Что со мной происходит? Я тот парень, который знакомится с цыпочками, трахает их до дрожи в коленях, а затем отправляет домой. Иногда я не очень хочу целоваться с ними. Но в этой чертовски странной вселенной именно эта женщина заставляет меня делать вещи, чувствовать вещи, которые не по мне.

Поскольку мое тело стремительно приблизилось к ее, я чувствую ее возбужденные соски через рубашку, чувствую сладкий аромат ванили. Оборачиваю прядь ее мягких волос вокруг своей руки. Углубляю поцелуй, раскрывая губы своим жаждущим языком, и она впускает меня внутрь. Она, черт возьми, уступает мне.

Я чувствую, что падаю, как будто нахожусь на одной из этих американский горок на набережной. Мой желудок поднимается и опускается с каждым соприкосновением наших языков. Погружаясь глубже и подчиняясь силе. Силе, которую я называю Харлоу.

Она отрывается от меня, и это последнее, чего мне хочется. Я мог бы продолжать целовать ее вот так, Бог знает, как долго, но мысль о том, чтобы трахнуть ее, даже не приходит в мой мозг. Прямо сейчас это бесценно, ее поцелуй компенсировал тоску, если уж до этого дошло.

Она отходит от меня, поднося руку к губам, не отрывая ее. Убираю руки и закрываю глаза, надеясь, что она не побежит, что я не напугал ее.

Боже, я только что сделал что-то глупое?

— Зачем ты это сделал? — спрашивает меня Харлоу тоненьким голоском.

— Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты пришла сюда и прошла со мной через это. Ты не должна была. Иногда я не самый хороший человек для тебя, и я… Отвратительно себя из-за этого чувствую, мне жаль. Так что… Спасибо.

Теперь я жду шлепка или одного из ее печально известных контактов между коленом и шарами, но она этого не делает. Харлоу улыбается, и то же самое падение, что я чувствовал несколько минут назад, будто катаюсь на американских горках, возвращается, но это не плохое чувство, просто путаются мысли.

Она поднимает холщовый мешок, с которым таскается весь день, и перебрасывает его через плечо:

— У меня завтра собеседование на постоянную должность в предстоящем учебном году, поэтому мне нужно идти.

Вау, она пропустила часть с нашим минутным поцелуем перед больницей, но да ладно.

— Ну, это здорово. Рад за тебя. Но разве тебе нечего сказать о том, что только что произошло?

Она качает головой:

— Слушай, ничего страшного, ты просто распереживался. Новый человек пришел в мир. Уверена, ты полон эмоций, но мне интересно, мог бы ты отвезти меня на автовокзал? Мне нужно домой, и я понимаю, что ты хочешь остаться, так что тебе нужна твоя машина.

Она хочет, чтобы я отвез ее на автовокзал? Что, черт возьми, происходит в ее голове?

— Ты не вернешься в Сэнди Коув на автобусе, Репка. Возьми мою машину, а я сяду завтра на автобус. К тому же, у меня завтра смена только вечером, так что мне нужно вернуться не раньше трех. Обычно я не трезвоню раньше срока, но думаю, что у меня есть хорошие шансы на постоянную должность в полиции, поэтому мне надо хорошо выглядеть. Или уйти на больничный.

— Ты уверен? — она уточняет, не удовлетворившись моим ответом.

— Да. Хочешь попрощаться с Беллой и Тони?

— Конечно, — она улыбается.

Мы поднимаемся в комнату Беллы и объясняем уход Харлоу. Маттео на руках у Беллы, и снова она спрашивает Харлоу, не хотела бы та подержать его, но та снова отклоняет предложение. Она поглаживает его маленькую ручку и дарит нежный поцелуй в его вязаную шапочку, покрывающую голову.

— До свидания, малыш. Тебе очень повезло, маленький мальчик, что вокруг тебя так много любящих людей.

Когда она подходит, чтобы попрощаться, Белла переставляет свою руку:

— Харлоу, спасибо за то, что ты здесь ради моего брата-в-законе. Я знаю, что он рад, что ты была здесь. Пожалуйста, возвращайся, приходи в любое время.

Харлоу кивает:

— Обязательно. И мне было очень приятно встретиться со всеми вами, действительно, и еще раз поздравляю.

Харлоу пробирается к двери, я иду за ней. Мне нужно забрать сумку из машины.

Мы идем в тишине по коридору, в лифт, и все, что я хочу сделать в этот момент — обнять и снова поцеловать, но этого не произойдет. Я превращаюсь в самую большую в мире киску. Наверное, это от держания ребенка меня тянет к ласкам. Теперь, не один раз, а уже дважды я хочу поцеловать эту девушку, которую, бывает, едва выношу.

Мы добираемся до моей машины. Харлоу садится и запускает двигатель. Я хватаю сумку и наклоняюсь вниз к окну:

— Напиши мне, как доедешь. Ты можешь попасть в пробку на шоссе в это время дня.

Она улыбается:

— Да, папочка, я буду в порядке.

— Умничаешь.

Она закрывает окно и начинает отъезжать, а затем я вспоминаю, что-то, что хотел сказать ей, так что выкрикиваю ее имя:

— Харлоу!

Она останавливается, открывает окно и выглядывает:

— Да?

— Удачи завтра, Репка.

Потом она уезжает, а я застреваю со всеми этими эмоциями, играющими в моей голове. Харлоу держится, крутой орешек. Эту чертова стена, которую она построила вокруг себя, настораживает. Я имею в виду, что этот поцелуй ничего для нее не значил, потому что она, черт возьми, вела себя так, как будто этого не было.

Нет времени думать об этом сейчас.

Кого я обманываю?

Я возвращаюсь на «беременный» этаж, когда слышу громкие голоса медсестры.

Твою мать! Рэй здесь. Она нашла их. Тони кричит на нее. Джордж пытается успокоить его, а я не могу поверить, что у этой женщины железные яйца, чтобы появиться здесь. Это то, чего я боялся весь долбаный день.

— Рэй, какого черта ты здесь делаешь?

Маленькая хрупкая женщина, которая, по сути, моя наркоманка мать, оборачивается на звук моего голоса. Я больше года не видел ее обдолбанную задницу. У нее не хватает зубов. Ее кожа посерела, и она не должна весить более сорока килограммов. Одежда рваная и грязная.

— Ну, Рафаэль, это твой шанс поговорить со своей матерью. Я здесь, чтобы увидеть своего первого внука. Имею полное право, Джордж, — она обращается к Джоржду, и он качает головой.

— Ну же, Рэй, не устраивай сцен. Это счастливый день для всех нас. Если Антонио и Белла захотят, чтобы ты увидела ребенка, они дадут тебе знать. Почему бы тебе не пойти домой, мы свяжемся.

Он осторожно берет ее за руку и направляет в сторону лифтов. Она быстро отходит:

— Отвали от меня, Джордж. Это мои мальчики, а не ваши, и этот новорожденный — мой внук, как и ваш, так что позвольте мне увидеть его.

Тони не такой нежный и понимающий, как Джордж:

— Ни в коем случае, Рэй, может быть, если ты протрезвеешь, мы позволим тебе на него взглянуть, но до тех пор держись подальше от моей семьи и меня.

Она спотыкается и начинает поток оскорблений:

— Вы думали, что можете держать это в секрете от меня. Ну, люди по соседству разговаривают, так будьте прокляты за это, что пытаетесь держать меня подальше. — размахивает руками и чуть не падает говоря свои слова. Звук ее хриплого, прокуренного голоса отзывается в моем позвоночнике. — Да пошли вы все, каждый из вас. Мать вашу! Ты не имеешь права скрывать от меня ребенка, подонок. Нет, недостойный ублюдок! Стоило избавиться от тебя! Черт возьми, от вас обоих, еще в тот день, когда вы родились!

Прежде чем мы с Тони реагируем, охрана спускается по коридору и хватает Рэй, затолкнув в лифт. Все время, находясь в лифте, она ругается и борется с ними. Вскоре двери закрываются на этой сцене, я молюсь, чтобы сегодня подобного не повторилось.

Моя первая мысль: слава Богу, Харлоу этого не видела. Она думает, что моя мать какая-то святая. Какая-то Джун Кливер, которая занимается своими сыновьями. Идеальная жена и мать. Я не должен был лгать ей, но когда дело доходит до любой ситуации с девушкой, это то, что делаю лучше всего. Я заставил Портера и Макса поклясться, что они никогда не расскажут Харлоу или другим девушкам в доме, какова моя мать на самом деле. Полный позор.

Джордж не так взвинчен, как мы с Тони, и мы согласны не говорить Марселле или Белле, что Рэй была здесь. Это должно быть счастливое время, а привлечение Рэй в этот праздник вызовет только напряжение и беспокойство.