Арапов пожал плечами:
- Обычная дипломатическая переписка.
- В том-то и дело, что не обычная, - возразил Сенявин. - Вдруг императоры и в самом деле помирились? Что тогда прикажете делать нам?
- Но вместе с перепиской монархов в пакет, наверное, вложены какие-то инструкции?
- Если бы они были! Но таковых нет. Есть только письма. Адмирал Чичагов, видимо, полагает, что я должен сам решить, как быть: то ли заводить с французами и их союзниками, турками, подобную переписку, раскрывать им объятия, то ли продолжать войну.
Арапов сочувственно покачал головой. Командующий и в самом деле оказался в весьма трудном положении.
- И что же вы все-таки намерены делать?
Сенявин ответил не сразу. Сказал тихо, но решительно:
- Поступим так же, как и в прошлом году. Плюнем на пакет и будем продолжать гнуть свое, пока не получим твердого высочайшего повеления.
В августе прошлого года Сенявин игнорировал известие о договоре с французским правительством, подписанном Убри, и не стал приостанавливать военные действия. Но тогда он угодил в самую точку, договор вскоре превратился в пустую бумажку, и его поведение в конце концов было одобрено императором. Однако трудно предвидеть, как дело повернется сейчас...
- Что это у тебя в стакане? - вдруг спросил Сенявин.
- Вода с тертым хреном, матрос один принес. Очень бодрит. Желаете попробовать? Был полный стакан, я половину выпил.
Сенявин с недоверчивым видом взял стакан, понюхал, сделал глоток, еще раз понюхал и поставил на место.
- Вроде ничего, освежает не хуже лимона. - И, вспомнив о чем-то, промолвил загадочно: - Россия!
Не пытаясь угадать его мысль, Арапов молчал.
- Устал!.. Надоело... - снова принялся тереть щеку Сенявин. - Порою хочется плюнуть на все, поставить паруса да домой!.. - Поскольку Арапов продолжал молчать, через некоторое время заговорил снова: - Во время прошлого похода, когда освобождали Ионические острова, я часто замечал на лице Ушакова смертельную усталость. Я тогда не знал ее причины. Теперь до меня дошло. Мы, военачальники, устаем не столько от баталий, сколько от соприкосновения с политикой, направляемой неумелыми руками.
Сказав это, Сенявин поднялся, сделал прощальный жест и ушел к себе.
* * *
Дни проходили незаметно. В эскадре Сенявина заканчивали чинить корабли, поврежденные в последнем сражении с турками. Возвращались в строй после излечения раненые матросы и офицеры. На острове Тенедос, главной базе эскадры в районе Архипелага, усиливались береговые укрепления. Шла подготовка к новым баталиям.
Однажды у острова Тенедос появились под английским флагом четыре огромных линейных корабля, два фрегата и один бриг.
- Бьюсь об заклад, - воскликнул Сенявин, - англичане узнали о нашей победе и теперь предложат нам план совместных действий.
Вице-адмирал не ошибся. Едва прибывшие суда стали на рейд, как на русский флагман прибыл командующий английской эскадрой лорд Коллингвуд. Сенявин встретил его очень радушно, с музыкой, и сразу же пригласил к себе в каюту. Арапова с ним не было, и какой шел разговор между ними, он не знал. Кое-что ему стало известно только после встречи командующих. Лорд Коллингвуд дал Сенявину согласие произвести обеими эскадрами совместное вторжение в черноморские проливы, чтобы выяснить, что сталось с турецким флотом после Афонского боя и может ли он оказать сопротивление объединенным русско-английским силам. Обо всем этом Арапову сообщил сам Сенявин.
- А когда выступать? - спросил он его.
- Скоро, - последовал ответ.
Однако прошла неделя, другая, а команды к выступлению все не поступало. Что-то недоговорено было между командующими... Как-то после обеда Арапов вышел на палубу, посмотрел на море и удивился: в том месте, где рейдовали англичане, катились одни только волны, суда союзников словно в воду канули.
- Куда подевались англичане? - обратился Арапов к вахтенному офицеру.
- Ушли своей дорогой.
- Как ушли? А совместный поход?
Вахтенный сказал, что в такие вещи его не посвящают, и посоветовал обратиться к самому адмиралу.
Арапов не встречался с Сенявиным уже несколько дней: адмирал не вызывал его, а идти к нему самому не было подходящего повода. Но теперь он решился идти.
Сенявин был у себя. Появлению адъютанта он не удивился. Арапову показалось, что он ему даже обрадовался.
- Проходи и садись. Будем пить.
Перед ним стояли тарелки с остатками обеда и два штофа, в одном из которых оставалось лишь немного на донышке. В одиночку и тем более в обеденное время Сенявин обычно не пил, а тут на-ко тебе, будто и не он вовсе. Лицо стало красным, глаза потемнели. В Сенявине что-то осталось от потемкинских привычек - с той поры, когда он, еще молодым офицером, пользовался особым кредитом светлейшего, выполняя его личные поручения. Правда, Сенявин не впадал в длительную хандру, как бывало с Потемкиным, но когда его что-то расстраивало, он, как и Потемкин, приказывал подавать себе вино, надеясь найти в нем утешение.
- Пришел о чем-то спросить?
Арапов сообщил об отплытии англичан.
- Ну и хорошо, что ушли, - промолвил на это Сенявин, - нам с ними не по пути.
- Вы хотите сказать, что совместный поход в пролив отменен?
- Получено высочайшее повеление прекратить враждебные действия против Порты.
Сенявин допил остававшуюся в стакане водку и с неестественной улыбкой уставился на Арапова:
- Почему не кричишь ура? Не рад перемирию? Впрочем, выпей сначала. Не одному же мне пить.
Арапов выпил немного, потом сказал:
- Может, я многого не понимаю, но я не вижу причины для уныния. Перемирию солдат всегда рад.
- Я, братец ты мой, не унываю, - качнул головой Сенявин. - Не этим я огорчен. Его величество изволил прислать мне текст договора между Россией и Францией, подписанный в Тильзите. К договору приложены "Отдельные и секретные статьи". А статьи оные, братец ты мой, такие, что язык не поворачивается сказать... - Он налил из штофа полстакана, подкрепился глотком и с театральными жестами стал цитировать по памяти: - "Статья первая. Российские войска сдадут французским войскам землю, известную под именем Каттаро. Статья вторая. Семь островов в полную собственность и обладание его величества императора Наполеона..."
