- Я наслышан о том, как ты вернулся, - тихо произнес Пол из-за двери. – Был ты там счастлив, и оставался бы там. Чем тыкать меня теперь своей великой жертвой. Я тебя о ней не просил, мне отлично жилось и без тебя. Поэтому страдай теперь сколько угодно, я тебя сюда не звал и вернуться не просил.

Слова прозвучали холодно и жестко. Джон упал на порог и застонал: за прошедшие годы Макка напитался прямо-то таки звериным равнодушием. Господи, только взять себя в руки… Что бы он сказал своему младшему, если бы его Пол учудил нечто подобное? Джон попытался успокоиться и абстрагироваться. Ну да, конечно, ты почти сорок лет живешь как в раю, при желании мог бы даже увести молодого Макку у своего альтер эго, а твой Пол тут прошел через настоящий ад, похоронил Линду, знатно потрепал нервы со второй супругой, да еще и узнал о нежелании Джона возвращаться сюда. Как он должен был себя вести? Неужели кидаться ему на шею? Вероятно, на его месте Джон поступил бы точно так же.

Он пошел по горячему песку вдоль кромки воды, таща за собой гитару, которую невесть зачем приволок сюда на край света, а в ушах звенел гитарный риф из Kashmir. Ничего нельзя было исправить, ничего. Что он мог сделать? Попросить прощения? Снова признаться ему в любви? А разве он в силах это сделать? Да и что это изменит? Эту почти сорокалетнюю пропасть между ними не преодолеть.

На берегу под зонтиком сидела Нэнси. Джон опустился рядом.

- Как я понимаю, Пол послал вас куда подальше? – хитро подмигнула она ему.

Джон кивнул и швырнул горсть песка в набежавшую волну.

- Этого следовало ожидать, - улыбнулась Нэнси. – Наводить мосты спустя тридцать семь лет легким делом не назовешь.

- Поеду я, пожалуй, отсюда. Передавайте ему мой горячий и пламенный. Скажите, Джон больше никогда его не побеспокоит. Все, финита ля комедия! Затворником был, в затворничество и возвращаюсь! Пускай снова гастролирует, я не появлюсь на его пути и не помешаю ни в чем. Пусть забудет обо всем.

Джон устало поднялся.

- Вы любите его? – вопрос Нэнси прозвенел, словно натянутая струна. – Можете не отвечать, - не дала она ему даже задуматься, - это не мое дело, в конце концов. Но прежде чем вы отсюда уйдете, вспомните 6 июля 1957 г., вашу первую встречу. Вспомните Париж 1961-го…

Джон закрыл глаза, и перед ним предстал совсем еще юный Пол в белом пиджачке с набриолиненным коком под Элвиса и круглыми карими глазами, одновременно насмешливо и влюбленно взирающего на него. Он вспомнил, как однажды в Париже проснулся среди ночи, встал с постели и подошел к мирно сопящему Макке, наклонился над ним и коснулся губами его щеки, а тот лишь застонал и повернулся на другой бок. Джону тогда стоило гигантских усилий не лечь рядом с ним или даже на него, покрывая его поцелуями с головы до ног. Он вспомнил, как они бродили по узким парижским улочками и орали песни, которые сочиняли прямо на ходу. Как, напившись, обнимались и плакали, порываясь признаться друг другу в любви, но так и не сделав этого шага. Как в том дурацком 68-м, ЕГО 68-м, для одной из фотосессий он хватал Пола за обнаженные ноги, и ему едва хватило сил, чтобы справиться с возбуждением и не накинуться на Макку прямо там при всех. Вспомнил, как счастлив он был, увидев Пола в 74-м – впервые после длительной разлуки, как пытался запомнить каждую его черточку. Вспомнил, как отчаянно целовал его в 76-м, уверенный в том, что Пол пулей вылетит из Дакоты, а вместо этого тот повалил его на кровать, и они долго еще наслаждались телами друг друга. Вспомнил их последний поцелуй в 80-м и сжал кулаки.

- Кажется, я забыл, зачем возвращался в прошлое, - произнес он сквозь зубы. – Нет, Макка, все было не зря.

Он поднялся с песка, отряхнулся и решительно направился в сторону бунгало.

- Пол открывай! – крикнул он как можно громче. – Я знаю, что ты меня слышишь. Я никуда не уйду, открывай! Ну да, да, я виноват, я предпочел сытую жизнь в загоне вольной жизни с тобой. Да, я трус, Макка. Ну ты хоть побей меня, обматери, в конце концов, скажи, что разлюбил меня!

- Ага, и снова сделать из тебя мученика? – дверь распахнулась, и на пороге стоял устало улыбавшийся Пол.

- Да, я не хотел сюда возвращаться, - продолжал Джон, не двигаясь с места, - пока Денни не переубедил меня. Я вернулся и увидел тебя в блеске софитов счастливо женатого с сияющей улыбкой на лице. И тогда я решил, что ты, пожалуй, прекрасно обходишься и без меня. Вот разве что Денни захотел к тебе пристроить – в том мире мы с ним сделали сногсшибательную карьеру, а здесь только ты мог помочь ему выкарабкаться… Связался с ним, уговорил навести мосты с тобой, понаблюдал за вами несколько месяцев да и хотел уже возвращаться…

- Вот если бы я не заметил тогда тебя в толпе, мы бы сейчас разговаривали? – мрачно спросил Пол.

- Возможно, нет. Но это не значит, что я бы забыл о тебе, Макка. Я люблю тебя. И, знаешь, пока я тебя разыскивал, то уже подумывал признаться в этом публично прямо в эфире какой-нибудь передачи. Надеялся хоть так привлечь твое драгоценное внимание, - и он шагнул вперед в попытке обнять Пола, но тот покачал головой и увернулся.

- Слишком поздно, Джон. Ничего уже не исправить.

- А я не хочу ничего исправлять. Я хочу начать все заново. Если угодно, я Джон Леннон, бездельник и разгильдяй. Все, что я умею – это бренчать на гитаре, - он протянул руку.

Пол задумчиво посмотрел на его раскрытую ладонь и осторожно пожал ее:

- Пол Маккартни, бас-гитара.

- Барабаны?

- Есть немного.

- Клавиши, электро?

- О, да, малыш, продолжай!

- Ну, что ты можешь мне сыграть, глазастый?

- Гитары у меня, как видишь, нет.

- Зато она есть у меня детка.

Пол ловко ухватил ее так, как берут гитары правши, и принялся наигрывать Эдди Кокрейна Twenty Flight Rock.

- Ого, да ты знаешь все слова! И играешь как правша! А мне говорили, ты левша.

- Знаешь, когда-то давно у меня был лучший друг. И на его праворукой гитаре я мог играть с такой же легкостью, как и на своей с перетянутыми струнами. Кажется, это она и есть…

Сердце Джона отчаянно забилось, он сделал шаг вперед:

- Мы в чем-то очень схожи. У меня тоже был лучший друг левша. И я каким-то чудесным образом спокойно мог играть на его извращенной гитаре, даже не задумываясь, какой рукой я это делаю. Когда я как-то раз со смехом рассказал об этом одному из своих приятелей, тот заявил, что это любовь…

Пол опустил гитару и в одну секунду преодолел разделявшее их расстояние.

- Где он сейчас? Этот твой друг.

- Не знаю. Он может быть где угодно, он такой любитель помотаться по свету. Один раз я нашел его аж в Новой Зеландии. Но ему никогда не удастся убежать так далеко, чтобы я не смог его найти. Потому что он всегда пребывает здесь, - Джон коснулся пальцем своей груди, - и здесь, - затем виска.

Пол резко выдохнул и прикрыл глаза. Еще через мгновение они уже отчаянно целовались, забыв и о возрасте, и о гулявшей неподалеку Нэнси…

*

- Ну и что будем делать на этот раз? – взволнованно спросил Джон и закурил, сжимая в объятиях того, кто доставил ему столько мук и столько наслаждения.

- Нэнси… - выдохнул Пол и потер глаза.

- О, нет, Макка, не начинай. Тебе катастрофически везет с женщинами. На твоем пути попадается уже вторая Линда! Гораздо красивее первой, между прочим!

- Молчи, несчастный! – воскликнул Пол и ткнул Джона под ребро.

- Разводиться вам, может, и не стоит, но я уверен, она не встанет на нашем пути…

- Очень обидно, Джон…

- Ну что такое, принцесса?

- Мы с тобой уже слишком стары. Нам осталось не так много лет вместе. А вот если бы мы в свое время не теряли зря драгоценные часы и минуты, то могли бы быть вместе уже в 57-м…

- Макка, я сам тысячу раз пожалел, что велел тому ученому возвращать меня в 68-й, а не еще на 11 лет раньше. И вот если бы…

- О, нет, - простонал Пол, - только не это! Не хочешь же ты сказать…? Нет, я не позволю!