Обернувшись, он увидел девушку. Та стояла недалеко от него и манила рукой. Глянув по сторонам и убедившись, что зовут точно его, не спеша подошёл. Подошёл и оторопел.

Встречал Капитон за свою жизнь красавиц, но такую видел впервые. Высокая, ладная, в холщовой под поясок рубахе до пят, расшитой по подолу цветным узором. На плечах платок тонкий с кистями. Необычной формы синяя шапочка, отделанная белым бисером, красовалась на её русых густых, убранных в косу, волосах. Кожа лица – матово-белая. Дивной формы алые губы, ровный чуть вздёрнутый нос, брови вразлёт и удивительной красоты голубые глаза, запорошенные длинными ресницами. До чего же она была хороша!

– Я знаю ту, кого ты ищешь. Ступай за мной.

И не дожидаясь его согласия, девушка отвернулась, подняла стоящую рядом корзину с крупными, присыпанными хвоёй грибами, и пошла, оставляя на пыльной дороге следы босых ног.

Капитон стоял, смотрел ей вслед и блаженно улыбался, словно только что рядом с ним была не живая девушка, а некое видение, случайно возникшее у него перед глазами, и которое всё равно не удержишь, как ни старайся.

Спохватился он только тогда, когда её фигура исчезла из виду. Взлетев на коня, с силой хлестнул его плетью и понёсся за ней, не разбирая дороги, сопровождаемый недовольными криками и злым карканьем ворон.

Нагнал он её в тот самый момент, когда она уже взялась за калитку своего дома. Резко осадив коня, рязанец спрыгнул с него, накинул поводья на коновязь, подошёл к девушке. Та стояла и спокойно, слегка улыбаясь, наблюдала за ним.

С Капитоном происходило чёрт знает что. Лицо его горело, грудь беспорядочно вздымалась, голова гудела, словно по ней били молотом, как по наковальне. Он не отрываясь смотрел в её глаза, а там полыхало, искрило, затягивало в водоворот, томительный и сладкий.

– Как зовут тебя? – выговорил он, наконец, хриплым, непослушным, как не своим голосом.

– Татьяной зовут. Можно просто Таней.

– Та-а-ня…. – медленно произнёс он, словно пробовал имя это на вкус, словно смаковал каждую буковку его. – Имя-то какое у тебя диковинное. Ни разу не слыхал такого.

– Теперь услыхал. Заходи.

Забрав у него туесок с мёдом, она отворила калитку и медленно пошла по деревянному настилу к крыльцу. Капитон, помедлив, последовал за ней.

Прямо под окнами избы, затянутыми бычьим пузырём, густо росла вишня. Крупная тёмно-бордовая ягода тяжело свисала с веток, красиво оттеняя залитые солнцем зелёные листья. Пахло укропом, сеном и баней. Этот запах особенно манил: тело Капитона истомилось, хотелось смыть с него груз дальней дороги.

Чуть не наступив на выскочившую откуда-то из-под крыльца, пёструю курицу, Кусай шагнул на порог. В сенях снял сапоги, поморщился от вида своих портянок. Робко ступил на чистые домотканые половики.

Татьяна сидела в горнице за столом, положив руки перед собой, ждала его. Взглядом показала на лавку против себя: садись, мол.

– А я тебя ещё у моста заприметила. Сразу поняла, что ты чужак здесь.

– Как догадалась?

– А тут и догадываться нечего. У нас здесь лошадям хвосты не подрезают. Слышала, у рязанского князя дворовые так делают.

Сказала – и так хитро на него смотрит, тянет губы в улыбке, белые зубы показывает. Чертыхнулся Капитон про себя, но виду не подал, усмехнулся только.

– А та, которую ты на рынке искал – бабка моя родная. О ней здесь мало кто знает, а ты, вон, издалека приехал. Нужда какая?

– Нужда… – подтвердил Капитон.

– Экий ты неразговорчивый. Каждое слово из тебя тянуть приходиться. Где ж мне столько силы набраться? Ты вон какой здоровый!

Татьяна засмеялась, быстро встала, ушла в другую комнату. Когда вернулась, в руках держала чистые мужские порты и рубаху.

– На вот, возьми брата моего одёжу. После бани переоденешься. Авось, хоть тогда подобреешь.

После бани Капитон сидел за накрытым столом и пребывал в состоянии блаженства. Никогда в жизни не было ему так хорошо.

Выросший без собственного угла, никому не нужный, не знающий, что такое нежность, душевное тепло и ласка, он вдруг почувствовал всё это на себе, стал медленно оттаивать. И что интересно, происходящее с ним сейчас начало казаться ему не таким уж и удивительным, словно он давно уже знал об этом или догадывался. Будто какие-то тайные силы выжидали до поры до времени и вот теперь, соединив все дороги в одну, привели его сюда.

Он сидел, смотрел на Татьяну и улыбался. Полчугуна щей, перловая каша с варёной курицей, большая чашка овсяного киселя, мёд – над всем над этим рязанец славно потрудился, и теперь чувствовал приятную истому, от которой тяжелела голова и уже ни на что не оставалось сил.

Капитон смотрел на Татьяну, любовался ею и слушал, как она рассказывала то ли быль, то ли небылицу о том, как встретили у своего гнезда два голубка целую стаю чёрных воронов с железными клювами, как бились они, с многочисленными врагами, не жалея себя, и как одолели злую силу, сохранив своё потомство.

– Как же такое может быть? – не поверил Капитон. – Вороньё сильнее голубей, злее их. Да ещё и целая стая!

Посерьезнела рассказчица, потемнела глазами. Смотрит на гостя своего пристально, упёрлась в него очами своими, кажется, ещё намного – и насквозь ими прожжёт.

– Так то ж притча была, Капитонушка.

Тот аж вздрогнул от неожиданности. Не называл он ей себя, а та ни разу не спросила об этом. От кого узнала? А Татьяна, видя недоумение его, лишь улыбается.

– Победили врагов они силой духа своего, бесстрашием безоглядным, сплочённостью великой, упорством и твёрдостью. Против такого никто не устоит.

– А ты мне всё это к чему говоришь?

– Скоро узнаешь, голубь ты мой. Ложись-ка спать, завтра рано тебе вставать придётся.

Подошла она к нему, провела рукой по непокорным волосам, чуть помедлив, коснулась губами своими его губ и ушла, задув свечу.

Во сне Капитон летал, как в детстве, бился лаптями с чёрным вороньём и горстями ел пережаренные семечки.

Проснулся он с третьими петухами. В избе ещё стоял полумрак. На лавке в ногах он разглядел свои вещи. Штаны и рубаха были аккуратно сложены. А когда взял их в руки, – понял: стиранные они, чистые.

– Вот ведь всем хороша девка: и красавица, и хозяйка славная. Достанется же такая кому-то… На всю жизнь осчастливит.

– А ты засылай сватов, может и соглашусь.

Обернулся Капитон. Видит: стоит Татьяна в дверях в длинной белой рубахе, простоволосая и такая, что… Словом, захолонуло у него где-то в груди и ушло тёплой волной вниз.

– Смеёшься?

– Сам догадайся. Да штаны-то надевай. Идём, покормлю тебя.

Когда все сборы были закончены и они вышли во двор, только что прошёл небольшой дождь. С вишни в траву тихо падали капли. Тучи стремительно уходили на запад, оставляя за собой только солнце и чистое небо.

Ступив босой ногой на мокрую траву, Татьяна слабо охнула, повела плечами, глянув на своего гостя, рассмеялась. А тот глаз с неё не сводил, всё любовался её лицом, ладной фигурой, маленькой ступнёй, выглядывающей из-под подола сарафана.

– Ну ладно, добрый молодец… – сказала она, и тут же перебила себя. – А добрый ли?

Капитон усмехнулся. Рука легла на рукоять боевого топора.

– Для тебя добрый, а для других…. Всяко бывало.

Приласкав его взглядом, девушка подошла к калитке.

– Ты вот что. Как из города выедешь, после моста езжай направо и дальше – вдоль реки. Версты через четыре дорога свернёт в лес. Через какое-то время увидишь слева от дороги три берёзы. Они растут из одного корня, мимо не проедешь. От них в чащу тянется тропка. По ней выйдешь к скиту, там Божий человек живёт. Вот он тебе и расскажет, куда дальше идти. Коня у него оставь, не пройдёшь с ним. А бабку мою Ульяной Яковлевной величают. Запомнил ли?

– Запомнил, – мотнул головой Капитон.

– Ну, раз запомнил, тогда езжай с Богом.

Стоит рязанец, мнётся, с ноги на ногу переступает, чего-то медлит. То на небо глянет, то на земле вдруг сосредоточится, словно держит его какая-то сила.