Михаил Трофимович ПЕТРОВ

АДМИРАЛ УШАКОВ

Исторический роман

Исторический роман современного российского писателя Михаила

Трофимовича Петрова рассказывает о великом русском флотоводце Федоре

Федоровиче Ушакове, о последних годах его жизни, проведенных в

мордовском селе Алексеевка.

СОДЕРЖАНИЕ:

Часть первая. Не ко двору...

Часть вторая. Память о славном походе

Часть третья. Зов родного края

Часть четвертая. В дни нашествия

Часть пятая. Несбывшиеся ожидания

Послесловие

Словарь военно-морских терминов, встречающихся в книге

Ушаков Федор Федорович. Биографическая статья

Хронологическая таблица

Об авторе

________________________________________________________________

Часть первая

НЕ КО ДВОРУ...

1

К заиндевелому окну еще липла густая темень, но Федор, камердинер Ушакова, чувствовал, что рассвет где-то рядом и пора вставать. Чувствовал по усталости от лежания, по шумной возне Полкана во дворе и еще по каким-то смутным, почти неуловимым признакам. Из адмиральской комнаты доносился скрип старой рассохшейся кровати. Адмирал, должно быть, тоже чувствовал наступление утра. Впрочем, кровать под ним поскрипывала всю ночь. Неспокоен был сон у адмирала. Да ведь его и понять можно. Толкнул нечистый подать прошение об отставке. Сам же и переживает теперь. Не очень-то это легко, переходить от одной жизни к другой.

Конечно, если судить по справедливости, адмиралу при его великих заслугах уйти на покой не грех. Заслужил. Только чувствуется, против воли на покой решился. Обидно ему. Из всех российских адмиралов никто не имеет столько заслуг, столько доброй славы, как он. А его в черном теле держат, затирают всячески. Иные и летами моложе, и флотское дело разумеют хуже, а выше поставлены.

Федор коснулся ногами холодного пола, нащупал на столике свечу и, старчески покашливая, пошел с ней в прихожую, где с вечера горел фонарь. Полкан отрывисто залаял. Федор, не торопясь, открыл фонарь, зажег от него свечу. Полкан залаял громче. "А ведь он не меня чует, он чужого почуял", подумал Федор.

Поставив зажженную свечу, Федор сунул ноги в валенки, накинул на плечи шубу и с фонарем вышел на крыльцо. Собака рвалась с цепи к воротам, за которыми боязливо фыркала лошадь.

- Кто там?

- Дом адмирала Ушакова? - донесся в ответ требовательный голос.

- Что нужно?

- Имею до его высокопревосходительства поручение.

Федор открыл калитку, навстречу ему шагнул не по погоде легко одетый высокий человек.

- Из министерства изволите?

- Нет, с Черного моря.

- Из Севастополя, значит?

- Угадал, дед.

Помахивая продолговатым сундучком, человек из Севастополя держался свободно, даже несколько развязно, как обычно держатся в обществе людей низшего звания их благородия господа офицеры. Федор впустил его в прихожку, предложил раздеться.

- Благоволите в столовой подождать?

- А поздно встает его высокопревосходительство?

- Должно, уже не спит, должно, читает. Адмирал почивать долго не любит.

- Если можно, подожду в столовой.

- Тогда извольте сюда пройти.

Проводив незнакомца в столовую, Федор принялся растапливать печку. Приезжий, поставив сундучок у стены, чтобы не мешал, стал прохаживаться по комнате, нетерпеливо одергивая на себе суконный мундир, в каких обычно щеголяли чиновники средней руки. Прохаживаясь, он оглядывал обстановку, оглядывал с выражением недоумения и разочарования. Помещение походило на монашескую келью. Ни ковров, ни картин, ни зеркал, ни мебели заморской. Посмотришь - и не подумаешь, что адмирал тут живет.

- Мы, сударь, к роскоши не привычны, - угадывая мысли гостя, сказал Федор. - Адмирал простоту жалует.

Он вдруг замер, прислушиваясь. На лестничных ступенях, что вели вниз со второго этажа, послышались грузные шаги.

- Идет, - показал головой в сторону лестницы Федор.

Гость еще раз одернул на себе мундир и вытянулся по-солдатски. Шаги приближались. Наконец дверь открылась, и на пороге появился тот, кого ждали. Адмирал был в домашнем халате, с помятым лицом, невыспавшийся.

- Ко мне? - бегло посмотрел он на посетителя.

Тот бойко представился:

- Отставной капитан-лейтенант Арапов.

Адмирал посмотрел на него еще раз, но уже внимательней.

- Думается, я вас где-то видел.

- Тысяча семьсот девяносто первый год. Калиакрия. "Рождество Христово".

- Арапов, Арапов... - ворошил в памяти Ушаков. - Саша?

- Он самый, ваше высокопревосходительство, бывший гардемарин Саша Арапов, а ныне, с вашего позволения, Александр Петрович, дворянин без определенных занятий.

Они обнялись. Федор, наблюдавший за ними со стороны, тотчас засуетился, стал ставить самовар. Он сразу понял, что гость адмиралу желанный, а раз желанный, без самовара не обойтись.

Между тем адмирал и бывший гардемарин занялись воспоминаниями о Калиакрийском сражении, о котором в свое время писали все газеты Европы. В русско-турецкой войне 1787 - 1791 годов Ушаков, командовавший сначала эскадрой, а затем всем Черноморским флотом, одержал над неприятелем много побед, но баталия у мыса Калиакрия не шла с другими сражениями ни в какое сравнение. Славная была баталия!

- В той баталии вы, кажется, следили за сигналами? - уточнил Ушаков, не спуская с гостя глаз.

- Так точно, ваше высокопревосходительство, - отвечал Арапов. - А после сражения вы изволили послать меня в главную квартиру армии с рапортом.

- Помню, помню... Но постойте, - перебил его Ушаков, - с того момента я вас более не видел. Мне сообщили тогда, что вас оставил при своей особе князь Потемкин, а что стало с вами потом, не знаю. Где пропадали в эти годы?

- Длинная история, долго рассказывать, - насупился Арапов, - к тому же скучная, - добавил он, вздохнув.

- Чай готов, - доложил Федор. - Покорнейше прошу к столу.

- А у меня для вас, Федор Федорович, что-то есть, - вдруг вспомнил Арапов и стал открывать свой продолговатый сундучок. В сундучке оказался искусно сделанный макет линейного корабля с мачтами, реями, парусами, с адмиральским вымпелом. Не макет, а загляденье.

- Что это? - заинтересовался Ушаков.

- "Рождество Христово". Не узнаете?