Ушаков вернулся из монастыря с таким чувством, словно не сказал игумену самого главного, ради чего ходил к нему. Заметив его озабоченность, Федор принялся за внушение, что с некоторых пор стал позволять себе слишком часто:
- Печали крушат, заботы сушат... Плюнь ты, батюшка, на все. Я сказал мужикам, чтобы больше тебя не донимали. Ну их! У них свое, у тебя свое. Сходил бы на охоту, что ли... Люди к Пасхе готовятся, а ты будто похорон ждешь.
Ушаков ничего не сказал ему, пошел к себе, почитал немного, поужинал, а после ужина сразу лег спать... Ну вот, прошел еще один день, потом пройдет еще такой же день, потом... Неужели все так вот и будет тянуться без конца?
Утром он поднялся невыспавшимся. Вспомнив совет Федора, подумал: "А что, может быть, и в самом деле податься куда-нибудь? Охота, конечно, отпадает. Какая может быть охота, когда вешняя вода скоро? В такую пору бить дичь великий грех. Но пройти на гору, к дальним перелескам - это можно, воздух там благодать".
За завтраком он сказал Федору, чтобы тот приготовил ему сапоги погуляет до обеда по лесочкам, а потом к Мокше спустится, посмотрит, пошла ли по ней вода.
- Один пойдешь?
- А с кем же еще? Собаку возьму.
- Одного не пущу. Либо меня бери, либо Митрофана.
Спорить с Федором в таких случаях было бесполезно, и Ушаков согласился: ладно, с Митрофаном так с Митрофаном, пусть только Митрофан ничего не берет с собой из еды, потому что долго на прогулке они не будут, к обеду вернутся.
Федор пошел предупредить Митрофана. Тот на конюшне убирал навоз.
- Пойдешь барина в лес сопроводить, - приказал ему Федор. - Только смотри, чтобы барин простуду не схватил, не то я!..
В этот момент со стороны Темникова донесся колокольный звон. Оборвав свою речь, Федор стал прислушиваться.
- Никак, соборный, - передалась его обеспокоенность Митрофану. Вроде бы службы не должно быть, а звонит. Уж не случилось ли что?
Федор, подумав, решил:
- Вот что, запрягай лошадку, а я пойду барину доложу. Может статься, в Темников поедешь, узнаешь, что там?
Колокольный звон удивил Ушакова не меньше, чем дворовых, однако на предложение послать в Темников одного Митрофана ответил отказом. Он решил ехать туда сам.
В Темникове со звонницами было несколько церквей. Самая большая звонница - соборная. Кроме обрядных служб и праздников, в колокола звонили только в связи с какими-нибудь очень важными событиями. В последний раз колокольный звон устраивался по случаю заключения мира со Швецией. А что могло обрадовать темниковцев сегодня? Мир с Турцией?.. Впрочем, колокола могут звонить не только по радостным событиям.
Митрофан, подергивая за вожжи, время от времени оглядывался с передка на Ушакова, блестя белками глаз. Причина звона в колокола его не занимала. Он радовался хорошей, по-настоящему весенней погоде, яркому солнцу.
- Денек-то, батюшка! А? - говорил он, захлебываясь от радостного возбуждения. - Недельку так простоит, и Мокша непременно тронется. А с ледоходом забьют и щуки. Вот уж ушицы-то поедим!
Митрофан был не только конюхом, но и главным в поместье рыболовом. В его обязанность входило снабжение барского дома свежей речной рыбой.
Половина настила моста оказалась очищенной от снега: мост готовили к разбору на время весеннего паводка. С трудом проехав по нему, Митрофан погнал лошадь рысью и, въехав в город, по приказу Ушакова остановился у деревянной церквушки, звонница которой была так низка, что звонарь звонил в колокол прямо с земли, дергая длинной веревкой.
- По ком звон? - крикнул Ушаков звонарю.
Тот перестал дергать веревку, ответил:
- Не ведаю, батюшка, сказали звонить, я и звоню. - И, поплевав на руки, он снова принялся за свое дело.
Уже в самом городе Ушакову неожиданно повстречался городничий - тоже куда-то ехал на санках.
- Ах, Федор Федорович, батюшка наш!.. - обрадовался встрече городничий. - Радость-то какая! Слышали небось?
Ушаков сказал, что ничего не слышал.
- Неужто не слышали? - удивился городничий. - Антихристу по шапке дали.
- Какому антихристу?
- Да Сперанскому! Тому, что Россию хотел загубить. Проекты его государь в мусорный ящик кинул, а самого из Петербурга вон. Вразумил Господь государя нашего!
Так вот, оказывается, где причина звона! Нашли чему радоваться. Смешно даже...
Оставив Ушакова, городничий поехал дальше, останавливая знакомых дворян и делясь с ними радостью.
Ушаков приказал кучеру поворачивать домой.
Обратной дорогой ехали молча. Митрофан уже более не улыбался.
- Ну что там, мир с турками? - спросил Федор, встретив их у подъезда.
- Да нет, совсем другое, - мрачно ответил Ушаков и пошел к себе.
Известие о заключении мира с Турцией пришло два месяца спустя. На это событие Темников тоже отозвался колокольным звоном, но не таким громким, как при изгнании из Петербурга незадачливого реформатора Сперанского.
14
Оставленный в Портсмуте, Арапов смог вернуться в Россию только весной 1812 года. После выхода из госпиталя, а лежать там пришлось без малого четыре месяца, он надеялся выехать сразу же, но оказалось, что это не так просто. Россия и Англия продолжали находиться в состоянии войны, открытые сообщения между ними были прерваны. Правда, той и иной сторонами поддерживались и даже поощрялись нелегальные торговые связи. Несмотря на блокаду, английские и русские купцы втихомолку обменивались товарами. Но попробуй в положении Арапова, лишенного денег, найти таких смельчаков мало найти, еще уговорить их взять с собой на корабль!
Начальник порта, с которым имел договоренность Сенявин, узнав, что в кармане русского офицера нет ни гроша, отказался помочь. Спасибо адмиралу Коттону. Когда Арапов, оказавшись на мели, добился встречи с ним, он не только устроил его на английское судно, отправлявшееся в Архангельск за русским лесом, но и дал денег на дорогу. Он оказался очень добрым, этот адмирал. "Мне еще не могут простить Лиссабонской конвенции, - сказал он Арапову на прощание, - но я остаюсь в прежнем своем мнении: наши страны связывает давняя дружба, мы должны стать прежними друзьями и союзниками. Во всяком случае, с Наполеоном вам не по пути".
