— Ты бесполезный, — звучало, как приговор. — Ты совершенно ни для чего не пригодный, — в ярости произнес отец, заставляя меня чувствовать себя именно таким. Наверное, после этого я и сам для себя решил, что был бесполезным, ненужным, неподходящим.

И в первую ночь после этого разговора я долго не мог уснуть. Я впервые задумался о собственной смерти, но не как о спасении, а как о мести. В голове вырисовалась чёткая картина того, как я оставлял записку, где непринужденно обвинял отца в своем опрометчивом поступке. Это непременно заставило бы его страдать, винить себя до конца жизни, быть угнетенным и разбитым. Я не думал о чувствах матери или сестры, настолько был ослеплен идеей жертвенной мести.

После этого я думал об этом достаточно часто, чтобы это вошло в привычку. Представлял жизни знакомых после моей смерти, их лица в момент, когда им об этом сообщали, их мысли и чувства. Список людей, которых я хотел обвинить в собственном убийстве, увеличивался. Но однажды голову прошибла мысль о том, что признаться в своих запутанных чувствах к Джо, я мог бы исключительно в предсмертной записке. И это скорее угнетало, нежели веселило.

Мысль эта пришла, когда я сидел рядом с Дженной в собственной гостиной, где мы смотрели какой-то дурацкий американский сериал, в сюжете которого я даже не удосужился разобраться. Мне было скучно это смотреть, особенно дома, особенно с Дженной.

Её брата вернули из больницы, а потому большую часть времени она проводила со мной, что было мне не на руку. Я всерьез задумался над тем, как сообщить ей о том, что нам не быть вместе, но ранее расставаться с кем-то мне не приходилось, а потому я даже не был уверен в том, как это можно было сделать правильно. Искать в сети подсказки было даже стыдно, а потому решил самому разобраться с этой проблемой, что получалось крайне плохо, ведь едва Дженна появлялась на горизонте, я просто-таки физически не мог отказать ей в объятии или поцелуе, испытывая перед девушкой стыд за отсутствие ответных чувств, что её так преисполняли.

Исписал десять страниц блокнота, подбирая слова, но всё было не то. Слишком сухо и черство, слишком мыльно и неправдиво, слишком непохоже на меня, слишком уж похоже на меня, слишком много и слишком мало. Я не мог объяснить Дженне, зачем помог ей тогда, зачем с самого начала не опроверг её слова о том, будто мы встречались, зачем переспал с ней и продолжал дальше обманывать. Слов было слишком мало, по крайней мере, тех, в которых я нуждался.

Дома никого не было. У всех были дела, но, как обычно, не у меня. Мама с Эллой уехали в торговый центр, отец был в школе. Дом пустовал, и я не был против провести это время в одиночку, но Дженна спасла меня от собственных желаний, нарушив своим присутствием всю идиллию. Теперь я лишь ждал позднего вечера, когда у меня вошли в привычку прогулки со скейтом по городу, во время каждой из которых, я надеялся, случайно повидаться с Джо.

— Какие у тебя планы на будущее? В каком колледже или университете хочешь учиться? — спросила вдруг девушка, поставив видео на паузу. Её голова лежала на моих коленях, и теперь карие глаза смотрели прямо на меня, вынуждая к ответу.

— Понятия не имею, — я снова включил сериал, как буквально через секунду Дженна его снова выключила. Девушка поднялась с места, сев на другом конце маленького дивана. Теперь её босые ноги почти касались меня.

— Будь хоть раз серьезным, — то есть всё это время моя честность воспринималась, как несерьезность. — Ответь! Мне нужно это знать!

— Зачем? — я потер уставшие глаза, прежде чем снова посмотреть на девушку, которая, кажется, разошлась не на шутку. Похоже было, будто если я не отвечу ей в ту же минуту, это её не на шутку разозлит. Я не намеревался предотвращать бурю. Вдруг эта ситуация начала меня чрезмерно забавлять. Я даже улыбнулся, когда Дженна нахмурилась, сложив руки на груди.

— Потому что… Потому что от этого зависят и мои планы на будущее, — уже менее уверено заявила девушка. Дженна строила планы на будущее со мной, хоть я и не был уверен доживут ли наши отношения до конца лета. С её стороны это было очень мило, если бы только мы испытывали одно и тоже.

— Ладно, чего хочешь от жизни ты?

— Думаю, что хочу стать актрисой. Хочу сниматься в кино, — Дженна гордо задрала вверх подбородок, заставив меня снова улыбнутся. — Хочу вырваться отсюда и жить в большом городе.

— Тебе нравится притворяться?

— Что ты имеешь в виду? — вопрос озадачил Дженну, сбил её с пути.

— Актрисы по большей мере притворяются. Выставляют себя напоказ такими, какими не являются. Так тебе нравиться это? Или ты просто очередная охотница за вниманием и деньгами? — я не боялся быть резким с Дженной. Другим она меня и не знала. И чем больше я её раздражал, тем больше шансов на беспечное расставание было.

— Ну, всё с меня хватит, — девушка подскочила с места, как ужаленная, но я грубо схватил её за руку, усадив на место. — Это то, что ты, действительно, обо мне думаешь, Фред? — в голосе пробивалась обида, будто я напрямую обвинил её в двуличности и тщеславие. Вечно она понимала всё не так, как нужно было, перекручивая слова. Я закатил глаза в ответ.

— Это был всего лишь вопрос. Если ты воспринимаешь всё на свой счет, задумайся о том, что ты думаешь о себе и кем являешься, — не было в нашем разговоре больше ни забавы, ни веселья. Собственный голос обрел стальные нотки, что накалялись до предела.

— А кем считаешь себя ты, Фред? Ты высокомерный, резкий и порой даже грубый. Ты строишь из себя такого крутого парня, которому на всех вокруг плевать…

— Так почему ты со мной встречаешься? — я перебил Дженну на полуслове, когда от одного её голоса у меня начиналась мигрень. Я произнес это громче, чем стоило, а потому, когда девушка отвернула голову, закрыв лицо волосами, я предположил, что довел её до слез. Подтверждением этого вскоре стало громкое шмыганье носом. Я притронулся к плечу Дженны, из-за чего она вздрогнула…

— Я всё ещё с тобой, потому что, несмотря на все твои недостатки, вижу и преимущества. Потому что, может, ты сам того и не подозреваешь, но ты добрый, преданный и заботливый. И хоть ведешь себя, как старый ворчун, но отличаешься от большинства парней, которых я встречала в жизни, — она снова обернулась ко мне. Я почувствовал укол совести за слёзы на щеках девушки, причиной которых был я. Злость улеглась, сменившись сожалением. Я должен был немедленно расстаться с Дженной, но точно не напрямую, признавшись в жалости к ней, а каким-нибудь другим способом. — И что преимущественно важно, ты совершенно не такой, как мои отец и брат. За это я тебя больше всего и люблю, — и снова эти слова, как стрела в сердце. Дженна смягчилась. Для этого ей много времени не требовалось. Её настроение было подобно американским горкам, после которых меня неизменно тошнило. Вот и теперь стало так не по себе, когда девушка обняла меня, уткнувшись влажным носом в грудь.

— Так, где ты собираешься учиться? — спросил я, возвращаясь к тому, с чего всё началось.

— В Лондоне. В Академии искусств. Надеюсь, у меня получиться пройти отбор.

— Я вряд ли буду ошиваться где-то рядом, — мягкий намек на то, что будущего у нас не будет. — Не знаю, где окажусь в будущем, но, надеюсь, что подальше отсюда.

— Звучит так, будто ты не даешь нам шанса, — произнесла Дженна. Лицо девушки оказалось напротив моего. Она облизывала губы, едва ли сдерживая терпение поцеловать меня, но сперва ждала опровержения того, что я и имел в виду.

Хлопок входной двери спас меня. Никогда ещё ранее не был так рад появлению отца. Дженна отодвинулась от меня, включив сериал наново. Пятнадцать минут допросов моего отца, и девушка бегло поцеловала меня в щеку, обрадовав коротким «До завтра».

— У тебя с ней, кажется, серьезно? — мы оба оказались на кухне. Отец раздражал, но в этот раз я хотя бы пытался не так сильно противиться ему, раз уж он неосознанно подсобил мне.

— Вряд ли это долго продлится, — честно признался я. Хотя, если я и дальше буду трусить, это, может, не закончится никогда. Мне бы для вдохновения Джо ещё несколько раз повидать. Может, тогда уж я точно быстрее покончу с Дженной.