– На водопаде случилось необычное зачатие.

– И беременность моя проходит как-то мягко.

– Он не беспокоит тебя?

– Нисколько. Даже когда ворочается. Всё делает размеренно, осторожно, чтобы меня, наверное, не тревожить.

– В общем, поняла, что дело не в беспокойстве?

– Поняла. После ангела с месяцем в глубине его левого глаза в твоём сне как не понять.

– Может быть, я излишне и непростительно суеверен, но лучше, я так думаю, даже уверен, нам рожать нашего мальчика не как всегда дома, а в специализированном учреждении.

– Необычно надо родить, говоришь?

– Для кого-то роддом и обычное явление, но не для нас. Всех наших старших детей ты спокойненько рожала дома, как и все женщины нашего рода во все времена, то есть обычно. А тут зачатие на водопаде, осторожно-задумчивый малыш в чреве твоём, и ангел с небес снизошёл и дал нам знак, что сын наш будет, словно месяц, светиться, изучая и постигая незримую сторону человеческой жизни. Пусть наш, предчувствую последний, малыш родится первым в необычной обстановке, не дома. Чтобы он не зацикливался на домашнем пространстве. Чтобы его домом стал незнакомый мир вокруг него. Это его освободит от притяжения к Таласской долине, и тогда наш сын сделает первый шаг в сторону земли наших предков. Нашему роду, так или иначе, рано или поздно, но надо возвращаться на берега реки Енисей, откуда наши праотцы.

– Да будет так, как желаешь ты, муж мой.

– Вот и ладушки.

– Вези меня в родильный дом, вернее сказать, вези нас туда.

– Да вроде как бы рановато ещё, милая.

– Да как сказать, мой дорогой. Не первый год замужем, чувствую, пора. Наш разговор слышал наш сын в утробе, и, похоже, он готов явиться в мир наш бренный, чтобы начать жить, как предначертано ему судьбой и Всевышним.

– На дворе ночь, на улице мороз страшенный, на дорогах много снега, а до Грозного села десять километров. И ехать нам придётся на санях с одной лошадью, если родственник не откажется помочь. А добираться нужно через места, полные разных зверюг. В такую стужу особенно опасны голодные волки. Не боязно?

– А тебе?

– Мне – нет. Волки меня с детства оберегают, я с ними дружу.

– И мне тогда нет. Тем более нас ангел, посланный Всевышним, из сна твоего обережёт. Если он приходил, то, значит, ему ведомо, что с нашим сыном, готовым вот-вот родиться, ничего опасного не случится. Надо положиться на волю Аллаха.

– Да будет так. Аминь.

– Аминь.

В год покорения космоса человеком двадцатого столетия со дня Рождества Христова в лице Юрия Гагарина на белый свет явился мальчик весом три килограмма и четыреста граммов. Он родился ровно в половине первого ночи. На улице стоял трескучий мороз. Всю Таласскую долину покрыл глубокий снег, и повсюду вьюжило. Женщина, которую за час до родов привезли в Грозненский роддом из станции Маймак, выглядела абсолютно спокойной. Она без особых проблем родила мальчика и попросила его оставить при ней. Малыша и так бы не забрали, как делают обычно в других родильных домах, унося новорождённых в детские комнаты и возвращая их только для кормления. Мама положила животиком вниз ребёночка на себя. Дитя полежало некоторое время и, не обнаружив ничего подозрительного, само поползло к желанным материнским грудям. При помощи материнских рук добравшись до цели, оно прильнуло жадно к благодатному соску. Киргизские акушеры принимали роды по старинному обычаю. Ребёнка, только что вылезшего из чрева матери, после определённых процедур, как обрезание пуповины, не уносили куда-нибудь, чтобы дать отдохнуть роженице, а укладывали на живот мамы. Так, они считали, не разрывается связь между малышом и его мамочкой. И это правильно. Ведь мало кто из современных акушеров понимает, какой стресс получает родившееся существо божье, когда его после выхода из материнского лона уносят в так называемую детскую комнату, где в компании таких, как он сам, новорождённых малыш оказывается один на один с миром непонятным и невиданным. А когда ребёнок остаётся при матери, то он, придя в себя, если можно так выразиться, не впадает в панику, так как продолжает ощущать родную плоть, а начинает любить мир, в который пришёл. Вкусив впервые через рот еды, наш малыш впал в задумчивость. Родительница поняла, что имя дали сыну правильное. А дитя тем временем, ещё немного о чём-то поразмышляв, приняло окончательное решение жить и звучно почмокало губками, протянуло руку, требуя молока из материнских грудей, и получив желаемое, уснуло блаженным сном.

За три дня нахождения в родильном доме Асманкель успел многих удивить своим спокойствием. Он раз лишь вскричал, когда сделал первый вдох лёгкими, и лишь раз всплакнул, вернее, покряхтел недовольно, когда вынужденно сходил по малой нужде под себя. Видать, такой «поход» ему не понравился, и после этого он, когда было нужно, подавал матери голосовые знаки в виде кряхтения. Мама и няньки уже знали, чего хочет в свои несколько дней жизни постоянно о чём-то думающий малыш. Он живо и радостно реагировал на голос матери, затем и на голоса отца и братьев. Понимающе ворковал, пыхтел, улыбался, когда с ним разговаривали. Год покорения космоса человеком наверняка каким-то образом повлиял на рождение последнего ребёнка Барбека и Кюнсулу, так как он и в самом деле рос несколько странным мальчиком, не похожим ни на братьев своих, ни на сверстников. Уже в грудном возрасте ребёнок реагировал положительно или отрицательно в зависимости от содержания беседы. Когда с ним кто-нибудь сюсюкал, он недовольно кривил своё личико и отворачивался от гостя. Ещё он отворачивался от собеседника, если тот нёс какую-нибудь ахинею или околесицу, при этом по-взрослому укоризненно вздыхал глубоко. А вот когда с ним разговаривали как со взрослым, рассказывая о чём-либо или делясь чем-либо, как это делали, например, его родители, он весь собирался и, не отрывая от них своих глаз, внимательно слушал. Когда изучаемый им мир расширился благодаря его самостоятельным шагам, малыш не стал, как обычно делают дети, бегать от предмета к предмету. Он подолгу изучал заинтересовавший его объект и, только полностью удовлетворив своё любопытство, переходил к следующему. Бывало и так, что он мог заниматься своим исследованием несколько дней подряд. Изучив землянку, где жила семья Барбека, Асманкель не раздумывая пошёл осваивать двор и сад. Так прошло около четырёх лет, и за этот период ребёнок не доставлял хлопот родителям, он в общем-то не доставлял их отцу и матери и после. Ещё находясь в чреве матери, живо реагировал на чтение книг, которые ему читали по очереди родители. Если по каким-то причинам этого не происходило хотя бы раз в сутки, то он начинал беспокоиться и ворочаться, таким образом напоминая матери о чтении. И как только мама или папа возобновляли чтение вслух, он успокаивался, как бы внимательно их слушая. Начав ходить, особенно интересовался книгами, как будто понимал, что именно из них что-то выуживали родители и вербально передавали ему, когда он пребывал в животе матери. Самый меньшой братик не отходил от любого члена семьи, если тот читал какое-то литературное произведение. И всегда просил читать вслух. При чтении глядел в рот чтецу и на книгу, связывая всё слышанное именно с этими двумя вещами. Потом стал спрашивать, что означают буквы на страницах книг. После он начал понимать значение букв, из которых складывались слова, которыми люди пользовались, общаясь между собой.

Братьям не нравилось любопытство братишки не по возрасту. Они не особо любили с ним возиться, при первой возможности убегали на улицу, где и прошли в основном их детство и юность. Оставленному ребёнку на помощь приходила, конечно же, мама. Она, видя расстроенный вид сына, как бы ни была занята, а работы всегда было хоть отбавляй, бросала все свои дела. Мама усаживала чадо своё на колени, раскрывала книгу, чтобы сын мог видеть текст, и начинала читать вслух какую-нибудь сказку или Священное Писание, к которым их семья относила Библию и Коран, ведя указательным пальцем построчно, не торопясь, по ходу отвечая на множество вопросов сына касательно букв и слов. Асманкеля поражало, что какие-то маленькие буковки в книгах так много значат, он считал их природу настоящим чудом. Нескрываемый пиетет к книгам и ко всему, что несло в себе глубокое содержание, включая самих людей, он сохранит навсегда.