Глядя на нее, было трудно поверить, что мужчины, раз видевшие ее, могли любить других женщин, кроме нее. Юле всякий раз при встрече казалось, что их мужья должны быть в тайне влюблены в Алину. Как это было по-детски! Но именно так неуютно она себя чувствовала рядом с подругой.

– Чего вы ржете-то? – Спросила Алина. – Действительно давно не была.

То ли вино начало действовать, то ли и впрямь невинная уверенность Алины в том, что она говорила, так всех развеселила, но хохот только усилился.

– Ты когда успеваешь утомляться-то так, что с семьей за город невмоготу поехать? – спросила Юля. – Марьяна в частный детский сад ходит, Феденька в школу. Ты целый день сама себе хозяйка.

– Ну да, как будто это так просто – быть домохозяйкой! Столько дел нужно переделать. – Пожала плечами Алина; было видно, что она уже немного раздражена их намеками. – А я сейчас еще кое-что сделать хотела… Но вам не скажу, раз вы такие вредные.

– Ой, я знаю, тебе осталось только грудь сделать! – воскликнула Женя.

– Почему только грудь? – удивилась Юля. – Алина у нас еще очень натуральная, по сравнению с большинством элитных женщин. Только брови и ресницы, да ногти. Вы и представить себе не можете, куда мир катится! Сейчас в моду вошла операция по удалению щек и вкачиванию силикона в скулы. На работе одна девушка сделала себе.

Алина невольно зарделась, слушая, как все с хохотом стали обсуждать эту, по их мнению, совершенно нелепую инновацию в мире красоты.

– Это вместо щек дыры, что ли, будут? – засмеялась Женя.

– Да нет, – перебила ее Марина, показывая пальцами на своем лице, как это выглядит, – щеки впалые делают, жир из них выкачивают.

– Но зачем??? – вскричала Женя, и они снова захохотали.

Увидев, наконец, что Алина раскраснелась, Юля ахнула.

– И ты туда же! – воскликнула она, – Нет, прошу тебя, не измывайся так над собой, это выглядит не просто смешно, а жуть как некрасиво! Не трогай свои щеки!

– Не слушай ты их, – вступилась неожиданно за нее Марина, – делай, что хочешь, а мы все тебе просто по-доброму завидуем. Если бы кто-то из нас мог не работать, уверена, воспользовался бы такой возможностью.

– Так я ведь тоже не работаю, – возразила Женя, – хотя не могу сказать, что муж много получает.

– Ты не работаешь? – возразила Марина. – У тебя три маленьких мальчика, ты работаешь больше всех нас и наших мужей вместе взятых. И вообще, у вас ведь сверхзадача – родить отряд молодых мужчин. Да и уж по-честному, тебе никто не помогает с твоими: ни муж, ни бабушки, ни тем более няни. К тому же, для вас трое не предел.

Женя немного смутилась, а Марина продолжала:

– А что тут скрывать? Как будто мы не знаем, что вы на трех пацанах не остановитесь. Православие и все дела.

– Я считаю, роль матери и домохозяйки сильно недооценена нашим обществом, – ответила Женя, – уж на что я православная, но с большим уважением отношусь к европейским отцам, которые все чаще занимаются детьми наравне с женщинами.

– Спорить не буду, – сказала Марина, – сравнить не с чем. Иногда думаю, и хорошо, что у нас детей нет. Не выдержала бы, как мой на диване лежит вечером и в телик пялится, пока я разрываюсь между пеленками, какашками и орущими детьми. Точно бы бросила его.

– Да ладно! – махнула рукой Юля. – Сколько раз ты его уже бросала!

– Любить не люблю, а отвязаться не могу, – парировала Марина, уже изрядно захмелевшая, словно намекая на то, что для чего-то муж был ей еще нужен.

– Не знаю про европейских мужчин, а Костик мой труд ценит. И он прекрасно знает, сколько сил и времени нужно женщине потратить, чтобы сохранить свою красоту. – сказала Алина. – Он может в любой момент сделать мне подарок без единого повода. Я недавно на его полках нашла опять. Видимо, ждет удобный момент, чтобы подарить.

– Покажи, хоть порадуемся за тебя, – сказала Марина.

– Нет, ну что вы, это просто колье, – Алине не хотелось так поступать с Костей.

– Да ладно, Алин, покажи, – стали упрашивать они все вместе, поддавшись любопытству, – мы видимся все по праздникам, если сейчас не покажешь, то в следующий раз уже и не вспомним, и не увидим.

Алина закатила слегка недовольно глаза, но встала и пошла в спальню. Подруги последовали за ней. Кто-то из них покрутил диммер и включил неяркий свет. В большом встроенном шкафу на всю стену отсек Кости был у самого окна. Алина достала из-под одежды мужа длинную бордовую бархатную коробочку. В этот момент Женя отодвинула шторы вместе с тюлем.

– Как не люблю, когда окна завешаны, ощущение, как будто в коробке замуровали. – промолвила Женя. – Слушай, а что это, у вас такие игры что ли? Не боитесь, что дети найдут?

Алина даже не успела раскрыть футляр с колье. Она обернулась к окну и посмотрела туда, куда показывала рука Жени: на трубе радиатора было намотано что-то тряпичное цвета фуксии.

– А что это? – изумилась она.

– В смысле что? – ответила Женя. – Трусы, твои же. Ты забыла про них?

Алина брезгливо размотала их, они оказались туго привязанными. Она держала их за самый край так, будто это было совсем не ее белье. Дешевое кружево токсичного цвета со стразами дрожало в воздухе, потому что Алину начало трясти.

– Ого, какие у вас игры… – начала было Марина, но тут же осеклась, увидев, что Алине нехорошо.

– Это что за глупый прикол? – спросила Алина внезапно охрипшим голосом. – Вы решили разыграть меня?

Подруги все переглянулись с непониманием. Марина подскочила к Алине и взяла ее за плечи.

– Успокойся, деточка, – сказала она как можно мягче, – наверняка есть какое-то глупое объяснение этому.

Они усадили ее на край кровати и сели сами рядом.

– У тебя самой точно таких трусов не водится? – спросила Женя. – Может, это твои старые, дети достали из ненужных вещей и играли. Марьяша могла с куклами играть.

– Нет, – замотала головой Алина, – я все свое белье хорошо помню, все старое выбрасываю всегда, а дети в нашей спальне не играют давно уже. Таких блевотных трусов у меня никогда не было. Это точно не детских рук дело!

– Может, это Костик так пошутил? – выпалила Женя. – Сейчас, конечно, не апрель месяц, но мало ли.

– Он ведь из дома работал на прошлых выходных, – вдруг задумчиво произнесла Марина, – а вас не было.

– Ну и что, человек не имеет права из дома поработать, что ли? – шикнула на нее Женя.

– Работать-то право имеет, а вот стринги со стразами рвотного цвета привязывать на батарею – нет.

– Стоп, нужно что-то выпить, так нельзя, – сказала Юля.

Они все перешли обратно в гостиную, где усадили Алину на диван. Юля заботливо подала ей бокал вина, но та замотала головой, показывая пальцем на барную стойку. Марина быстро подскочила к столику и извлекла из миниатюрного винного шкафа Костин коньяк.

Семейная жизнь подруги вдруг повисла на волоске, а вместе с ней и ее финансовое благополучие, и ее уверенность в себе как женщины. И вместе со всем этим – и их, их вера в то, что в этом несправедливом и ничего хорошего не предрекающем мире еще была возможность счастья, исполнения желаний, возможность супружеской верности и преданности. Все это покачивалось на тонкой нити и вот-вот должно было упасть, чтобы разлететься на тысячи остроугольных безнадежных кусочков.

Счастье было скупым до времени и всегда, всегда приходило в дом с таймером, и ровно по звону его уходило. Теперь время вышло и у Алины.

Через час Алина была изрядно захмелевшей, но ее уже почти не трясло. Даже Женя, которая никогда не пила, позволила себе рюмку. Они целиком погрузились в обсуждение этой, как казалось, тяжелейшей проблемы, судьбоносной, ломающей теперь всю жизнь подруги и ее детей. Ничего не могло быть серьезнее такого испытания; за один день было разрушено все вместе построенное, и из жалких обломков нужно было отыскать теперь хоть что-то уцелевшее, хоть какую-то точку опоры.

– Вспомни, – говорила Марина, – что было, когда вы приехали в воскресенье вечером? Было ли что-то необычное в его поведении? В самой квартире?