– Ты все поняла? – переспрашивал он. – Не забудь, только не забудь!

За день он позвонил напарнице раз восемь или десять, пока Вероника не послала его прямо и недвусмысленно. И все равно он еще три раза перезванивал ей после этого.

– Я не знаю, что бы я делал, если бы ты не пришла, – сказал Паша, и у него был такой вид, что Ива сочувствовала ему даже сейчас, когда они уже были вместе.

Они сидели на маленьком диванчике, целовались до одури, трогали друг друга везде, куда могли добраться, – под одеждой, через одежду. Вспархивали, если кто-то заходил в салон, счастливо и ошалело улыбались друг другу и посетителям, пока Паша, пытаясь хоть немного сосредоточиться, отвечал на задаваемые ему вопросы, показывал рисунки. Ждали, пока все уйдут, ждали вечера.

Паша закрыл салон в положенное время, и после этого они оставались там почти всю ночь. Как только не отдались друг другу тогда же, было непонятно, хотя с другой стороны, не так уж непонятно – оба, кажется, чувствовали, что это точно должно случиться не так, не на ходу, не абы как, и даже не из-за каких-то романтических или идеалистических соображений. Просто хотелось прочувствовать друг друга в полной мере, до самой глубины, до самых мельчайших оттенков, и чтобы никакая случайная мелочь не помешала, не испортила того, что должно было случиться между ними.

Около трех уснули на маленьком диване. Не то чтобы спали, но забывались на мгновения, потом просыпались, обнимались, целовались, снова впадали в мучительную и одновременно такую сладкую дремоту…

Утром Паша проводил Иву – она уходила домой, он оставался работать.

– Как ты будешь тут? – изумлялась она. – Ведь почти всю ночь не спали!

– Да нормально, – убеждал он, глядя на нее сладко-сумасшедшими глазами. – Сейчас наварю себе кофе, и вперед. Я нередко работаю по ночам, привычный к этому. Люблю, когда никто не мешает, темно, тихо. Не переживай за меня, я в норме.

Дома Ива выспалась, приготовила поесть, пыталась придумать себе еще какое-нибудь занятие, но не придумала и снова пришла в тату-салон.

Паша пил кофе, курил, работал. Улыбался ей, целовал при каждом удобном случае, скользил горячими руками под короткую юбку. Это было такое небывалое, такое великолепное, восторженное и радостное безумие.

Вечером, когда Паша закончил работу, они отправились к ней. Он поел и уснул, пока они смотрели вместе выбранный фильм. Ива лежала рядом, слушала его дыхание и думала, что даже просто вот так быть с ним уже счастье. Просто лежать и слушать, как он дышит. Чувствовать его горячее тепло, тяжесть его руки, жесткость его мускулистого поджарого тела.

Кажется, она тоже задремала, но в какой-то момент они вдруг очнулись, встрепенулись, словно вспомнили, для чего очутились вместе, потянулись друг к другу, сплелись, вжались, овладели друг другом…

Ива потом вспоминала, надо же, как странно, даже когда они спали в первый раз в тату-салоне, она все еще думала, что это несерьезно, может, на один раз, на два, что не стоит ей вовлекаться в это, да и не получится, потому что это совершенно не то, что ей нужно, и Паша ей не походит, и она ему. Вообще надо искать работу, способ содержать себя, зарабатывать деньги, а не затевать новые отношения в то время, как она еще толком от прошлых не отошла.

Оказывается, отошла. И после их первой ночи, проведенной у нее дома, стало вдруг ясно, что она совершенно не желает отказываться от того, что началось у них с Пашей.

Еще несколько ночей они пытались делать вид, что вовсе не настолько сходят друг по другу с ума, как им кажется, и Паша уезжал ночевать на съемную квартиру, которую делил с другом. Но проворочавшись несколько ночей без сна в одиночестве, Ива решила, что нет никаких причин, чтобы и дальше продолжать так издеваться над собой. И Паша стал оставаться у нее, пока и вовсе не оказалось, что он просто у нее живет.

Все было в удовольствие – готовить вместе, есть, спать, смотреть фильмы и передачи, говорить, рисовать, смеяться, молчать, заниматься сексом… О да, заниматься сексом.

Иве нравилось, как Паша умел получать от этого удовольствие. Оказалось, что ожидание близости может вызывать не меньше ощущений, чем сама близость. Необязательно набрасываться друг на друга в первые десять минут встречи и заканчивать все в следующие десять минут. Можно растягивать процесс, как и само ожидание, дразнить себя и друг друга и заниматься сексом как танцевать – всю ночь, пока есть силы. Останавливаться, делать перерывы на кино, еду, напитки, ласки и нежности и снова зажигать друг друга и выкладываться без остатка в танце, который имел только условные начало и конец, а фактически практически ни на секунду не прекращался и продолжался все время – взглядами, прикосновениями, проникновениями, сообщениями на телефон, в приложения, соцсети, просто в мыслях, в конце концов. Никогда раньше Ива не говорила так много о сексе, не думала, не писала о нем, никогда раньше не получала от него такого удовольствия.

Вообще у них с Пашей все было так хорошо, так идеально даже, он так восхищался ею, так красиво и бесконечно говорил о своих чувствах, такие письма и записки ей писал, Ива даже теряться иногда стала, что ему отвечать, потому что все признания были помногу раз сказаны, написаны, тысячью разных способов сочинены, но поток этот был, кажется, неиссякаем. И в какой-то момент у Ивы мелькнула вдруг предательская, быстрая, но искренне пронзившая ее мысль, что их отношения с Пашей стали уж слишком карамельными – до приторности, до скуки. Ива представила, как они и дальше будут обмениваться смайликами с сердечками и засыпать друг друга уменьшительно-ласкательными именами, напоминая при этом двух чудаков, повернутых на розово-идеальной романтике, и поняла, что не чувствует ничего, кроме разочарования.

Конечно, жизнь, чутко улавливающая наши настроения, тут же отреагировала на это. Если кто-то заскучал, значит, настала пора для новых впечатлений, причем таких, которые ясно дадут понять, что стоило бы больше ценить свои идеальные отношения.

Паша с самого начала их знакомства вроде бы закономерно и так трогательно интересовался всегда где она, чем занимается, с кем встречается. Но в тот же день, когда Ива подумала, что все стало слишком привычно и предсказуемо, он первый раз бросил трубку, не дав договорить, едва она сказала, что встретила одноклассника и они зашли выпить кофе. И Пашина трогательная забота вдруг обернулась болезненной подозрительностью и сомнениями в том, что Ива честна с ним.

Такая дикость – как ведро холодной воды на голову. Просто одноклассник, просто поболтали, Ива только для того еще решила посидеть с ним, чтобы быстрее пролетело время до встречи с Пашей. А Паша вдруг разозлился, начал обвинять Иву в легкомысленности, легкодоступности даже, а потом даже слушать ее не захотел. Она стала перезванивать, он трубку не брал.

Свою встречу Ива быстро свернула, попрощалась поспешно с Лешкой, который всегда только другом ей был. Она ему, может, и нравилась, но это же не значит, что она должна была позволить ему то, о чем он мечтал! И сразу все спокойствие, всю скуку как рукой сняло – и как только она могла подумать, что их такое гармоничное единение может быть скучным? Снова столько любви, нежности было в душе, никуда они не делись, не приелись, не наскучили, но вместе с этим такое мучительное недоумение – ну как вообще Паша мог подумать, что ее может привлечь, заинтересовать кто-то еще, в то время как в первый раз в жизни она настолько уверена была, что ей, кроме него, никто не нужен?!..

Ни Савве, ни Альберту она не позволила бы вмешиваться в ее отношения с кем бы то ни было, это было ее абсолютное право – решать, с кем ей общаться, а с кем нет. И молодые люди в ее круге общения были всегда, она даже представить себе не могла, что ее мужчина, пусть даже муж, вдруг стал бы запрещать ей дружить с кем-то, да даже не запрещать, а только высказать недовольство ее общением с кем-либо.

А вот ради Паши ей легко было отказаться от всех них. Вдруг оказалось, что когда есть Паша, то просто и не нужен никто другой. Более того, все остальные только потому и были, что ей всегда чего-то не хватало в отношениях с ее мужчинами. Просто когда-то она смирилась с мыслью, что все это придется добирать в общении с другими парнями, и именно потому так стояла на том, чтобы сохранить за собой право на это общение. Ведь она и не смогла бы оставаться ни с Саввой, ни с Альбертом, если бы не получала знаки внимания от других мужчин. Но Паша вызывал в ней такое чувство любви, такое желание, что ни для кого другого в душе просто не оставалось места. Да и потребности не было в других – зачем они, если у тебя уже все есть?