Она бросила сумочку и пакет из супермаркета на кровать, но не стала снимать сапоги, потому что половицы были пыльными, и потому что они скрипели, и из-под них слышались необъяснимые голоса.

Она задушила эту мысль. Поставила телефон на зарядку. Воткнула свой айпод в соседнюю розетку. Заперла комнату и направилась в кухню с пакетом из «Теско Экспресс». Коробочка с салатом, который нужно было съесть сегодня, и мясной пирог со столь же неумолимым сроком годности бились о ее бедро, пока она спускалась по лестнице.

Кухня была на площадке второго этажа, напротив ванной; обе комнаты общего пользования располагались перед лестницей. Другие двери в коридоре этажа удалялись от нее в сторону фасада и исчезали во тьме.

Под дверью комнаты с правой стороны она заметила теплую и приветливую полоску электрического света. Из-за двери не доносилось ни звука.

В кухне из-под лимонно-апельсинового линолеума виднелись плинтусы, окаймленные черной пылью. В один из углов был задвинут столик. Она провела пальцем по широкой угловой стойке, и подушечка потемнела от пыли. Пластиковое ведро с откидным верхом было пустым и пахло древней хлоркой. Чистящее средство и известковый налет эволюционировали в белый порошкообразный бордюр на сухой кухонной мойке. Озадаченная, Стефани подошла к старенькому холодильнику и открыла дверцу. Совершенно пустой, с решетчатыми полками. Старые пятна покрывали поверхность ящика, обещавшего «сохранить свежесть овощей». В какой-то момент холодильник опустошили, но не вымыли. Морозилка превратилась в цельный кусок льда, сломавший петли на дверце камеры.

Черные следы от пролитого вокруг конфорок электрической плиты также были давними. Она сковырнула два из них с эмалированного металла. Они выглядели как расплющенные и высохшие черви.

Как и ванную, кухню уже долго не использовали, и прибирались здесь тоже давно. Даже мышеловки оказались старыми: приманки в них уже не было. Окаменевший черный рис мышиного помета в углах порос серым мехом пыли, словно катышки поглотил чудовищный грибок.

Драч сказал, что здесь живут и другие, так как они готовят еду? Питаются в кафешках? Еда на вынос была в таких местах не редкостью, особенно если хозяйствовали мужчины, но здесь-то, вроде как, были одни женщины. А так сразу и не скажешь. И кто может себе позволить ежедневную еду на вынос? Не те, кто здесь живет. Мельчайшая крупица ложной надежды, что Стефани сможет посидеть здесь с другими девочками за чашкой кофе, жалуясь на работу, пока на плите с шипением жарится общая картошечка, погасла, как последняя искра в холодном камине.

Однако же, включив микроволновку, чтобы посмотреть, работает ли та, и, повозившись с кнопками, меняющими сообщение на экранчике с «ПРИВЕТ» на «РАЗМОРОЗКА» и «УКАЖИТЕ ВЕС», она услышала снаружи шаги: высокие каблуки прошлись по паркету нижнего этажа, прежде чем подняться по лестнице на второй.

«Девушка!»

Заранее подготовив самую теплую свою улыбку, Стефани подошла к двери кухни.

– Эй! Привет! – позвала она.

Звук шагов смягчился, когда они достигли ковра на площадке второго этажа и направились на третий, не замедлившись. Разве Бирмингем не должен быть дружелюбным? Большим сердцем Англии? Придется ей выползти из задницы Англии прежде чем найти сердце.

– Привет. Здрасьте, – сказала Стефани и вышла в коридор перед кухней.

Девушка миновала первую часть лестницы на третий этаж. Стефани немногое увидела, лишь грациозный силуэт на фоне незанавешенного окна на лестничной площадке.

«Она живет на моем этаже». Эта мысль так взбудоражила Стефани, что она отчаянно хлопнула по выключателю на стене снаружи кухни. Но девушка уже направилась по лестнице к третьему этажу, оставив Стефани только приглушенный стук высоких каблуков.

– Эй. Извини. Я только хотела познакомиться…

Окутанная запахом духов девушки, Стефани последовала за шагами. Запах был сильным, но приятным. Ей показалось, что она его знает – наверное, когда-то нюхала пробник в «Дебенхэмс». Когда Стефани повернула на лестнице и показался третий этаж, свет внизу вырубился со щелчком и оставил ее в темноте.

– Эй. Привет! – ее голос стал резким; она только хотела поздороваться с соседкой. Та должна была ее услышать. И очень странно, что девушка так быстро поднялась по лестнице и не включила свет. Должно быть, она давно тут живет, раз преодолевает рельеф местности столь уверенно.

Стефани поднялась на третий этаж и потянулась к ближайшему выключателю. Стук каблуков и шорох одежды удалялись от нее в темноте, и быстро к тому же, словно при беге. В скважине загремел ключ.

– Привет, – повторила Стефани, на этот раз еще громче, и включила свет, который ненадолго показал женщину, заходившую в комнату напротив ее собственной, посреди коридора. Недолгий взгляд на длинные светлые волосы, бледное лицо, обтягивающие джинсы и темные туфли на высоком каблуке – вот и все, что ей досталось, прежде чем дверь захлопнулась и была заперта. Внутри комнаты щелкнул выключатель.

– Ну, как хочешь.

Стефани вернулась в кухню; ее шагам аккомпанировал сердитый лай собаки, доносившийся с улицы. Лестничный сквозняк пах мокрым двором, и она поежилась. Девушка стремилась избежать контакта: ее движение через темноту ускорилось, когда Стефани заговорила. Бегство. С чего бы это?

«Ты здесь недолго пробудешь, так что не забивай себе голову. Может, она и считает себя гламурной кошечкой, но живет-то в этой жопе».

В кухне Стефани распахнула двери шкафчика у плиты и обнаружила две тарелки. Она сполоснула их под холодной водой, потому что средства для мытья посуды не было, а потом поставила пирог в микроволновку. Есть она будет у себя в комнате. В таком месте иначе нельзя.

Невежливая девчонка в темноте заново разожгла ее боевой дух. Как только она расправится с едой, то сразу поднимется и поговорит с домовладельцем. Неудивительно, что он не высовывается, сдавая такую дыру. Он был в восторге от ее интереса к комнате, и жалкий энтузиазм Стефани сделал ее легкой добычей. Драч буквально трясся от счастья, когда она вручила ему триста двадцать фунтов.

Триста двадцать фунтов наличкой!

Дверь в квартиру Драча Макгвайра была изукрашена, словно парадный вход в дом богачей из Западного Мидленда. Она щеголяла бронзовым дверным молотком и глазком, и блеском светлого дерева, намекая, что посетитель прибыл в непростое место, и, вероятнее всего, недооценил значительность людей внутри. Вид входа в квартиру домовладельца еще сильнее укрепил подозрение Стефани, что все ее предположения относительно здания и людей в нем могут быть совершенно неверны.

Еще страннее была маленькая камера видеонаблюдения, установленная высоко на стене над дверью. Не новая, а из тех старых, что выглядели, словно кинокамеры формата «Супер 8», приделанные к опоре.

Стефани постучалась, и прошла почти минута, прежде чем были отперты несколько замков и цепочка выехала из защелки. Дверь приоткрылась на пару дюймов. Показался один глаз, голубая радужка которого была так бледна, что вызывала мысли о морской живности, а с ним нос вроде лошадиного – не как у королевского скакуна, а скорее как у клячи, искривленный тяжким трудом и драками. Нимб кудрявых волос озарялся тусклым светом.

– Чего?

Стефани подняла взгляд к камере.

– Все нормально, я вас не грабить пришла.

Драч не улыбнулся.

– Што за проблема? Вечер на дворе. Говорил же – если чего сделать надо, сообщай до шести.

«С чего начать?» Стефани удержалась и не стала рекомендовать снос.

– О, нет, не в этом дело. Мне просто нужно с вами поговорить. Кое-что случилось. Мне, э… Мне надо съехать.

– А? В смысле? – Это был скорее агрессивный вызов, а не вопрос, и ее решимость пошатнулась, словно неожиданно оказалась на тонком льду. И так же быстро Стефани напряглась, раздраженная его тоном.

Дверь открылась на целый фут. Проем заполнило лицо Драча, а следом за ним одно голое плечо и рука. Рубашки на нем не было, только мягкие спортивные штаны, из-под которых виднелась резинка трусов «Кельвин Кляйн». Одежда выглядела новой; вчера это было не так.