- Одним словом, вы помирились? – насторожилась Таня.

- Можно и так сказать, - согласился Вадим.

- Вообще-то он мне тоже что-то похожее заявил перед тем, как лег спать. Что вы помирились. Что ссор и разборок больше не будет. Это что же, значит, быть Агате? – кажется, одна только мысль об этом неимоверно обрадовала Ларионову.

- Нет, Агата – пройденный этап, с ней покончено. Но мы хотя бы перестанем бодаться. И чем смогу – я помогу ему. Но я планирую пойти по стопам Ларри Даррелла.

- Хм, - задумалась Таня. – Это который из «Острия бритвы»? И чего ты задумал?

- Я знал, что ты поймешь. Вы с Глебом очень начитанные, а мне эта книжка попалась в руки совсем недавно. Я очень впечатлен.

Вадим не лгал. Ларри вызвал в нем живой интерес, желание взглянуть на мир его глазами. Казалось: вот он, тот самый путь, который должен пройти каждый, чтобы ощутить себя человеком в полной мере.

- Уезжаешь? Тоже в Индию?

- В Индию. В Тибет. Куда судьба забросит, куда жизнь подскажет, я не планирую. Мне надо переосмыслить все произошедшее и определить свое место в этом мире.

- Но ведь вы помирились! Что мешает творить дальше! – в отчаянии воскликнула Таня.

- То, что я мертв, а он жив. Если мне удастся воскресить себя, то это произойдет в Гималаях. А если и этот метод не сработает… ну что ж, я вернусь на сцену и продолжу работать сольно. Но труп Агаты эксгумировать не стану.

- По-моему, ты сошел с ума. Как и твой Ларри! – взвизгнула Ларионова и бросила трубку.

«Береги его. Пожалуйста», - настрочил Вад ей в ватсапе.

«Когда уезжаешь?» - тут же прилетел ответ.

«Думаю, в течение месяца».

Для начала надо было отыграть на двух обещанных фестах. Но Вадим тем временем занялся подготовкой документов на визу, составлением маршрута, списка вещей. Потихоньку выбирал удобную обувь, рюкзак.

Слухи о примирении братьев поползли буквально сразу. Вадим отказывался комментировать ситуацию, а вот Ларионова подтвердила их сразу. Глеб тоже шел на открытый диалог с прессой. Да и журналисты с поклонниками не смогли не заметить преображение младшего: он отказался от привычных гриндеров, вместо них купив высокие армейские ботинки, заправлял в них брюки, купил джинсовую куртку – копируя свой образ времен Декаданса, в котором ему было привычно и комфортно. Начал потихоньку отращивать волосы. Все приписывали это примирению со старшим, однако, как раз Вадим исчез из поля зрения: не давал интервью, почти не выступал. Но на тех немногих фотках, что все же просачивались в соцсети, он выглядел по-прежнему очень уставшим. Носил все те же афгани, не брил бороду, но продолжал сбривать виски. Его все чаще атаковали с вопросами по поводу будущего Агаты, он отвечал коротко и односложно: планы не изменились, все по-прежнему. Глеб сам по себе, он сам по себе.

Постепенно Глеб давал все более откровенные интервью, пока, наконец, его не прорвало. Журналисты тоже стали смелее.

Это было перед концертом, посвященным 10-летию Матрицы. Одна из местных московских радиостанций вызвала Глеба на открытое интервью без купюр.

Все вопросы касательно прошлого группы Глеб сразу же пресекал: отчасти потому, что толком не знал, что отвечать, а всю информацию про Матрицу сам же узнал исключительно из прессы. Отчасти, потому что тема его мало интересовала.

- Наверное, Матрица мне многое дала. Наверное. Сейчас я не могу сказать об этом с уверенностью. В любом случае, был период, когда мне независимость и свобода были просто необходимы. Но теперь это время прошло.

- Что вы имеете в виду под словом «независимость»?

- Независимость от своей группы. От людей, с которыми я работал.

- Вы имеете в виду вашего директора Снейка? Или вашего бывшего коллегу Константина Бекрева?

- Я имею в виду Агату Кристи. Я хотел бы ее вернуть.

- Означает ли это вашу готовность вновь сотрудничать с братом? – сказать, что журналистка была удивлена – не сказать ничего.

- Да. И он знает об этой моей готовности. Решение за ним.

- То есть, получается, теперь сам Вадим против возрождения группы?

- На данный момент против, да, - и уголки губ Глеба резко поползли вниз.

- Но ведь у вас были серьезные разногласия. Вы даже подавали на него в суд, называли вором…

Глеба словно бы передернуло, он потер пальцами лоб и натужно улыбнулся.

- Да, у нас всякое было, и я готов принести ему за это свои извинения. Знаю, что он и сам не против извиниться передо мной. Однако, Агату почему-то возвращать не хочет. Возможно, гласность и публичность помогут нам.

- Глеб, вы отдаете себе отчет, что сейчас множество ваших преданных фанатов, выступавших на вашей стороне против вашего старшего брата, чувствуют себя обманутыми.

Глеб пожал плечами.

- Это их проблемы. Да, мы с Вадиком виноваты в том, что перевели конфликт в публичную плоскость, вовлекая в него посторонних людей. И извиниться перед этими самыми людьми нам теперь тоже не мешало бы, но в целом это только наше с ним дело. Наши ссоры, суды. И наше нынешнее примирение, наконец. И я больше не допущу поливания его грязью. Как, надеюсь, и он меня.

- Ну что ж, будем ждать ответа от вашего брата. Во всяком случае, наша радиостанция дает вам слово в самое ближайшее время пригласить к себе на разговор Вадима.

- Спасибо, - тихо отозвался Глеб.

Когда милая диджей набрала номер Вадима, он уже стоял в аэропорту в очереди на посадку.

- Извините, - произнес он, стараясь перекричать шум, - но я надолго уезжаю из страны. Все интервью будут после возвращения.

- А когда оно примерно состоится?

- Этого я и сам не знаю.

Диджей отключила громкую связь и подняла на Глеба виноватый взгляд:

- Я сделала что могла.

- Ничего страшного, - понимающе кивнул он, а в глазах его тем временем осела тьма. – Я догадывался, что так и будет.

========== 10. ==========

Илья с Глебом сняли поначалу крохотную двушку на окраине Нью-Йорка. Рик смог выбить им бессрочную рабочую визу, да в те годы с этим проблем было значительно меньше: после падения Союза любого мало-мальски годного специалиста любой области принимали в США с распростертыми объятиями.

Рик не стал скрывать от них, что пока вплотную занимается более значимыми проектами, однако, постоянно держал руку на пульсе: раз в неделю приезжал на студию, следил, как продвигается написание музыки. Он дал Глебу полный карт-бланш на электронщину, попросил лишь пару хитов с английским текстом, и Илья в спешке переводил текст Опиума и Ковра-вертолета. Глеб отдавал себе отчет, что стащил музыку у Саши, но в имеющихся условиях он также понимал, что Саша вряд ли напишет хоть что-то стоящее. Да и как объяснить Саше всю ситуацию – Глеб не знал.

В новой обработке и с английским текстом песни в одночасье стали хитами в США и возглавили все чарты. Рик радостно потирал руки. Вслед за синглами они выпустили и второй альбом. Пару композиций с него Рик сумел пропихнуть в Голливуд в качестве саундтреков к весьма перспективным фильмам в надежде, что Грэмми и Оскар не обойдут новых звезд своим вниманием.

И уже к концу 92го из маленькой квартирки на окраине города Илья с Глебом перебрались поближе к центру, сняли каждый по отдельному жилью в непосредственной близости друг от друга и взялись за работу еще активнее. У Ильи тоже было много музыкальных идей и наработок, которые в рамках Наутилуса реализовать он не мог. Теперь же они шли в авангарде перемен, выступали законодателями мод в области звука. И теперь страх того, что однажды он проснется утром в своей старой московской съемной квартире и в старом теле одолевал Глеба все сильнее.

Изредка звонила мама. Вадим не звонил вообще. Новости о нем Глеб узнавал окольными путями: с Бутусовым они не сработались. Выпустили один совместный альбом, который не взлетел, да и разбежались. Наутилус тоже переживал сейчас тяжелые времена: после ухода Ильи у них ничего не клеилось, и хоть Слава продолжал писать музыку, тексты его вызывали отторжение у публики, да и в целом концепция группы резко изменилась, и из гонки за место в первом эшелоне русского рока Наутилус безнадежно выбыл.