— Вайолет, — бормочет она. — Как -

— Песня у Hole? — заканчивает он. Она с трудом сдерживает усмешку. Он знает, что произвел на нее впечатление и у него начинает кружится голова от чувств, которые он раньше не испытывал.

Она смеется. — На твой счет еще не все потеряно, — она поворачивается, и он наблюдает, как она открыв дверь, выходит из ванны в коридор. Секунду спустя он приходит в себя и, сломя голову несется вслед за ней. Но когда он склоняется на перилах, смотря вниз, он никого не находит. Только приоткрытая дверь в прихожей. Когда он закрывает ее и запирает на ключ, то на цыпочках крадется мимо комнаты, где на диване уснула его мать с полупустой бутылкой красного вина, стоящей рядом с ней. Вернувшись в ванную, он замечает, что капель крови нигде нет и раковина чиста. И только разбросанные лезвия напоминают ему о том, что она не была плодом его психованного воображения.

Но одного лезвия не достает. Оно было его любимым. То, которое он использовал, когда впервые захотел покончить с собой. Но он не возражал. Он позволит ей сохранить его.

/

В свой первый день в новой школе он возвращается домой с синяком под глазом и разбитой губой. Он думал, что когда Эдди закончит ходить в школу, он перестал бы ее защищать все время и проблемы решатся. Но стоило только людям посмотреть в его сторону, они начинали презирать его. Они ненавидели то, что не могли понять.

Когда он ступил на газон, то увидел, как двое мальчишек в полосатых рубашках и джинсах клеш кружат словно летучие мыши над Эдди. Тейт бросил рюкзак у ворот и ринулся к троице, но мальчуганы уже убегали прочь.

По лицу Эдди текут слезы. — Тейт! — кричит она. — Мне было так весело, пока ты не пришел! Ты все испортил!

Как только он входит в дом, Констанс тут же бросает на него взгляд и, на ее лице отражается насмешка и отвращение. — Удивительно, как ты до сих пор жив. — тихо говорит она. — Все время впутываешься в какие-то передряги.

Наконец, он поднялся к себе в комнату: по подбородку стекает кровь, а мышцы адски болят. И он был настолько обессилен, что даже не смог возразить на то, что видит Вайолет, сидящую на его кровати, скрестив ноги и прокручивая песни в его IPod.

— У тебя многообещающий вкус в музыке, — говорит она, не поднимая глаз. — Но тебе не хватает пары ключевых моментов. Я к тому, что у тебя здесь только альбом Meat Is Murder от The Smiths. Но я не нашла ни одной песни Sex Pistols. Тебе нужно расширять вкус, Тейт. Ты же не можешь всю жизнь всю жизнь только и слушать Nirvana и Soundgarden? — Когда в ответ она слышит тишину, то поднимает на него глаза, убирая с лица занавес из каштановых волос. — О, Господи. Что случилось?

Она поднимается с кровати. Он бросает сумку к ногам, учебники разваливаются по полу, но он не двигается с места. Он опускает голову. Он сыт по горло миром, который его отверг. Она быстро, словно призрак, подбегает к нему, руками прикасаясь к его избитому лицу. От ее прикосновений он снова может дышать. Он тянется к ее локтю, она медленно очерчивает призрачными пальцами его челюсть. — Первый день в новой школе. — вздыхает он.

Она сжимает губы в тонкую линию, — Вестфилд, да?

Он отрешенно кивает, — Худшая.

Они проводят день лежа на кровати и слушая песни в плеере Тейта. Он не делает домашку, им обоим плевать.

Он скачал все альбомы Morrissey только ради нее. Конечно нелегально, но он об этом подумал, а значит считается. Они сравнивают свои шрамы, ее темные, едва начинающие заживать и его свежие, ярко-красные, не такие глубокие, как у нее. Они рассказывают друг другу истории, делятся воспоминаниями, рядом с ней он чувствует себя полноценным.

— Где ты живешь? — спрашивает он ее, в то время как она ищет в его ноутбуке песни своих любимых групп, чтобы они слушали их одна за другой.

Она смотрит на него с толикой раздражения и нервозности, — Что? Хочешь следить за мной?

Уголки его губ лукаво поднимаются вверх. — Кажется, спишь ты крепко…

— Бред. Я не могу заснуть, когда на другой стороне планеты землетрясение, — кажется он впервые смеется так легко и так по-настоящему. Кровать начинает скрипеть. — Я живу… эм… на этой улице. Вместе с бабушкой.

Тейт кивает, — Мой папа ушел, когда мне было шесть. Мама начала подсасывать у всех мужиков поблизости. По-чесноку. Спасибо, пап, оставил меня с самой большой челоносоской в мире. А еще она такая сука. В особенности по отношению к моему брату и сестре, — он делает паузу, наблюдая, как она закусывает губу, внимательно слушая его и все еще продолжая смотреть на экран ноутбука. — А твои родители где?

В ее глаза есть что-то, что он не может разгадать. — Правду? — спрашивает она, а он лишь медленно кивает. — Мне плевать.

В конце концов он засыпает у ее ног. Она все еще листает пару тысяч песен на его IPod. Он украл его у кого-то в Бостоне, сильно ударив человека по рукам, выхватив плеер, и бежал, бежал, бежал. Но, наверное, это не та история, которой делятся люди во второй день знакомства.

Через час он потягивается и отходит ото сна, с улыбкой замечая, что, из недавно переполненного музыкой IPod, эхом доносится Morissey. Аромат Вайолет заполнил всю комнату. А наволочка все еще смята там, где она сидела, а он тихонько посапывал во сне. Он смотрит на ладонь и видит там какие-то каракули от фломастера. Внимательно присмотревшись, он понимает, что это буквы.

ПОРОЧНОСТЬ.

Когда он подключает IPod к магнитофону, по комнате разносятся звуки There’s A Place In Hell For Me And My Friends, и в голове парня проносится мысль, что не все так плохо, как кажется.

/

— Итак, Тейт, эти фантазии начались… два? Три года назад?

— Два года назад.

Психиатр, нанятый его мамой должен был помочь ему. Мужчина постоянно, через какие-то промежутки времени записывал что-то и частенько потирал небритые щеки. Пытался сохранить серьезное выражение лица, от чего Тейту все сильнее хотелось вывести его из себя.

— Всегда одно и тоже. Всегда начинаются одинаково, — Кровь. Бойня. Моча. Рвота. Мозги. Вытекающие из их ушей. Утопают в крови и слюне.

— Как? Расскажи.

Тейт наблюдал за доктором Хармоном, желая понять, насколько сильное отвращение к нему ему удастся вызвать у врача. Это первое, о чем он думал, когда встречал кого-то в первый раз. Ни цвет глаз, ни одежда, а как далеко он сможет зайти с ними в этой игре, пока они в недосягаемости. — Я готовлюсь к благородной войне.

Как быстро он сможет остановить пульс доктора? Он мог бы выстрелить ему промеж глаз, наблюдая, как из затылка вытекают остатки мозга. Перерезать ему горло, так быстро, что он даже не успеет среагировать, из кадыка будет хлестать фонтаном кровь. А может даже задушить его прямо перед зеркалом, схватив руки взрослого мужчины. Он бы надел на себя маску, чтобы когда борьба окончится, и Бену не будет хватать воздуха, психиатр бы смог стянуть маску с душителя и в ужасе понять, кем же все-таки являлся его убийца. Это лучшая часть. Когда жертва узнает тебя, когда она понимает, что вы и есть его спаситель, человек, который помогает вам перенестись в лучшее место.

— Я спокоен. Я знаю тайну. Я знаю, что будет и я знаю, что никто меня не остановит, даже я сам.

— Твоя цель, люди, которые были злы и жестоки по-отношению к тебе?

Тьма бушует в его голове, кричит ему о грязных и страшных вещах. Эта тьма есть в каждом из нас, но если ты позволяешь ей победить, она оттрахает тебя во все щели. Вот почему дети рождаются с голубыми глазами. Они рождаются чистыми, но мир чертовски быстро портит их. — Я убиваю тех, кто мне нравится.

Ему нравится доктор Хармон. Но не настолько, пока еще не настолько.

— Некоторые умоляют о пощаде. Я не чувствую грусти. Я вообще ничего не чувствую, — доктор Хармон отрывается от записей и Тейт кусает щеку, чтобы не улыбнуться. Попался. — Мы живем в отвратительном мире. Отвратительный, беспомощный мир. И, если честно, то по-моему я помогаю им выбраться из этого дерьма, ссанья и блевотины, которыми заполнены улицы. Я помогаю им попасть в чистое и хорошее место.