- Очень понравился. Просто я не хочу, чтобы ты наступал на горло собственной песне ради Агаты… Твори как считаешь нужным, я тебя поддержу, - а у самого внутри все ликовало от одной мысли, что видеть брата он при этом раскладе будет значительно реже, не будет сбиваться дыхание, пальцы не будут тянуться к его кудрям, болезненная пульсация в паху исчезнет окончательно…

- Ты выгоняешь меня, Вадик?

- Я просто хочу, чтобы ты нашел свой собственный путь.

- Агата – и есть мой путь.

- Нет, Глеб. Свой путь ты творишь сейчас с Фрицем. Не променяй его на что-то иллюзорное, на эфемерную популярность.

- Вадик, я… - Глеб повернулся к брату, прижался лбом к его лбу, его горячее дыхание замерло чахоточными алыми пятнами на щеках старшего.

Вадим до хруста сжал кулаки и сцепил зубы.

- Я помогу, - снова прорычал он, опуская веки.

- Но я не хочу, - шептал Глеб, кладя ладони на плечи брата.

- Ты сам пока еще не понимаешь, чего хочешь. Попробуй хотя бы, а? – настаивал Вадим.

- Ну хорошо. Давай запишем Фрица так, как ты считаешь нужным. Пригласи музыкантов, сделаем из него полноценный альбом. И если он действительно выстрелит, я уйду в сольное плавание. Хорошо? – и голова Глеба нырнула в ямку между плечом и шеей брата и замерла там.

Вадим протянул руку к макушке младшего, зарылся пальцами в его спутанных кудрях и выдохнул с глухим стоном, ощущая, как в штанах разлилось мокрое вязкое тепло.

- Договорились, - и недокуренная сигарета упала к ногам братьев.

========== 10. ==========

- Скажи, что им померещилось! Глюки у них на почве фанфиков! – крикнул в трубку Глеб и тут же нажал отбой.

Вадим поднял голову и окинул кухню осоловелым взглядом.

- Фанфики? – пробормотал он, потирая лицо ладонями. – Что это еще за напасть?

- Лучше и не скажешь, - усмехнулся Глеб, пытаясь положить голову брата обратно себе на плечо. – Да пишут разные сумасшедшие истории про нас с тобой. Про наши отношения и все такое…

- Хм. И что пишут? – Вадим не стал сопротивляться, и его голова снова уютно разместилась на Глебе.

- Ну… какие у нас с тобой хорошие…кхм… братские отношения. Как мы друг друга любим – и так, и эдак. В студии, в загородном отеле, в гримерке. Даже в детстве, - и Глеб покачал головой, прижимая ладони к щекам.

- Почему даже? Детство – самое подходящее время для любви, - улыбнулся, закрывая глаза, Вад.

- Ну это смотря для какой, конечно, - пробормотал Глеб, гладя брата по волосам. – Но вообще да, ты прав. И фаны тоже с тобой согласны. Вот они пишут и пишут и все никак не остановятся…

- Дашь мне потом почитать?

- Обязательно, - брякнул Глеб, судорожно вспоминая хоть один фанфик с низким рейтингом.

Хакимов больше не звонил, и никаких официальных заявлений Матрица делать, разумеется, не стала. Слухи, циркулировавшие в фандоме, так и оставались слухами – ни один из братьев не подтвердил их правдивость, и теперь Глеб решил действовать осторожнее, помня о том, что когда вернется его настоящий Вадим, ему может не поздоровиться за все эти эксперименты.

На репетиции он теперь отправлял брата исключительно в одиночестве, однако, продолжал постоянно контролировать каждый его шаг по ватсапу. Сам же выбирался из дома лишь под покровом ночи и в минимальной маскировке – темных очках и бейсболке.

СДК довольно быстро освоили шесть предложенных им песен, и Вадим был просто в восторге от работы с ними. Они вслушивались в каждое его слово, ни с чем не спорили, готовы были исполнить любой каприз. Вад восхищенно присвистывал, рассказывая об этом Глебу.

- То ли дело в Агате. Постоянные разборки и ссоры. Одному то не нравится, другому это. А тут щелкнул пальцами, и все делается по-твоему, обалдеть!

- Зато Агата стала легендой, - пробурчал недовольно Глеб, - а кем стали твои СДК? В рот смотреть большого ума не нужно. Ты попробуй сам свое мнение иметь и уметь его отстаивать…

- Ну, этого у тебя, Глебка, не отнять, - улыбнулся Вадим.

С каждым днем он становился все смелее, все отчетливее в нем проступали черты настоящего Вадима, того самого, старшего, с которым Глеб рука об руку прошел всю жизнь. Точнее не прошел, а продрался сквозь джунгли, тернии, чертополох бесконечных ссор, взаимных претензий, обвинений и ненависти. Да и Глеб постепенно начинал смотреть на этого Вада другими глазами: нет, забота старшего осталась с ним, ее уже было не вытравить, но постепенно вклинивались и былой пиетет, и уважение, и желание не только защитить его, но и самому получить от него защиту. Странное двойственное ощущение росло и крепло в Глебе. И нравилось ему, словно он по-новому узнавал и проживал их отношения, словно в них открывались доселе неведомые грани и ослепляли своей красотой.

Судя по рассказам Вадима, СДК были слегка удивлены некоторыми переменами в шефе. Он стал менее авторитарным, постоянно спрашивал их мнение, а они, непривыкшие его выражать, все больше молчали, и он буквально требовал у них высказываться, спорил с ними, доказывал, аргументировал, а не просто апеллировал к своей безграничной власти. Как пока еще привык делать в пока еще новенькой Агате, готовой к покорению первых в своей жизни вершин.

Дома братья вели относительно разгульный образ жизни, однако, Глеб по мере сил старался держать их обоих в рамках: не позволял брату слишком много пить, слил в унитаз где-то добытую тем травку, буквально наорав на него.

- Тебе 55, мать твою! Не 26. Забудь о веществах, нам и алкоголя хватит, чтобы упороться. Тебе веселья не хватает? – вопил Глеб. – Давай я тебе его обеспечу, - и в два шага преодолел расстояние между ними, потянулся к потным подмышкам брата и принялся исступленно его щекотать, зная, как боится и не любит это дело Вадим.

Тот всплеснул руками, истерично захохотал и принялся отступать все дальше и дальше, а Глеб толкал его вперед прямо на кровать и навис, наконец, продолжая водить пальцами по бокам брата. Вадим извивался, орал, пинался, пытался отталкивать обнаглевшего Глеба, но был абсолютно бессилен перед его олимпийским спокойствием и упорством, достойным Феликса Эдмундовича, в желании довести Вада до абсолютного изнеможения.

- Прекрати! – вопил он. – Больше никакой марихуаны, обещаю!

- Ты у меня еще и пить завяжешь, - приговаривал Глеб, прохаживаясь пальцами по ребрам мелкого.

- Да бля, только кефир, клянусь! – верещал Вадим, сам не осознавая, на что он соглашается.

Глеб вдруг замер с ладонями на груди брата. Тот тяжело дышал, не веря, что его мучения закончились. Его влажные глаза все еще сверкали блеском перевозбуждения. Их бедра и колени невольно соприкасались, и Глеб не в силах был заставить себя оторваться от брата и слезть с кровати. Да и Вадим молчал, часто моргал и пытался привести в порядок дыхание.

- Ты закончил? – прошептал он наконец, хватаясь за ладони Глеба и пытаясь убрать их с груди.

- Да, - отрезал тот и резко поднялся. – Заметь, ты поклялся.

- Хочешь сказать, что мы теперь будем напиваться исключительно кефиром? – уныло протянул Вадим, поправляя одежду.

- Пока да. А там в своем 1990-м пей что угодно, там я тебе уже буду не указ. Там ты мной командовать будешь.

- Да уж как теперь и командовать тобой, - беззлобно проворчал Вад, - после всего пережитого-то.

- Ничего, Вадик, у тебя все получится, я в тебя верю, - махнул рукой Глеб и отправился на кухню разогревать обед.

Готовили оба из рук вон плохо, поэтому пробавлялись самой простой едой – жарили сосиски, резали овощи, варили пельмени и макароны с тушенкой. Иногда просто заказывали на дом пиццу, и тогда Глеб прятался в глубине квартиры, чтобы курьер ничего не заподозрил.

До выступления на Чартовой дюжине оставалось все меньше времени, а Вадиму все никак не удавалось похудеть. Глеб нагуглил в интернете несколько самых простых диет и в итоге решил выбрать наиболее эффективную – посадить брата на гречку. Две недели одной только запаренной кипятком гречки – и Вадим должен был скинуть килограмм десять. В доме у него имелись тренажеры, так что, привести себя в божеский вид было вполне реально.