Встав на ноги, Арни тут же посмотрел на свой кулак – пять рублей по-прежнему торчали из него, напоминая о том, что надо стремиться к цели. И уже неважно, что вспотевшее его лицо было в пыли, так же в пыли была вся его одежда: Арни уже поднимался на крыльцо Сельпо и открывал дверь в магазин.

Магазин был пуст и прохладен, за стойкой в ожидании посетителей полустояла – полулежала Легонтина Савельевна, возложив свою гордость – обширную грудь на половину прилавка. За ее спиной на полочках стояли ряды спиртного – разного всякого. Там были и искомая Арнольдом водка «Московская» с зеленой этикеткой за 3 рубля 62 копейки, гордо стояла «Столичная» за 4 рубля 12 копеек, «Сибирская» водка удивляла своей дороговизной в 6 рублей 20 копеек и картинкой тройки лошадей на этикетке. Стояли там и вина, особенно востребованные советской молодежью, например «Плодово-ягодное (плодово-выгодное, как шутили его поклонники) вино» за 1 рубль 2 копейки, портвейн «Кавказ» за 2 рубля 33 копейки. Короче говоря, это великолепие завораживало неискушенного посетителя. Но не Арни: он твердо знал, за чем пришел сюда.

Подойдя к прилавку, Арнольд невольно скользнул взглядом по ложбинке груди Легонтины Савельевны, в ложбинке он увидел золотую цепочку. Что там висело и висело ли что-либо вообще на ней, ему увидеть было не дано – сие было тайной. Оторвавшись от лицезрения прелестей Легонтины, Арни окинул взглядом ряд бутылок и, найдя искомую «Московскую», разжал потный кулак и с гордостью кинул «пятерку» на прилавок:

– Мне, водки, «Московской», за три шестьдесят две и колечко «Краковской» (Хряковской – как ее иногда называли шутники).

И тут Арни услышал какой то стук, это было похоже на стук костяшек руки по двери в знак обозначения желания войти. Он посмотрел на Легонтину и ничего в ее ясных глазах не увидел: продавщица ничего не слышала. Стук продолжался уже настойчиво и более громко, мягко всхлипнув, Арнольд Самуилович проснулся, лоб его был в поту, бутылка водки, обретённая во сне, выпала из рук, превратившись на лету в привычную «Виши», и жидкость беззвучно орошала пол в салоне самолета.

Над ним стояла Клара и промокала его лоб влажной салфеткой:

– И далась тебе эта водка, лучше думал бы о чём другом – например, о здоровом образе жизни, – в сердцах выдохнула Клара.

Арни ничего не сказал. Действительно, этот сон уже много лет отравлял ему жизнь, но сделать было ничего нельзя – лучшие психотерапевты и сомнологи исследовали его случай с нулевым результатом.

– Да, кстати, что там у нас с доходностью наших акций? – вдруг ни с того, ни с сего вопросил Арнольд Самуилович уже более твердым голосом.

– Арни, дорогой, успокойся, об этом ли тебе надо говорить на отдыхе? Пойдем лучше в бар – выпьем чего-нибудь, сока, например, – предложила Клара.

Оживившись, Арни вызволил из мягких глубин кресла свое грузное тело. Вектор движения указывал на бар: Арни всегда достигал своей цели. Президент корпорации продолжал свой полет на отдых.

Помимо того, что Арнольд Самуилович неплохо управлял своей строительной корпорацией, успешно зарабатывая на государственных и частных заказах, он очень любил скачки и практически не пропускал ни одного забега с участием своих любимцев – жеребца Алмаза и кобылки Звездочки. Для каждой лошади он установил свою личную стипендию и ежемесячно доплачивал владельцу конюшни Зурабу Нугзаровичу Шаташвили некую сумму, о размерах которой никто ничего не знал. Но то, что она была немаленькой – не сомневался никто: Арнольд славился широтой души, конечно, в пределах возможного, и с учетом обстоятельств.

Клара Органовна всегда сопровождала Президента на эти скачки, поскольку жадно впитывала в себя бурю эмоций от простых зрителей и игроков. И не одна она приходила сюда именно за этим. Ну и случай покрасоваться в кругах высших чиновников и олигархов тоже использовался для получения заказов для компании. По какой-то причине, мы даже не предполагаем по какой, Клара получала значительно больше заказов для компании своего шефа, а именно, от заместителя министра строительства столицы Игоря Христофоровича Феодоровского. Возможно, это случалось именно потому, что Феодоровский – красивый, статный собой, высокий брюнет с голубыми глазами не пропускал ни одной юбки. А уж если он ощущал жгучесть и огненность собеседницы – тогда каждая деловая встреча с дамой непременно имела продолжение в постели (ну, или окончание – как масть ляжет). Но не будем об этом сейчас, поскольку речь пойдет об изумительной везучести Арнольда Самуиловича на скачках: никто уже не припомнит: когда он в последний раз крупно проигрывал свою ставку. Да и о размере его выигрышей в среде лошадников ходили легенды, мало того – налоговая служба тоже криво посматривала на столь успешного игрока: теория вероятности не допускала неоднократного попадания в яблочко – и каждый раз.

Конечно же – это были всего лишь слухи, были у Арнольда Самуиловича промахи. Были. Но точно об этом никто не знал, поскольку иногда ставки делались через подставных лиц. Выигрыши всегда выпячивались, а проигрыши – замалчивались. Ну, а уж истинная правда не известна была никому, кроме самого Арнольда и его Кларочки.

А еще поговаривали, что что-то здесь было не то, или не так. Ходили пересуды, что неоднократные налоговые проверки не показали никаких отклонений, и каждый раз Арнольд выходил сухим из воды.

Вот за что его, не красавца, обожала Клара Органовна, жена и дети тоже были довольны! Ну, успешен их любовник, муж и отец, ну и что? Ну, повезло ему с интуицией, но это же вещь неизмеряемая, и купить ее за деньги нельзя, думали завидующие ему коллеги.

Но он еще не знал, что купить то, что называется интуицией, или нет – не интуицией, а информацией о будущем событии, как оказалось можно.

– Ах, ты мой толстячок, – говаривала, бывало, Арнольду его возлюбленная Клара опосля плотского удовольствия. При этом она ласково похлопывала Президента по арбузному пузику.

– Знаешь, Арнольдик, – от этих слов Кларочки Арнольд Самуилович поморщился, безобразно оттопырив нижнюю губу, – а надо бы тебе здоровьице поправить.

Арнольд ошарашенно и непонимающе выпучил на наперсницу глаза:

– Не понял… Я что, совсем плох стал, или что?

– Да нет, милый, ты все не так понял – ты еще парень хоть куда, но поддерживать себя в форме надо. Я вот хожу в Центр Йоги, что на ВДНХ, и мне очень нравится тамошний директор. Из Индии, кстати, приехал – самый настоящий йог! У-умный! Это что-то! Я у него спросила насчет тебя – и он пригласил тебя на разговор.

Арнольд опять возмутился:

– Да кто тебя просил это делать? Не надо мне этого, заниматься ерундой, время зря тратить. Не пойду! Не хочу!

И тут настала очередь возмутиться Кларе Органовне:

– Да как ты смеешь мне выговаривать! Я за тебя радею, стараюсь, а ты… а ты…, – всхлипнула она.

– Ну ладно, ладно, пойдем вместе, – примирительно пробормотал Арни, – Кларочка, я … это… погорячился…. Забудем, а…?

Даже тот, кто далеко, стоит рядом, если он в твоем сердце;

даже тот, кто стоит рядом, далек, если твои мысли далеки от него.

Индийский эпос

10 утра, лето, июль, Москва, среда. Теплый ветер лениво колышет листву деревьев и кустов в парках и на улицах столицы; под сенью каштанов, тополей и кленов мамочки с колясками и пенсионеры с палочками неторопливо гуляют по дорожкам скверов города на семи холмах. Слышен ребячий гомон и скрип качелей на детских площадках, жизнь идет своим чередом.

Середина рабочей недели. Те, кто хотели приехать на работу – уже на ней находятся, время обеда еще не пришло, в офисах идут планерки и совещания – обсуждаются планы на будущее, подводятся результаты прошедшего дня.

К воротам Центра Йоги тихо урча мощным двигателем и мягко покачиваясь на мягкой подвеске, неторопливо двигался Роллс-ройс, поблескивая полировкой, хромированной отделкой и затененными стеклами пассажирского салона. Перед остановившимся автомобилем медленно раскрылись кованые металлические ворота, и гости проследовали на территорию.