Идиот, ты понял это только сейчас? Когда тебе позволили прожить эту жизнь повторно? Вадим задумался. А повторно ли? Бывают ли ложные воспоминания столь живыми, как будто и вправду все это происходило с тобой? Как будто тебе в душе и вправду сейчас уже 55, а на деле всего этого и не было никогда, а была лишь греховная любовь к младшему брату, которую ты вот уже несколько лет пытаешься побороть, похоронить – так, что даже новую жизнь себе выдумал, все свое будущее придумал, в котором места Глебу больше нет. В котором они с Глебом в вечной и непреходящей ссоре.

Сигарета улетела в урну, и Вадим отправился домой к жене. Надо Светлане честно во всем признаться, если он и вправду хочет разобраться, что с ним происходит. Если это действительно парамнезия, и ничего не было – ни Опиума, ни Майн Кайфа, ни смерти Саши, ни распада, ни Хакимова, ни судов, тогда он начнет принимать лекарства и проживет эту жизнь совсем иначе – так, чтобы Эпилог не случился никогда. Так, чтобы Глеб не захотел уйти от него.

Признаваться во всем Светлане неделю спустя было не просто сложно. Вадим выгребал все из себя буквально насильно, отлавливая мелькавшие тени за хвост и вышвыривая их наружу – одну за другой. Он предполагал, какой получит эффект, но, в конце концов, за умысел, за намерение даже УК не карает, а он явился к врачу сам и сам желает получить лекарство.

- И давно это началось? – ни один мускул не дрогнул на лице Светланы, словно бы во время их прошлой встречи она уже поняла что-то и сейчас лишь желала получить подтверждение от самого Вадима.

- Я не знаю, - пожал он плечами. – Вспоминаю свою прошлую жизнь и убеждаюсь лишний раз в том, что тогда я всего этого не осознавал совсем. Когда злился на брата или наоборот испытывал приступы нежности к нему, когда мы, дурачась, целовались, когда судились… все это уже было во мне, просто я это для себя сформулировал как «хрестоматийные отношения старшего и младшего брата». Не больше и не меньше. Да только что хрестоматийного может быть в желании раздеть его и раздеться самому, лечь рядом, гладить, ласкать, целовать? За такое срок положен или минимум Кащенко… - губы Вадима искривились ломаной линией.

- Как вы думаете, почему вы осознали все это только сейчас, когда, по вашему впечатлению, вам был дан второй шанс прожить эту жизнь заново?

- Потому и осознал, что повзрослел. Мне 55, ему 20. Я смотрю на него другими глазами. Я соскучился по нему нынешнему, слишком уж привык в последние годы видеть его совсем иным – злым, равнодушным, чужим…

- Вот и вскрылся ваш давний нарыв. Это хорошо, я вам как специалист говорю. Только теперь вам необходимо решить, что вы будете дальше делать – пытаться от этого избавиться или наоборот дать этому волю, - в интонации Светланы не чувствовалось ни грамма иронии, она словно совершенно серьезно хотела разложить всю ситуацию по полочкам и принять любое решение Вадима.

- Но это ведь… противозаконно… Гомоинцест – это… это… - и Вадим закрыл лицо ладонями. – Уколите мне галоперидол лучше. Положите в клинику на месяц, наколите любыми нейролептиками, чем угодно…

- Нейролептики вам тут точно не помогут. Если бы гомосексуализм лечился так просто, геев бы не было в мире 12% от общего числа населения.

- 12%? – изумился Вадим, поднимая глаза на Светлану.

Та спокойно кивнула, словно бы обсуждала с ним самую обыденную в мире вещь.

- Вас не так мало, как может показаться. Нейролептики сделают из вас овоща, но как только вы от них немного оклемаетесь, чувства вернутся. Тут не химией лечиться нужно.

- Психоанализ? – тут же предложил Вадим. – Я готов. Давайте определим цену, буду ходить к вам пару раз в неделю…

- Вы все же решили избавиться от этих чувств? Точно потом не пожалеете?

- Если бы он хотя бы не был моим братом…

- В вашем случае кровное родство не играет большой роли. Отвращение к инцесту существует в людях исключительно на уровне инстинкта: инцестное потомство обычно появляется на свет больным и уродливым. Но у двух мужчин потомства не может быть ни при каком раскладе, поэтому по сути не имеет значения, будет ли у вас роман с родным братом или совершенно посторонним мужчиной.

- Но… наша мама точно этого не переживет. Да и Глеб… он не такой…

- Вы в этом уверены?

Вадим помотал головой. Глеб никогда не давал поводов поставить под сомнение его ориентацию, никогда не проявлял к Вадиму эмоций, хоть как-то выходивших за рамки допустимых братством. Конечно, утверждать со всей уверенностью было нельзя, но Вадим все же склонялся к мысли, что Глеб вряд ли любил его даже как брата, не говоря уже о каких-то сексуальных порывах.

- Скажите, чего в вашем желании избавиться от своих чувств больше – страха оказаться геем или же страха быть отвергнутым братом?

Она попала в самую точку, и Вадим задохнулся от всей очевидности ситуации. Если бы только Глеб дал ему понять, что он тоже не против, Вадим плюнул бы на галоперидол с психоанализом, прекратил бы думать про парамнезию и суды, а с разбегу прыгнул бы в омут страсти. Вот только при взгляде на брата в глазах Глеба плескалось в лучшем случае равнодушие. В худшем – потребительство.

- Второе, - честно ответил Вадим. Хотя бы один человек на этом свете должен знать о нем правду, так почему же не Светлана?

- И вы не хотите даже попробовать дать себе шанс?

- Если он меня отвергнет, нашу группу можно будет закрывать. А мне бы этого не хотелось. Агата должна существовать, несмотря ни на что.

- Но вы уже видите, к чему вся эта история привела. Если допустить, что у вас парамнезия, ваш мозг и дальше продолжит плодить сущности, чтобы избавиться от ненужных и травмирующих чувств. Если же все это реально и вы каким-то образом действительно переместились сюда из 2019-го, тогда все еще хуже. Ваши подавляемые всю жизнь чувства привели Агату Кристи к распаду, а отношения с Глебом попросту уничтожили. Не лучше ли открыться и узнать его реакцию?

- Я и так ее уже знаю, он не примет меня, - упорствовал Вад.

- Даже если и так. По крайней мере, он будет знать о ваших чувствах и расценивать любую ситуацию с этой позиции…

- Нет, - покачал головой Вадим. - Лучше я поступлю иначе.

В этот день Глеб снова зависал в студии. Вадим пришел, тихо сел в углу и пару часов просто слушал и наблюдал за тем, как песни из мятой зеленой тетрадки находили, наконец, свое воплощении на пленке. Если бы им придать несколько иное звучание, если бы народ у нас в стране был чуть посмелее… если бы после той большой войны прошло чуть больше времени… Так много разных если, но тогда у Глеба с этим материалом были бы все шансы выстрелить. А, может, и вправду помочь ему со звуком? Пусть у мелкого получится настоящий годный материал, а не эта самодеятельность, интересная лишь упоротым агатоманам?

Когда по окончании записи братья вышли на улицу и закурили, Вадим озвучил свою идею:

- Хочешь, полноценно помогу тебе с записью Фрица? Включишь мою фамилию в обложку, материал-то все равно твой останется. Зато будут все шансы получить признание.

- А зачем оно мне? – удивился Глеб. – Мне и с Агатой сейчас забот хватает. А так придется сольники с Фрицем катать…

Вадим вдруг ухватился за эту мысль с энтузиазмом:

- Так это ж хорошо! Помнишь, что ты мне говорил три года назад, когда я звал тебя к нам? Ты говорил, что хочешь свою группу. Что хочешь выступать и записываться один. Вот, я даю тебе этот шанс. Помогу подыскать музыкантов, помогу с продюсером – чтобы не хуже меня песни тебе делал.

- А зачем все это, Вадик? – насторожился Глеб. – Ты поможешь мне с этим, поможешь с тем, и опять получится, что сам я могу только песни писать и больше ничего…

- Ну так это же нормально! Каждый занимается своим делом. Ты пишешь песни, продюсер превращает их в конфетку, менеджер продает их и заодно тебя публике. Просто у тебя пока опыта в подборе персонала нет, но ты обязательно наверстаешь!

- Вадик, а тебе-то это зачем? – испугался Глеб. – Вы с Сашкой избавиться от меня хотите? Вам не понравился материал к Декадансу?