Темнота сгущалась быстро и неумолимо. Волны становились всё круче. Берег исчез из виду. Я вспомнил всю свою жизнь, Тоду, сыновей. Я стал готовиться к худшему. Но не переставал грести и молиться. Вдруг рыба взметнулась вверх и громко плеснула хвостом по воде. Она подплыла ещё ближе и уже задевала борт своим телом. Лодка вздрогнула. Вот дьявол! – я не ожидал, что она такая огромная! Я стал одну за другой выкидывать выловленные рыбины, но и это её не останавливало. Тогда, будто повинуясь приказу свыше, я достал самый большой крючок на толстой, в палец, леске и выбросил его за борт. Я не понимал, зачем делаю это, но мне было уже всё равно. Рыбина, казалось, только этого и ждала. Она заглотила крюк без наживки и, разматывая моток, метнулась в сторону. Сумасшедшая рыба! Через пару секунд леска натянулась как тетива. Лодка заскрипела и накренилась. Я почувствовал, что она медленно меняет своё направление. Снова схватился за вёсла и стал грести как полоумный. Ладони онемели, я перестал замечать, как по ним течёт кровь. Раздались первые раскаты грома, хлынул дождь, сначала редкий, а потом всё сильнее и сильнее. Рыба упорно тянула меня куда-то. Я ей помогал, выбиваясь из последних сил. Бросал вёсла и вычерпывал воду из лодки. Снова грёб. Иногда я впадал в забытьё, а когда приходил в себя, снова чувствовал движение живого буксира. Так продолжалось всю ночь.

Под утро дождь прекратился, ветер поутих. Вдалеке показалась полоска суши. Рыбина по-прежнему тащила меня в сторону берега. Только силы её оставили, и двигалась она теперь очень медленно. Я обмотал ладони разорванной рубахой и опять взялся за вёсла. Много часов мы добирались до берега. Я и рыба. Она всё чаще всплывала на поверхность, хватала ртом воздух. Но продолжала тянуть лодку. Возле самого берега рыба бессильно перевернулась брюхом вверх, и я увидел, как разорваны её губы. Она ещё шевелилась, но фиолетовая полоса вдоль тела побледнела. Грудные плавники беспомощно перебирали воду. Рыба умирала на моих глазах. Я кое-как дотащил лодку до берега и, шатаясь, вылез на мелководье. Бережно вытащил крюк из разодранного рта, погладил гладкую серебристую спину и обнял тунца. Я чувствовал, как его тело перестаёт биться и тихо замирает. Из глаз моих полились слёзы. Эта рыба спасла мне жизнь…

Я притащил из дома телегу, погрузил на неё рыбину и повёз прочь от берега. Я похоронил её на окраине своего сада. Иногда я сажусь рядом с камнем и снова благодарю рыбу за спасённую жизнь. За все годы я так и не понял: откуда взялась эта рыба? и почему она захотела меня спасти?

Чтобы глубже понять мир человека, стоит обратиться к его корням. Корни у Эррандо, как и у всех басков, глубоки и крепки, хотя до конца не изучены. Происхождение древнего народа до сих пор овеяно ореолом тайны. По одной из гипотез, предками нынешних басков были кроманьонцы, заселившие территорию Европейского континента около 35 тысяч лет назад. Согласно другой версии, баски – потомки выживших после катастрофы атлантов, иначе как объяснить баскскую легенду о «хентилях» – людях-великанах, обладающих магическими способностями, носителях тайных знаний и высочайшей культуры? Еще одна, лингвистическая теория считает басков переселенцами с Кавказа – уж слишком много языковых совпадений и фонетических аналогий. Да и внешне баски и кавказские горцы довольно схожи. Огнеопасная вспыльчивость, неукротимая храбрость и беззаветная преданность своей земле роднит басков не только с легендарным героем Дюма – гасконцем д’Артаньяном, но и с воинственными джигитами. Как бы то ни было, нет ни толики преувеличения в формулировке, предваряющей «Историю Баскского народа»: «Племена басков жили на своей земле с незапамятных времен, наверное, с самого Сотворения мира…» И с самого Сотворения мира говорят баски на своем родном языке «эускера», не изменяя ему на протяжении веков.

Эускера считается прародителем всех реликтовых языков Пиренейского полуострова, именно на нём общались древние племена юга Европы. На родство с ним претендовали многие из исчезнувших ныне языков: иберийский и этрусский, языки американских индейцев и народов Кавказа. Он ровесник (но не родственник) древнеегипетского, только второй давно мёртв, а первый всё ещё жив. Эускера не похож ни на одну из ныне существующих лингвистических семей, и филологи решили считать его единственным живым доиндоевропейским праязыком «вне группы». Эускера уникален ещё и тем, что, изучая его, можно получить ключ к разгадке зарождения человеческого языка как такового. Как формировался механизм мышления у древних кроманьонцев? Как возникали в мозгу первые ассоциации и облекались затем в слова? Как чувства и мысли первых людей находили своё выражение в звуках? Звуки складывались в слова, а слова – в осмысленную речь? Быть может, разгадав тайну эускера, можно найти ответы на самые сложные вопросы истории, кажущиеся сегодня неразрешимыми?

Язык басков красив и загадочен. И невероятно богат, почти так же, как «великий и могучий» русский: в полных словарях эускера содержится полмиллиона лексических единиц. А ещё он обладает одной особенностью, которая меня поначалу несколько озадачила. Иногда я ловлю себя на мысли, что, несмотря на абсолютное отличие его от русского, значения отдельных слов мною угадываются, будто генетическая память узнаёт их значение интуитивно, минуя сито сознания…

Если Герника олицетворяет дух и душу Страны Басков, Сан-Себастьян – её традиции и героическое прошлое, то будущее Эускади воплощено, безусловно, в Бильбао – главном мегаполисе Басконии, куда мы и направляемся сегодня.

С нами едут Бишинго, его дочь Урдина и внучка Дунише (наречённая мною Дуняшей). Дуняша учится в университете Бильбао на архитектурном факультете – лучшего гида нам не найти. Для Урдины эта поездка – повод отвлечься от повседневных дел и пройтись по магазинам. Поводя роскошными плечами, женщина замечает, что в Сан-Себастьяне мужских бутиков на порядок больше, чем дамских. И вообще, Доностия, по её мнению, отличается крайним консерватизмом: когда дело касается мужских интересов, женщины отодвигаются на задний план. Помимо чокос есть масса других клубов, вход женщинам в которые заказан. Вот и приходится бедняжкам развлекать себя самим, выезжая в близлежащие регионы, благо расстояния между городами смешные.

Не прошло и часа, как мы уже спускаемся по серпантину вниз, в «отверстие», как шутливо называют свой город жители Бильбао. Вдоль дороги указатели сразу на трёх языках: баскском, испанском и французском. Заблудиться невозможно!

Бильбао поражает меня своей… нет, не красотой, а редкой фотогеничностью. С любого ракурса город безупречен! Нет здесь никаких особых древностей, нет раскрученных маршрутов или известных курортов. Зато есть Музей Гуггенхайма[14], ставший с 1997 года главным туристическим магнитом города, а может быть, и всей Страны Басков. Он же – хрестоматийный объект изучения студентов-архитекторов. Дуняша знает массу подробностей, которыми охотно делится со мной. Несмотря на астрономическую цифру бюджета, который ещё на этапе проектирования «лопнул по швам», превысив в разы первоначальный план[15], отцы города ни разу не пожалели о потраченных средствах. В первый же год оглушительный успех – больше миллиона посетителей! Ставший в одночасье знаменитым, музей ежегодно приносит в казну Бильбао 30 миллионов евро (!), так что коммерческая состоятельность проекта не вызывает сомнений, хотя риски были велики.

Автор замысла – амбициозный архитектор, американец Франк Гери – не признавал компьютерного проектирования. Оцифрованные помощниками гениальные идеи часто оказывались утопичными из-за отсутствия соответствующих технологий – приходилось по ходу дела изобретать и их. Все архитектурно-технологические изыскания в итоге вылились в уникальную концепцию: каждая металлическая пластина, из которых «сшито» здание, имеет индивидуальную форму и размеры, а скреплены они между собой на манер рыбьей чешуи. Тончайшая «чешуя» сделана из дорогого сплава титана с цинком. Кое-где металл оттенён редким пористым известняком, специально доставленным из Андалузии. Кто-то видит в силуэте музея корабль, кто-то – раскрывшийся цветок… лично мне он напоминает мятую фольгу от гигантской шоколадки, но очень красиво, художественно скомканную!