Оля… Нет, только не она. Эта тварь не оставит её в покое. Она намеревается издеваться над ней. Не позволю. Неужели рыженькая действительно любит меня? Нет, это невозможно. Почему? За что? Хотя почему невозможно? Достаточно обратить внимание на её поведение. Она кокетничает со мной, готовит, стирает и убирает в моих покоях за просто так. Волнуется за меня и заботится обо мне. Чёрт подери, Рик, только ты мог так вляпаться!

По ту сторону шкафа слышатся стоны и прерывистое дыхание. Отлично. Сегодня твой день, О’Хара. Хотя если посмотреть глобальнее, то я получил восхитительную информацию. Предупреждён — значит вооружён, теперь я знаю, кто есть кто, все маски сорваны, война развязана.

Когда всё действо подходит к концу, я снова начинаю подглядывать за голубками. Джевелс одевается и поправляет причёску, а Кайл восстанавливает дыхание. Отдышка, брат, плохой показатель, хе-хе.

— Пойдём ко мне, продолжим.

— Пойдём, родной.

Родной. Они выходят из кабинета, и Кайл запирает дверь. Надо выбираться из этого треклятого шкафа. Выкатываюсь из него фактически кубарем. Руки и ноги затекли и отказываются подчиняться мозговым командам. Надо активировать камеру и сматываться отсюда к чертям собачьим.

Лезу на кресло и активирую камеру — теперь надо выбираться. Прикладываю ухо к двери и по ту сторону не слышу ничего: ни шагов, ни голосов. Вылетаю из кабинета и как можно быстрее закрываю замок.

Быстрыми шагами фактически бегу по коридорам. В голове каша, мысли перемешались между собой. Надо отдохнуть, разложить всё по полкам.

По покоям из угла в угол ходит Оля, как только я вхожу внутрь, она подбегает ко мне и обеспокоенно шарит взглядом по моему лицу. Как теперь смотреть ей в глаза? Она любит меня, а я ничего не могу дать ей взамен.

— Всё в порядке? Тебя так долго не было, я подумала, что-то пошло не так, — тараторит она, внимательно наблюдая за моей реакцией.

— Всё отлично. Я поставил камеру, осталось только следить.

— Это хорошо.

Рыженькая облегчённо вздыхает, а я чувствую себя выжатым. Надо поужинать и лечь спать пораньше. Утром мозговой штурм будет даваться легче.

Ужинаем булочками с молоком, я ложусь спать, а Оля решает продолжить бодрствовать. Падаю на подушки и почти моментально засыпаю.

Сплю я недолго. К реальности меня возвращает сон, где мне всаживают нож в спину. Последнее, что я вижу, — кровожадная ухмылка Джевелс. После этого я теряю связь с жизнью и проваливаюсь в густую тьму.

Открываю глаза и вижу сидящую рядом с собой Ольгу. По-турецки сложив ноги, зеленоглазая разглядывает моё лицо, но как только мы встречаемся взглядами — виновато отводит глаза и краснеет. В её руках планшет для бумаг и остро отточенный карандаш. Интересный момент.

— Всё ещё не спишь.

— Уже собираюсь.

Только она порывается встать, как я кладу свою ладонь на её руку. Хочу узнать, чем она занималась, пока я спал.

— Что там? — Киваю на планшет в её руках; глаза рыженькой растерянно шарят по постели, этим вопросом я явно загнал её в угол. Что же там такого интересного?

— Ничего.

— Покажи.

— Нет.

— Да ладно тебе, я только посмотрю.

— Не надо.

Ползу на четвереньках в её сторону и заваливаю на кровать. Она прямо подо мной, руками прижала к груди планшет и отказывается отдавать его. Мне, правда, интересно, чем она занималась и почему не хочет мне это показывать.

— Дай посмотреть.

— Нет, слезь с меня, не дам!

Стою над ней на коленях и вытянутых руках, она пытается выбраться, но своим положением я не оставил ей такой возможности. Оля злится, но эта злоба напускная, в её глазах пляшут озорные искры вперемешку с тревогой.

— Почему ты не хочешь мне это показать?

— Потому что ты не должен это видеть.

— Слабый довод.

— Нормальный. Пусти меня, я всё равно не покажу!

— А если заберу?

— Ты не можешь. Если ты будешь отбирать планшет, то обязательно цапнешь меня за руки, а мне нельзя, мне только сегодня сняли швы. Ну пожалуйста, не надо.

— Кто сказал, что я буду трогать тебя за руки?

Оля удивлённо округляет глаза и смотрит на меня так, словно я маньяк. Опять эта реакция.

— Я не об этом, маленькая извращенка.

Я хватаю её руками за талию и одним быстрым движением сажаю на диване спиной к себе, прижимаю к своей груди и обдумываю дальнейшие действия. Так-так-так. И как нам с вами бороться прикажете, Ольга Дмитриевна? Одной рукой обвиваю её талию, удерживая её в своих объятьях, а второй принимаюсь нащупывать её слабые места. Отлично, она боится щекотки.

— Хватит. Отпусти, садист!

— Дай планшетку, и я отпущу.

— Нет.

Резко отпускаю её талию и, пользуясь замешательством противника, забираю из её рук планшет.

— Верни.

— Я только одним глазком.

Разворачиваю планшет лицом к себе, Оля бросается к листку, пытаясь сорвать его со скрепки, но я ловлю её руку чуть ниже локтя и отвожу бросок в сторону от столь ценного артефакта.

Это рисунок. Поразительный рисунок, если бы я не видел карандаша в её руках, то с уверенностью сказал что это чёрно-белая фотография. На листке бумаги я. Рыженькая рисовала меня, пока я спал. Она рисует как заправский художник. Все черты лица — всё прорисовано с фантастической точностью. Почему она не хотела показывать эту работу мне?

— Ты не должен был это видеть…

— Шутишь? Ты восхитительно рисуешь. Почему именно во сне?

— Не знаю, когда ты спишь, ты кажешься таким маленьким и беззащитным. Я давно хотела поймать такой момент, — она задумчиво улыбается, но потом за секунду обиженно надувает губки и рассерженным тоном продолжает свою мысль: — А ты взял всё и испортил!

— Извини. У тебя есть ещё рисунки?

— Нет.

Не знаю почему, но я хочу на них взглянуть. Оля прячет глаза, скрывает правду. Осторожно касаюсь пальцами её подбородка, обращая лицом к себе.

— А если честно?

— Есть. Но я не буду показывать.

— Оля, пожалуйста. Я хочу взглянуть.

Она сердито поджимает свои алые губки и недовольно хмурит брови. Проходит несколько минут, и она сдаётся под натиском моего взгляда. Обречённо вздохнув, зеленоглазая поднимается с кровати и плетётся в мой кабинет. Я послушно жду её возвращения. Она садится рядом со мной на кровать, сжимая в руках файл с листками. Нехотя протягивает его мне.

Извлекаю из файла рисунки и просматриваю. Почти на каждом я. На одном я стою рядом с отцом, на другом один, сердито подбоченившись, смотрю куда-то вдаль. На третьем сижу верхом на Идальго. Всё это время она тайком рисовала меня и молчала. Конечно, молчала, идиот. Теперь слова Джевелс не вызывают у меня никаких сомнений. Ольга действительно меня любит. Оттого простила мне мою выходку.

Как дальше вести себя с ней? Я не хочу ранить её, но не могу ничего ей обещать. Для меня она подруга, но не больше. Поняли ли её чувства отец и Ким и оттого стали подталкивать меня к ней? Не знаю. Быть может, да, а может, об этом никто не догадывается, кроме одной лишь Джевелс, ведь ей важно было отслеживать конкуренток. Мразь, как только думаю о ней — начинают чесаться ладони. Хочется придушить на месте. Как бы там ни было, пусть я и не буду любить Олю, но я буду защищать её из последних сил, до финального вздоха. Глупая девчонка, нашла в кого влюбиться.

Пересмотрев все рисунки, бережно складываю их обратно в файл и протягиваю Оле.

— Ты где-то училась?

— Нет, я самоучка.

— Выглядит словно фотография.

— Рада, что тебе понравилось, — она всё ещё сердится, оттого ответ скорее похож на сарказм.

— Не дуйся. Подумаешь, посмотрел.

— Ты не понимаешь.

Ошибаешься, теперь понимаю.

— Чего не понимаю? Того, что почти на всех рисунках я?

Чёрт, я загоняю её в угол. Надо сбавить обороты.

— Это просто потому, что я вижу тебя чаще всех и мне проще всего нарисовать тебя, чем кого-то другого.

— Я это понимаю.

Улыбаюсь ей, после моих слов Ольга заметно расслабляется. Она убирает свежий рисунок в файл и относит все художества в свой тайник, который находится где-то в моём кабинете. Держу пари, если я пойду рыться в шкафах, то не найду этих рисунков.