Его постройневшая фигура особенно бросалась во внимание сейчас, когда Юля только и думала о полноте дочери. Слова сами зачем-то соскользнули с губ. Муж замер в дверном проходе:

– Антон, ты заметил, что Катя у нас поправилась за последние две недели?

Муж повернулся к ней лицом и пожал плечами. Перекрыв вход в маленькую кухню, он навис над ней, сидящей за миниатюрным, впору кухне, столом.

– Кажется, немного подобрела, и что с того?

– Да на нее одежда еле налезает уже, пальто трещит по швам.

Его спокойное добродушное лицо никак не изменилось.

– Что ты пристала к девчонке? Пусть ест, у нее сейчас все в ход идет. Сначала поправится, потом вытянется.

– Вообще-то дети так не растут. – Возразила Юля. – Тем более, она почти ничего не ест. Я ведь слежу за ее питанием.

– Да она тебе лапшу на уши вешает, не ест, – засмеялся Антон, стараясь поскорее закрыть эту совсем не интересную для него тему, – в школе с девчонками наверняка на заначки сникерсы себе покупают упаковками.

– Не знаю, как-то не похоже, что она обманывает меня.

Поняв, что он не горит желанием обсуждать вес дочери, Юля и сама начала терять интерес к разговору. За эти годы она все пыталась понять, какие темы ему интересны, чтобы достучаться до глубины того мрака, что она чувствовала, был внутри него, словно у корабля его души было двойное дно с настоящими сокровищами, и она обязана найти его.

Но никакие темы, даже здоровье дочери, не могли возмутить Антона, тронуть его или испортить ему настроение. Все было тщетно. Все чаще ей казалось, что не было никакого двойного дна. Он был весь перед ней на ладони: поверхностный и чужой, истинный эгоист, вот и весь секрет. А она была никчемностью, потому что когда-то давно полюбила этого человека.

– Да успокойся, Юль. Это нормально. Ты ж не балерину из нее растишь, в конце концов. Еще десять раз похудеть успеет. Ей только восемь лет. Нашла из-за чего париться.

Очень скоро, захватив маленький чемодан, Антон уехал на вокзал. Юля пошла в комнату к Кате: обычно та вскакивала, когда они оба вставали, а сейчас разоспалась. В темной зашторенной комнате Катя лежала на кровати с открытыми глазами. Юле показалось, что она не узнала дочь: веки ее были припухшими, отчего весь ее облик изменился.

– Катенька, ты не спишь! Ты что, плакала все утро? – изумилась мать, подскочив к кровати и сев озабоченно на ее край.

– Нет, мам, – Катя привстала, чтобы мать могла прижать ее к груди. – Я так плохо сплю в последнее время, а сегодня всю ночь ворочалась. Мне так тяжело дышится. Это оттого, что я такая толстая, наверное. Как мне похудеть?

– Скорее всего, от этого и глаза такие припухшие, что ты плохо спишь, – Юля сказала задумчиво, и сама немного успокоилась от этих слов. И все-таки где-то внутри за ребрами начало болезненно покалывать. – Я, наверное, слишком насела на тебя с этой темой… Ты аж сон потеряла.

– Не знаю, я бы не сказала – спать хочу… очень, но просто не могу.

– Так бывает, когда переживаешь. Пойдем сегодня в парк? Позовем кого-нибудь с собой?

– Давай Василису? – обрадовалась Катя. Повеселев, она встала с кровати и стала переодеваться.

– Хорошо, я сейчас напишу ей. Ты иди пока позавтракай.

– Можно мультики включить?

– Да, конечно, только недолго.

Пальцы Юли уже отправили сообщение маме Василисы. Следом они неостановимо шли в Яндекс, чтобы задать вопрос, от каких болезней полнеют дети. Как и всегда, поисковик выдавал сомнительные сайты с внушительными списками страшных заболеваний разной направленности, от генетики до приема различных препаратов. Получалось, надо было идти к эндокринологу? И почему Катя жаловалась на то, что ей трудно дышать? Ох уж эта педиатр из районной поликлиники, которая никогда не могла ответить ни на один вопрос, и уж подавно самостоятельно выписать направление к узкому специалисту. Юля закрыла лицо руками, ей казалось, что все ее тело напряжено, а голова болит от стресса.

– Мама, почему ты меня не назвала таким же красивым именем, как Василиса? – спросила из кухни Катя.

– Что за глупости, – пробурчала Юля, – Екатерина – имя королев, принцесс, цариц, оно, наоборот, величественное.

– А мне бы хотелось какое-то необычное имя. – Сказала мечтательно Катя.

– Вот у меня действительно дурацкое, – ответила ей мать. – Юля! Три буквы всего. Серое, неброское. С детства мечтала его поменять. В наше время всем внушали, чтобы мы были неприметными, чтобы не выпендривались, не хвастались, не делали ничего лучше других, не лезли нигде первыми. В итоге росли все забитыми. А дети не столь интеллигентных родителей росли невоспитанными, хамоватыми и, получается, намного более приспособленными к жизни как таковой. И во всем они всегда успешные, в отличие от нас.

Мама Василисы ответила согласием. Значит, через час можно будет собираться и ехать в парк. Тут же пальцы, которые, казалось, ничто не могло удержать, стали набирать сообщения Алине, чтобы узнать, как у нее дела, но та не отвечала. Тогда же ей стала писать Женя, словно она почувствовала, чем Юля сейчас занималась.

– Не спишь? Я не могу перестать думать об Алине, она там совсем одна со своими переживаниями. Мы должны все ее поддержать.

– Разумеется, поддержим, – ответила быстро Юля.

– Но ей совершенно нельзя слушать Марину. Помоги мне убедить ее в этом. Зная Марину, могу предположить, что она из одной только скуки сейчас начнет направлять Алину совершать поступки, о которых та будет жалеть.

– Например?

– Нанять детектива!

– Но это как раз-таки разумно. Я бы то же самое ей посоветовала.

– Зачем нужны эти третьи лица? Они только разлад в семью внесут! Достаточно просто поговорить с Костиком; он должен сам признаться в содеянном и просить прощения.

– Но что ты хочешь от меня?

– Давай встретимся прямо сейчас, приходи в наш сквер. Прошу тебя. Нужно поговорить кое о чем.

Юля бы солгала теперь, если бы не призналась, что была немного заинтригована; от Жени исходила повышенная вовлеченность, удивительная при ее занятости по дому и при ее размеренном складе характера. Юле будто ничего не оставалось делать, как согласиться. Вскоре за Катей заехала Василиса с матерью, и они втроем отправились в парк. Юля же побежала в сквер, благо Женя жила не так далеко, и можно было за двадцать минут дойти до нее. В большом сквере с замершими корягами-деревьями стояло несколько лавок, и Юля, увидев Женю на одной из них, уселась рядом с ней.

– Так в чем же срочность? – спросила Юля.

– Ты не понимаешь, – Женя покачала головой, и голос ее прозвучал как-то странно, манерно даже, словно она хотела впечатлить ее намного сильнее, чем сама новость. – Я недавно узнала… Даже не знаю, как сказать тебе… Что Марина, оказывается, считается чуть ли не проституткой!

Юля от неожиданности совсем растерялась, но все же собралась и ответила.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она сухо.

– Наши общие знакомые рассказали, что она всю жизнь от своего мужа гуляет. И это наша подруга! Мы с ней столько лет вместе, поддерживаем, когда она с мужем ссорится. А на самом деле нужно было быть не на ее стороне, а на стороне Виталика.

– Ну, ты так же мало знаешь о ее благоверном, – ответила Юля, протестуя против столь скоропостижных выводов.

– Ты хочешь сказать, что ты знала об этом? – спросила вдруг Женя, пристально глядя на нее.

В этот момент Юле показалось, что на нее смотрела не взрослая женщина, а ребенок десяти лет, столь наивными ей показались эти большие выпученные глаза, покрытые мутноватой пленкой. Но она не отвечала. Нависла неловкая пауза. Только сейчас Юля заметила, что вокруг царила осень с холодными скамьями, раздетыми ветками и мокрой землей, да грязными лужами вокруг. На детской площадке половина горок и качелей были давно сломаны, да покрыты грязью и водой. Казалось, не весна сейчас.

– Как же ты могла с ней после этого общаться? – повысила голос Женя.