Я никак не могла объяснить ему своё нежелание родить ребёнка. И тогда я сказала ему правду.

– Он умрёт! – В истерике прокричала я. – И второй умрёт! И третий!

   Никон в ужасе смотрел на меня:

– Что вы такое говорите?! В вас вселился бес!

   И таким способом мне удалось отсрочить свою участь ещё на шесть лет. Никон поместил меня в монастырь, чтобы из меня изгнали бесов.

   А когда я вернулась в семью – Никон оплодотворил меня против моей воли.

   Моя непрерывная истерика длилась девять месяцев. Потом на свет появился Зен – мой маленький Ангелочек. Держа это сокровище на руках, я каждый раз видела его смерть: то он тонул, то его разрывали волки, то его кусала ядовитая змея. Мои видения повторялись, как и страшный кошмар, из-за которого я перестала спать. И каждый раз в моих видениях мой малыш страшно мучился и просил меня о помощи.

   И я спасла его. Я лишила его страшных мук. Я убила своё дитя.

   Гнев Никона обрушился на меня взрывной волной. Он избил меня и поместил в заточение.

   Но я страдала больше. Я страдала за них всех. И мои страдания не были поняты никому.

   Я заслуживала самого жестокого наказания. Я заслуживала самой болезненной смерти. Я сама себе желала этого.

   Никон ни разу за два месяца моего заточения не пришёл ко мне. Он не желал видеть меня. Он не желал слышать моего объяснения.

   А что я могла ему сказать? Рассказать, что в прошлой жизни совершила самый страшный грех, за который мне придётся расплачиваться ещё несколько жизней? Убедить его, что я не спятила, а действительно вижу своё прошлое и частично своё будущее? Он ни за что ни во что из перечисленного никогда не поверит. Поэтому я смиренно принимала своё наказание. Заслуженное и неоспоримое.

   Я так же знала, что он ждал, когда я приползу к нему, упаду перед ним на колени и стану молить о пощаде. А он великодушно даст мне ещё один шанс. Но я не в этом шансе нуждалась.

   И знала я о том, что он любил меня безумной всепоглощающей любовью. Знала, что он никогда не полюбит этой любовью Агату – а ведь она заслуживала эту его любовь больше, чем я. И знала, что в этой жизни – он моя Большая Единственная Любовь.

   Я давала себе полный отчёт и была уверена в своих действиях. Я видела свою следующую жизнь. И я шла к ней, в надежде исправить свою ошибку. Но Никон не желал отпускать меня из сетей этой жизни. Я всё ещё была наказана этими страданиями.

   Что ж, вполне заслуженно.

   Я чувствовала дыхание бездны в спину. Эта жизнь должна была подходить к концу. А я не испытывала страха. Ведь я уже умирала в прошлой жизни. И возвращалась. И вернусь ещё.

   За дверью послышались чьи-то шаги. Сначала я решила, что мне принесли еду. Но впервые за два месяца тяжёлая дверь со скрипом отворилась. Передо мной стоял Никон. Он пустыми глазами смотрел мне прямо в глаза. Я расправила плечи. Как будто обретая крылья. Он вошёл в мою пещеру. Дверь за ним затворилась.

– Зачем ты так поступаешь со мной, Зои? – Едва сдерживая слёзы и всхлипы, сжимая зубы, прохрипел он, нарушая гробовую тишину между нами. – Ты же знаешь, я не смогу без тебя.

   Знала. С опущенной головой я медленно подошла к нему и уткнулась лбом в его грудь. Ослабленный моей любовью сильный мужчина. Это я сделала тебя таким.

– Ты ведь не хотела губить нашего ребёнка? – Прорычал он. И только сейчас я осознала, что он больше не называет меня на «вы». Он потерял ко мне уважение. Я слишком глубоко ранила его.

– Хотела… – Тихо ответила я. Пусть он ещё больше возненавидит меня, если сможет.

   Но он только сильнее любил. Он прижал меня к себе с такой яростью, и с такой любовью. Мои кости захрустели. И я не смогла сдержать стон. Такой сладостный стон от такой желанной боли.

   Моё тело за последние два месяца очень исхудало. Кости были покрыты тонкой серебристой кожей. Кожа, в свою очередь, скрывалась лишь за чёрной мантией.

   Никон сдёрнул с меня эту мантию. Я предстала перед ним полностью нагая. И такая холодная. Во мне больше не бурлила жизнь. Я сама в себе её убивала. Однако его желание обладать мной не угасло. Оно стало ещё насыщеннее. Ещё больше. Ещё свирепее.

   Он сдирал с меня кожу одним взглядом. Я смотрела в его горящие глаза и понимала – он давал мне последний шанс извиниться.

   Я медленно опустила глаза, наполненные прозрачной болью. И тихо-тихо простонала, но он услышал, хотя скорее прочёл по губам:

– Я полностью в вашей власти.

   Он со злостью схватил моё запястье и прильнул меня к себе. Его дыхание обволакивало мою обнажённую шею.

– Ты извинишься перед всем нашим народом! Ты вновь будешь прилежной женой!

– Никогда! – Прокричала я. Но голос охрип. И вместо крика получилось рычание раненого зверя.

   Но тут, он из свирепого и сильного, превратился в обмякшего и слабого. Он – не я – опустился передо мной на колени и обвил мои ноги дрожащими руками. И я поняла, что в который раз превзошла его по силе.

– Вернись ко мне, моя женщина! Ты нужна мне…

   Он плакал. Его тяжёлые слёзы стекали по моим голым коленям. Я гладила его по голове. И тоже беззвучно плакала. Я всегда буду помнить эту боль. И никогда не прощу себе его слёзы. Слёзы сильного мужчины, которого я сделала слабым.

   На рассвете меня вывели на казнь.

Я не нашла глазами Никона. После ночи, проведённой у меня, он ушёл едва стало рассветать. Не смог преодолеть себя и увидеть мою смерть. Я видела только Агату, разрывающуюся в громких рыданиях. Её держала стража, не пуская ко мне.

   Меня подняли на пьедестал, просунув мои руки в петли и зажав верёвки на тонких запястьях. Палач озвучил моё наказание: «37 ударов плетью с шипами!». Он содрал с меня мою мантию, оголив спину и груди. Куски ткани повисли на бёдрах.

   Агата потеряла сознание. Я краем глаза заметила её тело, сползающее в руки стражи.

   Далее я чувствовала лишь запах крови, стекающей по моей спине, и слышала звук шипов, раздирающих мою кожу. Перед глазами был сплошной туман.

   Что такое смерть?.. С каждым ударом плетью я воспринимала её по разному.

1 удар – я передумала! Я хочу жить! Но губы застыли тонкой ровной полоской…

2 удар – нет, я хочу умереть.

3 удар – как будто через кровавые разрезы на спине вместе с кровью вытекает жизнь.

4 удар – медленно…

5 удар – я слышу её удаляющиеся шаги.

6 удар – или это стук моего замирающего сердца?

7 удар – как же долго длится конец.

8 удар – я чувствую запах крови…

9 удар – нет, кровь не пахнет. Это был запах железа, на котором застыли капли крови.

10 удар – я всё ещё могу что-то чувствовать?!

11 удар – или уже не могу…

12 удар – моя бедная Агата. Она чувствует мою боль сильнее, чем я сама.

13 удар – а я уже привыкла к этой боли.

14 удар – когда-нибудь должен наступить конец.

15 удар – а что если там я буду переживать эти удары снова и снова?

16 удар – кровь такая холодная…

17 удар – и тяжёлая.

18 удар – во мне ещё осталась кровь?!

19 удар – или уже вся вытекла?

20 удар – кажется, я сбилась со счёту…

21 удар – сколько ударов мне ещё осталось?!

22 удар – смерть мне не страшна.

23 удар – она избавление от боли.

24 удар – мм, солёный привкус слёз.

25 удар – что же ты плачешь, глупая?!

26 удар – сквозь серый туман из слёз я вижу его глаза.

27 удар – он, всё-таки, пришёл.

28 удар – спина онемела и не чувствует боли.

29 удар – ноги подкосились, руки обмякли, в горле пересохло.

30 удар – я уже не хочу дышать. Запах окровавленного железа разжигает лёгкие.