Первым взбеленился Валера.

- Ты, кажется, обещал, что после падения вернется память. Ну и?

- Я не обещал, а высказывал предположение. Надеялся на это.

- Ты облажался! – орал Валера.

- Да, и что теперь? Я не господь бог и не ученый, всего лишь простой любитель. А вот тебе неплохо бы сказать мне спасибо за спасение твоей вонючей задницы. Если бы не я, ты бы давно уже сгнил в своем магазине!

Валера озверел, лицо его перекосило, и он бросился с кулаками на Женю. Наблюдатель и Че вовремя перехватили его, скрутили ему руки, а затем плеснули в лицо водой.

- Пожалуй, его надо запереть. Закинем туда еды побольше, и пусть посидит, подумает.

- Впадет в еще большую ярость, - недоверчиво покачал головой Че. – Он кто? Охранник в магазине? Вероятно, бывший военный. У таких крышу на ровном месте сносит.

- После фоллаута, если не угомонится, выдворим его отсюда, - вынес вердикт Женя. – А пока пусть посидит под замком.

Валеру затолкали в его комнату, кинули туда рюкзак с консервами и нож с ложкой. Туалет с душем был в каждой комнате, и наблюдатель в очередной раз убедился в правильности своего выбора между правительственным и рядовым бункером.

И дни потянулись за днями, отмеряя период фоллаута. Женя отвел на все это около месяца, решив, что по истечении этого срока можно попробовать открыть бункер и выпустить Валеру, если он не угомонится.

*

Вадим проснулся утром от неожиданного звонка Снейка: Глеб вернулся в Москву и готов продолжить запись.

- Ну надо же! Я ждал его не раньше, чем недели через две.

- Пользуйся, пока у него пропеллер в заднице заработал. И если это магия, заготовь еще парочку трюков. Никакая магия тебя не спасет, если бэки ты решишь петь сам.

- Он не узнал мою гитару, не узнал мои клавиши, не узнал агатовский звук на песнях, а бэки мои он узнает? Хакимов, не ссы. Считай, спор ты выиграл. Готовь оставшуюся сумму.

На следующий же день Глеб был в студии как штык ровно в девять утра. Вадим насилу успел подготовить все и запереться в каморке, поскольку и сам пришел за полчаса до младшего. Он все никак не мог поверить, что Глеба так вдохновило сотрудничество с Михаилом Гориным, что он просто бил все собственные рекорды трудоголизма. И даже не только собственные.

- Привет! – радостно замахал Глеб рукой, как только связь по скайпу с «Гориным» установилась.

- Привет! Как отдохнул? Рассказывай.

- Несколько дней повалялся на пляже в Барселоне. Пил только зеленый чай с медом, слушал только металлистов, - и Глеб тихо рассмеялся. – Даже на концерт Айрон Мейден попал, представляешь?

- Да ну? – изобразил удивление Вадим. – Тебе так нравится металл?

- Ну как сказать. В юности слушал, считал такую музыку крутой. Потом отошел, электронщиной заинтересовался. С тех пор так и варюсь в этом. Но тут вспомнил подростковые годы… это божественно! Как домой в Асбест вернулся на несколько дней, - глаза Глеба сияли, за эту неделю он даже помолодел – побрился, явился в студию в светлой футболке и бежевых джинсах. И кедах! Он впервые нацепил кеды вместо ужасных и видавших виды гриндеров.

Впрочем, Вадим лишь скептически усмехнулся.

- Ну и как концерт-то? Делись впечатлениями.

- Это нечто невообразимое! Никогда не интересовался конкретно Мейден, а тут послушал их студийки, у Дикинсона голос, конечно…. Я не выдержал, скачал его автобиографию, он там много дельных советов по вокалу дает. Я попробовал даже кое-какие упражнения на себе. Понимаю, что за неделю вряд ли можно ждать сногсшибательных результатов, но мы же ведь никуда не торопимся?

- Конечно, нет! Давай попробуем записать что-нибудь одно сейчас, пока ты свеженький и голос у тебя отдохнувший. А потом ты мне все в подробностях расскажешь и про книгу, и про концерт.

На этот раз запись пошла веселее. Не сказать, чтобы вокал Глеба существенно улучшился, но голос стал несколько более гибким, да и сам Глеб, пребывая в более приподнятом настроении, придавал каждой фразе совсем иной смысл и посыл. В итоге к вечеру, хоть и с немалым трудом, но одну песню записать им все же удалось. И Вадим был без всяких оговорок по-настоящему доволен результатом. Он включил запись Глебу, и тот расплылся в счастливой улыбке, услышав готовую песню.

- Вот тут я еще бэки наложу. Свои или подыщу кого-нибудь подходящего. У тебя такой голос интересный… не так-то просто будет подыскать вокал, который будет сливаться с твоим. Ну с этим я разберусь, а теперь давай рассказывай про концерт.

Глеб присел на стул и принялся рассказывать обо всей поездке в целом. Он захлебывался от восторга – казалось, за эти несколько дней младшего словно подменили. Вадим слушал его вполуха и не верил собственным ушам, не понимая, что стало причиной столь явных изменений.

- А после концерта я даже умудрился подкараулить их и сфотографироваться! Брюс дал мне автограф. Он, конечно, ничего не слышал об Агате Кристи, но я сунул ему диск с песнями и дал свою почту. Он обещал написать отзыв!

- Хм. А какие песни ты ему передал? – насторожился Вадим.

- Опиум. Весь альбом. Самое лучшее.

- Ты серьезно считаешь Опиум своим лучшим творением?

- Знаешь, я тут послушал твои записи и понял, что все эти годы искал именно такого продюсера. Как жаль, что мы не познакомились раньше. Будь рядом со мной все эти годы не Вадик, - Глеб поморщился, - а ты, и Опиум зазвучал бы иначе, и остальные наши альбомы. А так-то из агатовского ну что ему еще дать, только Опиум… Матрицу уж он точно не воспринял бы.

- Почему же, Триллер можно было бы дать. Он же металлист, любит потяжелее, а у Опиума звук все же попсовый.

- Вот! И ты так думаешь! О чем я речь и веду! Попсово Агата звучит! А будь продюсером ты…

- Ну ладно, чего там прошлое ворошить, ничего не изменишь, - горько усмехнулся Вадим. – Зато теперь будем работать, раз все так сложилось.

- Ты когда к нам в Россию кстати? Я хотел бы видеть тебя на презентации нового альбома. Хочу, чтобы ты тоже сыграл. На гитаре или на клавишах – как уж тебе будет угодно…

- Хм, - напрягся Вадим, - надо подумать. Обсудим все это ближе к делу. А сейчас иди домой отдыхай. Приходи послезавтра, пусть голос отдохнет. Продолжай пить чай и слушать Дикинсона.

- Пока, - улыбнулся Глеб. – Было очень приятно познакомиться. И, надеюсь, подружиться.

Вадим и сам не понял, отчего его младший вдруг так проникся симпатией к Михаилу Горину. Говорил он мало, в основном отдавал указания – довольно властные и суровые. И младший слушался – беспрекословно и со счастливой улыбкой на лице. А скажи ему, что это его старший брат прячется тут же за стенкой и изменяет свой голос, чтобы записать младшему альбом века – тут же взбрыкнет, оскорбится, выбросит все записи на свалку и уйдет дальше спиваться и страдать.

После того первого дня запись вокала пошла как по маслу. Глеб приходил в студию раз в два дня, записывал по одной песне за один заход, а потом они общались, пили чай, виртуально чокаясь через экран. Точнее, пил один Глеб, а Вадим лишь делал вид – ему-то из кладовки было не выскользнуть, чтобы тоже плеснуть в кружку кипятка. В предпоследний день уже перед уходом Глеб брякнул:

- Предлагаю послезавтра отметить окончание записи. Ты коньяк пьешь?

- Виски, - произнес Вадим.

- Захвати с собой. Хочу с тобой выпить.

- А, может, когда домой уже доберемся? Ну свяжемся по скайпу и нормально бухнем? – робко предложил Вадим, и сам не веря в происходящее.

За этот месяц он уже привык работать с младшим, тем более, что тот вел себя идеально и даже не пытался перечить. Вспоминалась ранняя Агата, Вадим ностальгировал, и оттого вокал у Глеба отчего-то выходил еще лучше - настроение одного неизбежно передавалось и другому.

- Идет! – радостно выпалил Глеб.

Записав вокал к последней песне, они договорились созвониться в скайпе часа через полтора, когда оба уже будут дома. Вот только Глебу до Павелецкой и реально добираться было недалеко, а вот Вадиму до Одинцовского шоссе – часа два. И поэтому он рискнул и выбежал из студии практически вслед за Глебом, выждал за углом, пока тот спустится по ступеням, и юркнул в свой автомобиль, наблюдая удалявшуюся спину младшего.