Катерина покачала головой, выразив восхищение, а Линос просто открыл рот, будто его старший друг показал ему не просто свой увесистый улов, а настоящее чудо.

– А как ты раздобыл на южной стороне лодку? – открыл он рот, не веря своим глазам.

– И там живут добрые люди. Арендовал у одного старика со смешным именем Агапайос[6] за треть улова.

– Так-так! – многозначительно изрекла Катерина, выхватила протянутую связку и, передав кольцо с дарами моря брату, побежала на раскопки. Линос помчался вслед.

– Эвхаристо[7]! – кричала она оставшемуся у колодца воздыхателю, снова не обернувшись.

Радости ее не было предела. У предусмотрительного сэра Тома имелись походный котелок и спички…

С дровами в ущелье нет проблем! Щепотка соли, две картофелины и лук в плетеном лукошке она как раз прихватила с собой. Это предвещало грандиозный обед.

А за обедом сэр Том расскажет много чего интересного о Гомере, о Платоне и Диогене, том самом, который на вопрос Александра Македонского: «Проси, что хочешь, раз ты самый известный мудрец!» – так достойно ответил: «Отойди! Не загораживай мне солнце!»

– Не загораживай мне солнце! – смеялась Катерина, счастливая и веселая.

Вдруг она остановилась и посмотрела на удалившийся силуэт Адониса. Какая-то мысль осенила ее голову.

– Адонис! – крикнула она издали. – Не загораживай мне солнце! Знаешь, кто это сказал? Нет? Откуда тебе знать про Диогена, а тем паче про Платона… Ты ведь до сих пор читаешь по слогам и пишешь с ошибками, как несмышленое дитя!

Адонис не услышал, что именно выкрикнула Катерина. Он лишь заметил, что девушка его мечты приветливо помахала ему рукой. Донесся отрывочный звук ее звонкого смеха. Она смеялась, а значит – ей было весело. И он был причиной ее хорошего настроения. Он улыбнулся в ответ, гордый своим успехом, как никогда довольный собой.

А читал Адонис действительно с трудом, и он не знал ровным счетом ничего о Диогене. А если бы и знал, то не понял бы шутки, произнесенной Катериной. Ему бы и в голову не пришло сказать подобное в ее адрес. Да и как можно просить не загораживать солнце человека, который для него сиял ничуть не меньше самого светила?!

Он был довольно симпатичный, этот высокий брюнет, кудрявый Адонис. «Подруга» Катерины по имени Мелания, стройная и бойкая зеленоглазая девушка, даже завидовала дочери кириоса Ксенофонта, ведь Адонис выбрал ее.

Как будто Катерина приложила для этого хоть какие-то усилия! И словно Катерине было не все равно.

Пылкий влюбленный нисколечко не интересовал дочь кириоса Ксенофонта, что злило скрытную Меланию еще пуще. Она постоянно льстила своей подруге, осыпая ее комплиментами и смеясь над ее шутками, но всякий раз наедине с Адонисом давала ему понять, что Катерина не любит никого, кроме самой себя.

«Конкурентка» объясняла Адонису на разных примерах, что тот для Катерины пустое место, но парень не обращал внимания на озлобленные умозаключения веснушчатой бестии с зелеными глазами, мечтающей уехать из этой глуши в Афины.

– Как-нибудь сам разберусь, – отвечал он Мелании. – Без твоих советов.

– Как же, разберешься! – шипела она от злобы. – Пожалеешь потом, что меня упустил.

– Я в город не собираюсь, меня здесь все устраивает.

– Так уж и все?

– Все, кроме того, что ты суешь свой нос не в свое дело.

«Незачем его зазря обнадеживать…» – так считала красавица Катерина и именно поэтому разыгрывала из себя вредину.

Напрасно он тратил время! Хотя… И отговаривать его Катерина не собиралась. Хочет ухаживать – не запрещать же! Пусть себе пострадает от неразделенного чувства. Сколько таких на всю деревню! Да и в городе хватает! Отец как-то признался.

Даже сэр Том, и тот иногда на нее заглядывался, а ведь он самый что ни на есть сдержанный джентльмен. Не чета неотесанному Адонису, этому смешному пареньку из соседней рыбацкой деревушки, долговязому и слегка лопоухому.

Он брался за любую работу, чтобы поддержать своих немощных стариков, которые уже ни на что не годились. И чтобы прокормить и выходить больного от рождения старшего брата, который с трудом передвигался на костылях и ходил под себя.

Ей на мгновение стало жалко своего поклонника, но она осекла себя на этой мысли, скорее всего потому, что ей были все же приятны его неловкие потуги произвести впечатление. Совсем чуточку приятны…

У Адониса действительно не хватало времени на школу. Парень помогал матери ухаживать за братом, особенно с тех пор, как отец почти ослеп, и добывал семье на пропитание, а потому часто прогуливал уроки. Зато освоил досконально не только рыбацкое искусство, но и много других ремесел. Любое дело спорилось в его руках.

Иногда Линос привлекал друга, чтобы пасти многочисленное отцовское стадо овец. Именно на пастбищах у подножия гор они и подружились. Линос отчетливо помнил момент, когда Адонис увидел его сестру. Напарник по загону словно ослеп. Не меньше, чем от лучей яркого критского солнца.

Адонис никогда не просил Линоса помочь завоевать сердце его родной сестры. Во-первых, он привык справляться со всем сам? и это было бы все равно, что расписаться в своем бессилии. А во-вторых, хоть дело порой казалось Адонису безнадежным, а ухаживания – бесперспективными, он никогда не сдавался. Ведь не сдался же он в тот шторм, когда едва не утонул, ныряя за лангустами для Катерины…

Да, его семья, влачащая полунищенское существование, была не ровней зажиточному дому старосты кириоса Ксенофонта, но Адонис собирался разбогатеть и выучиться, чтобы стать таким же начитанным и умным, как этот холеный сэр, его соперник.

…На другой день после встречи у колодца Адонис отправился в монастырь к отцу-настоятелю. От кого-то он слышал, что на монастырском винограднике и в оливковой роще нужны сборщики. Урожай выдался славный. Но солнце палило так, что многие дьяки и послушники теряли сознание.

Отец Георгиос пообещал расплачиваться частью урожая, а также давать в день по буханке теплого хлеба собственной выпечки и по кувшину козьего молока.

– Козу доить умеешь? – спросил игумен. – Смотри мне, не вздумай поймать меня на слове и принести огромный пифос. А то знаю я вас, рыбаков, пастухов, на все руки мастеров! У вас меры нет. Кувшинчик небольшой и только, понятно тебе? В конце работы, как солнце зайдет за горизонт, надоишь. А хлеб в пекарне тебе выдадут. Ясно?

– Ясно как Божий день, отче, – с благодарностью целовал руку священнику Адонис.

– Если согласен, то завтра и приступай. Приходи не в самое пекло. А служка корзины будет считать. Не меньше сорока корзин чтобы! Лодыри тут не задерживаются. Завтракай дома. Фиеста возможна, но максимально на час, как солнце будет в зените. Вино с винокурни не воруй. Иначе – сразу долой со двора. Как сорок корзин сдашь, так и ступай домой. Устраивает?! – строго спросил отец-настоятель.

– А можно во время фиесты книги почитать, у вас их много. Платона почитать. Дадите книги, батюшка? – задал свой сокровенный вопрос Адонис и зарделся, словно изрек нечто непристойное.

– Какие книги? Платона? Отчего не Библию или молитвослов? – По всему было видно, что вопрос ошарашил настоятеля.

Отец Георгиос строго взглянул на парня. Не подвох ли тут, ведь столько развелось наушников и сексотов при диктатуре Метаксаса. Они все ищут коммунистов-заговорщиков, а одновременно дистанцируются от расовой теории рейха, не забывая заискивать перед Муссолини и фюрером, копируя порядки фашистов. Совсем запутались, а это шараханье до добра не доведет!

«Не там врагов ищут, запрещая книги. Вот и Платоново „Государство“ среди запрещенных… – вдруг вспомнил отец-настоятель и еще раз присмотрелся к наемнику. – Да нет. Этот не похож на доносчика. Какой из этого оборванца доносчик!» Жалкий вид Адониса даже позабавил игумена, рассмешил его. Нашел кого подозревать в доносительстве! Парень пришел к нему за помощью ради книг. Надо же. Тянется к свету, к ученью. А ведь семья его пухнет с голоду. Хотя вряд ли. У этого руки растут из правильного места, мозолистые. У таких шустрецов дело спорится.