Студенты дружно забрались в кузов, профессор Юн и кто-то из студенток сели в кабину.

Водитель вел грузовик очень осторожно, и встречный ветер приятно освежал в эту невыносимую жару. Дорога заняла около получаса. Страшно было и подумать о том, как бы мы шли пешком. Расставаясь, водитель пригласил зайти к нему домой после окончания опроса местных жителей. Как оказалось, сам он тоже был из этой деревни.

Визит к деду Пак Тону, который якобы знал много песен и легенд, принес одни только разочарования. Оказывается, он был известен местной администрации только потому, что часто во время летних каникул принимал студентов из провинциального университета Сонсиль, которые на несколько недель останавливались в деревне, а он их учил уму-разуму насчет традиционной сельской жизни. Легенд же и песен знал мало. Рассказал, между прочим, о том, что в окрестностях деревни есть могила лошади полководца Ли Ёнгуна, которая, говорят, умела скакать быстрее стрелы и помогала своему хозяину одерживать победы во всех сражениях. Однако все это уже было известно профессору Юну из краеведческих справочников. Напел и мелодию песни работников – сансориккун, у которой есть лишь припев, состоящий из звукоподражаний, а сам текст песни придумывается по принципу: что вижу, о том и пою. Такие песни не особенно интересовали студентов. А в заключение своих пространных речей произнес:

– Если вы хотите узнать что-то старинное и малоизвестное, вам нужно ехать в восточные провинции – Канвон и Кёнсан. А у нас что?.. У нас ничего не осталось. Никаких церемоний жертвоприношений Небу у нас нет, злых духов не выгоняем.

И тем не менее кое-что интересное увидеть удалось. Продолжая свое пессимистическое заключение, старик Пак сказал:

– Правда, есть и у нас кое-что. Была около деревни раньше река, и два камня в ней – большие такие. Их прозвали «Большая скала». И думали люди, что камни эти приносят счастье. Поэтому, кстати, и основали здесь давным-давно деревню. А вот недавно решили проложить дорогу и изменили русло реки. Камни оказались в стороне от течения и заросли в конце концов тростником. Невидно их стало совсем. И с тех пор стала жизнь в деревне хуже. Ох уж эти власти! Совсем перестали уважать традиции, прислушиваться к мнению стариков! А вы не хотите их посмотреть? Я думаю, их обязательно нужно посмотреть. И сделайте, пожалуйста, фотографию. Скажите словечко, где надо.

Итак, вышли мы вслед за стариком и отправились к дороге. По пути старику Паку встретился односельчанин. Пак объяснил, куда мы идем. Тогда односельчанин вдруг как-то нахохлился, лицо его покраснело, и он стал крепкими словами, бурно жестикулируя, ругать власти и причитать: мол, что же это сделали с деревней, совсем жизни не стало, как засыпали камни.

Мы перешли через дорогу. Где-то в ямах, буйно заросшие, едва проглядывали два небольших камня, размерами с половину легкового автомобиля.

Узнав, что недалеко в окрестностях ведутся раскопки, мы пошли туда. В углу площадки, местами размеченной, стоял тент, стулья под ним, рядом палатка. На столах под тентом – неубранные арбузные корки. Археологи, очевидно, ушли на обед, и узнать что-либо о раскопках так и не удалось.

Пора было обедать и нам. Медленно поплелись в сторону деревни. Студенты срывали по дороге малину. Предложили немного и мне. Профессор Юн отстал по дороге, и потом мы долго ждали его у дома старика Пака. Он, оказывается, вместе с теми, кто не пошел к камням и месту раскопок, отыскал интересного информанта и записывал легенды. Мы же, бóльшая часть звена, ждали под навесом дома около часа.

Устав сидеть, я пошел прогуляться и обнаружил свалку холодильников, вполне еще пригодных к эксплуатации, но устаревших и потому немилосердно выброшенных.

Наконец пришел довольный профессор Юн, и мы отправились в дом к Ли Хынсоку – водителю грузовичка, что подвез нас до деревни.

Во двор, окруженный с четырех сторон одноэтажными традиционными жилыми и хозяйственными постройками, вели ворота. На улице сидела старенькая бабушка и разбирала овощи. Как и полагается, сняв обувь, мы вошли в дом, расположились на полу. Сразу обратили внимание на потолок, где практически по всей его площади из сигаретных коробок были выложены красные иероглифы «счастье» (сигареты марки «Сосна») на голубом фоне (сигареты марки «88»). На стене точно таким же экстравагантным способом был выложен девиз семьи, пожалованный знаменитым государем Сечжоном, создателем корейского алфавита, еще в XV веке. Очевидно, хозяин дома происходил из старого рода местных аристократов. Пока его жена готовила нам обед, хозяин показал альбомы с фотографиями местных достопримечательностей, потом появился альбом с марками. Хозяин попросил меня уточнить страну происхождения некоторых из них. Затем он повел нас в свой «кабинет», где показал рукопись романа, написанного им еще лет двадцать назад, свои стихи, а также различные квитанции, например за оплату электроэнергии за последние десять лет.

Впечатление от визита было более чем странное. Однако литературные начинания хозяина дома у меня почему-то не вызывали сочувствия. Профессор Юн тем не менее подробно записал личные данные хозяина, чтобы затем сообщить о нем в университет. Мне он объяснил, что в Корее интересуются такими деревенскими самородками, и иногда даже помогают им.

За обедом Ли Хынсок рассказал, что деревня отличается тем, что всякая женщина, выходящая замуж за местного мужчину, обязательно рожает мальчиков. И это – большое достоинство деревни.

Действительно, для Кореи с ее культом предков до сих пор очень и очень важно иметь в семье именно мальчика. Церемонии поклонения духам предков может совершать только мужчина. Родословная ведется также по мужской линии.

После обеда, угощая кофе, хозяин сообщил, что все жители этой деревни очень любят кофе и, когда уходят в поле на работы, обязательно берут с собой термос с этим напитком.

А надо сказать, что на юго-западе Кореи до сих пор встречаются селения, где невозможно купить ни кофе, ни кока-колу по той простой причине, что жители их просто-напросто не пьют.

Итак, обед закончен, сделана фотография на прощанье, и хозяин на своем грузовичке везет нас до окружного центра Токсан, откуда мы на рейсовом автобусе продолжаем путь в уездный центр Чинчхон. Экспедиция практически закончена. Сегодня вечером еще предстоит общий торжественный ужин, где студенты должны будут отчитаться о проделанной работе. Завтра все вместе, все восемьдесят человек экспедиции, будут тренироваться в снятии копий с надписей на каменных стелах. Но это будет завтра.

А сегодня до семи часов вечера свободное время. В семь все должны собраться в том же ресторане у «штабной» гостиницы, в котором проходил первый обед фольклорной экспедиции.

Время летит быстро. Вот и семь вечера. Однако на столах есть нечто, отличающее ужин сегодня от обеда 21 июня. Это – корейская 25-градусная водка сочжу.

Студенты отчитываются как-то скомканно, не показывая и трети проделанной работы. Еще мало опыта. Однако все выступления сопровождаются теплыми аплодисментами. Произносит заключительную речь начальник экспедиции профессор Ю. Приступаем к ужину. Я, естественно, сижу за столом с профессорами. Едим, пьем, а потом начинается нечто неожиданное. К столу профессоров подходят студенты, каждый с бутылочкой в руках, наливают своим преподавателям по рюмочке, громко называют свое имя и курс и предлагают выпить. Я в недоумении. Сидящий рядом со мной профессор Юн объясняет:

– Дело в том, что во время учебного процесса отношения между студентами и преподавателями очень официальные. К тому же у профессоров нет возможности как-то ближе познакомиться со студентами. И это у них, студентов, единственный шанс представиться, как-то запомниться тем, кто будет их учить, принимать экзамены.

Постепенно столы пустеют. Кто-то уходит раньше, кто-то еще произносит последние тосты. Наконец студенты подходят к преподавателям и предлагают за их студенческий счет сходить в салон караоке – норэбан, попеть, еще выпить немного. Профессора соглашаются, и каждый идет в то звено, с которым проводил экспедицию. Я с профессором Юном – соответственно в 6-е звено.