Конечно, были такие друзья, которых она готова была отстаивать даже перед Пашей, тот же Лешка, друг детства, можно сказать. Но она легко перестала общаться с Ильей, который был просто знакомым, работал в кофейне. Однажды она пришла туда в довольно поздний час, была одна в зале, и они разговорились. Она видела, конечно, что нравится ему, но что с того? Сама она никогда бы ему не писала, она вообще не могла бы сказать, что он нравится ей, хороший парень, но ничего в нем не цепляло. Но он слал ей безобидные смс-ки, и ей несложно было ответить.

– Может, ты и переспала бы с ним из-за своей доброты? – язвительно поинтересовался Паша, когда узнал о нем.

Раньше Ива в таком высказывании увидела бы только повод для возмущения, а теперь вдруг поняла, что действительно не знает, зачем продолжает общаться с Ильей, который даже не особо ей нравится. И она перестала ему писать и только облегчение от этого почувствовала.

Никогда никому не звонила первой – это мужчины должны были ее добиваться, а не она их. А с Пашей вдруг обнаружила, что это такая глупость. Хотя, может, именно благодаря Паше было так легко делать первый шаг, потому что он так умел откликаться в ответ на проявленную любовь и понимание, на любую ничтожную их крупицу – за это все можно было ему простить.

Вот злилась Ива, возмущалась, не могла, не хотела понять Пашины выходки, как он вообще может такое говорить, так думать. Это он все затеял – ему и разбираться! Но вот так посидишь в своей обиде пять, десять минут и понимаешь – сам он не придет мириться, а начнешь его в чем-то обвинять, он только еще больше укрепится в своем негативе, погрузится еще больше в свою злость и неприятие, как будто найдет в твоем отвержении подтверждение своим подозрениям. И в ответ на твою реакцию, отчуждение только еще больше будет отдаляться от тебя, вплоть до полного разрыва. И что делать? Продолжать дальше тянуть в свою сторону, настаивая на своей правоте?

Однако если хочешь ослабить конфликт, напротив, надо перестать тянуть. А чтобы перестать тянуть, нужно самой внутри расслабиться, отпустить свою собственную ярость и возмущение. Ну да, вот такой он. Вздорный, нервный, подозрительный. Но что толку доказывать ему, что он такой? Надо самой в своей мудрости понять и принять это. Не хочешь с ним с таким быть? Хочу. Все равно хочу. Тогда перестань злиться. Пусть в душе снова будет любовь. Люби его и таким тоже – ведь именно таким это чувство и должно быть, так?

Да, только с Пашей Ива поняла, что любовь – это не когда два человека идеальны друг для друга и потому не вызывают друг в друге неприятных чувств. Любовь – это когда ты любишь человека вместе со всем хорошим и со всем плохим, что есть в нем. Смеешься и любишь, злишься и все равно любишь.

Иве нравилось, как от таких мыслей светлело на душе. Как та становилась мягче, податливее. Так хорошо было не бороться, не сопротивляться, не доказывать что-то, а просто раскрываться, любить, и от этого столько тепла внутри… Не этому ее учила мама и книги, но теперь это казалось самым правильным, потому что ей самой было от этого так хорошо.

Впервые были понятны слова – любви так много, ее не надо жалеть. Ее не надо бояться показывать. Когда не жалеешь, когда даришь без счета, искренне, ее в жизни становится только больше, и сама жизнь становится счастливее. С Альбертом у них были коммерческие отношения, и Ива никогда не чувствовала, не понимала этой закономерности касательно любви. Но от этого на душе было гадко и неуютно. Но как с ним можно было по-другому? Нельзя было дать себя обыграть.

А с Пашей терять было нечего и чувства были совсем другие, поэтому можно было попробовать сделать так, как мудрецы наставляют – быть бессчетно щедрой. И вдруг это сработало. Ива перестала злиться, успокоилась и сказала про себя – я все равно люблю тебя, Паша, радость моя, душа моя, сладость моих ночей. Вот ты там психуешь, плюешься ядом, я знаю, что тебе плохо, но это ведь не из-за меня – потому что я просто люблю тебя. Так люблю, как ты даже и не представишь себе никогда, и, даже несмотря на твое недоверие, все равно буду любить. Я чиста, открыта пред тобой, и я с тобой, любовь моя, я с тобой.

Ива уже была дома, готовила ужин – жарила картошку, делала салат из помидоров и зелени. Иногда покалывало сомнение – а не зря ли делаю, вдруг Паша не придет? Останусь тут с этим салатом и картошкой, от которых будет еще тоскливее… Но не позволяла себе углубляться в эти мысли. Как говорится, делай что должно и будь что будет.

Почти закончила уже, осталось заправить салат. Отошла к окну… (И что теперь? – тут же взметнулась тревожная мысль. Чем дальше себя занимать в пустой квартире? Как дальше продолжать делать вид, что все кончится хорошо???) Главное, не давать себе впадать в панику, держись и дальше своего спокойствия и доверия к жизни. Может, порисовать? Взгляд упал на ручку и блокнот. Ива было сделала движение в их направлении, но тут раздался звонок в дверь.

Сердце подскочило к горлу, но она постаралась унять свое волнение и пошла открывать. Паша глянул на нее искоса, разулся, прошел.

– Готовила что-нибудь?

Голос почти извиняющийся.

– И что это за друг вообще, а? – тут же взвился. – Дружок бывший?

Ива посмотрела на него прямо, с нежностью.

– Паша, он мне просто друг, мы росли, учились вместе.

– Друг-друг, – пробубнил Паша, проходя мимо нее в ванную, чтобы помыть руки. – Знаю я этих друзей…

А потом они вместе ужинали. И Ива опять же не стала сдерживать свои порывы, сама обняла его, поцеловала. И видела, как Паша оттаял уже, расслабился. Поверил ей. Вот и убедилась, что действительно не стоит бояться любить, открываться, желать всего хорошего. И такая чудная, страстная ночь была. Лучшее признание в любви, когда это действительно любовь.

У меня никогда не было такой, как Ива, и все равно я делаю ей больно. Может, потому и делаю. Мщу за то, что привязан к ней слишком сильно, за то, что не могу потерять ее, просто уйти и никогда больше не вспомнить. Ведь раньше чаще всего бывало именно так.

Ох уж эти женщины – такие предсказуемые. Такие милые, соблазнительные, но лишь заглянешь поглубже – а иногда и заглядывать не приходится, – а там все то же, одни и те же мечты, одни и те же игры и цели.

Лелька говорит, что я просто заглядываю не в тех, потому что рад думать, что я такой крутой искушенный мачо и что ни одна женщина не способна произвести на меня слишком большое впечатление. Ну, может, она и права, потому что во всех моих бывших точно не было того, что есть в Лельке, – ума и мудрости. Но при этом именно с ней я бы и не смог быть никогда. О, если есть существо более асексуальное, то это Лелька. Признаться, в глубине души я жалею ее – кто на нее такую позарится? Неудивительно, что у нее никогда не было серьезных отношений. Но вот то, как она умеет увидеть суть, в этом, безусловно, надо отдать ей должное – что есть, то есть. Не встречал человека более проницательного, и это даже бесит иногда.

Так вот Ива это сочетание привлекательности и мудрости. Такое редкое, гармоничное сочетание, что в это с трудом верится. С таким трудом, что так и подмывает сказать что-нибудь пообиднее, чтобы задело до глубины души и наконец вскрылось то, что внутри на самом деле, под этим напускным пониманием и всепрощением.

Одновременно боюсь, что это случится, но и хочу этого, словно для того чтобы доказать себе, что не заблуждался относительно себя и всех женщин всю свою жизнь. Пусть бы она не сдержалась, наорала на меня как все, тоже начала оскорблять, благо поводов для этого долго искать не пришлось бы. Потом обиделась бы на меня и всем своим видом демонстрировала бы мне оскорбленную невинность. И снова все стало бы как обычно, меня больше не держало бы ничего. Ну, может, случился бы секс на прощание – он обычно неплохим бывает, почти как в первый раз. А потом она звонила бы, говорила бы что-то, пыталась бы надавить на жалость, пробудить ревность, наконец стала бы просто поносить меня…