– Вправо дистанция – тридцать, влево – тридцать пять, поправкой на ветер можно пренебречь… Цель групповая, легкобронированная, условно съедобная… Работаем на прямую наводку.

Две другие головушки, вытянувшись в струну, недобро прищурились и в унисон доложились, что цели захвачены, кулинарные предпочтения определены, время термической обработки задано. Однако последовавший вслед за этим дуплет оказался значительно ниже расчетной огневой мощи Горыныча. Следствием попадания зенитной ракеты в «корму» дракона явилась своего рода «диарея», обусловившая то, что изрядная часть мощностей ушла «в дюзу». Тем не менее, оставшегося с лихвой хватило на полную эпиляцию волосяных покровов атакующих, равно как и на то, чтобы из полопавшихся авизентовых бронников, нафиг повысыпались все бронепластины.

Изрядно обезвоженные и отчасти деморализованные бойцы уже налегке ломанули сквозь прореженный залпом подлесок к оставленному у береговой кромки десантному «Зодиаку». До берега оставалось всего ничего, когда в полутора десятках метров от линии прибоя из-под воды показалась голова боевого пловца, за ним – второго, третьего … Глубина в том месте достигала порядка шести, шести с половиной метров (в момент высадки дно «били» установленным на «Зодиаке» гидролокатором на предмет обнаружения противодесантных мин). Оно, может бы, и ничего – ну подвсплыли «котики» на компенсаторах плавучести… Вот только их головы в диаметре раза, эдак, в три превосходили средние антропометрические размеры. Надежды на то, что оный подводный спецназ укомплектован исключительно гидроцефалами, были крайне невелики. Командир остановился напротив бредущей по пояс в воде колонны облаченных в нестерпимо бликующие на солнце брони исполинов. Из-под приставленной к заплеванной котом кокарде ладони тщетно попытался рассмотреть элементы их боевой экипировки и вооружения. «Зодиак» со снятой накануне из-за перегруза противопулевой защитой в качестве фортификационного укрытия явно не «катил». Бойцы взяли командира в тугое полукольцо, причем двое самых фактурных попытались прикрыть его своими тушками. Командир рывком протиснулся меж бойцов, оказавшись на метр впереди всей шеренги. Не спеша перестегнул полупустой магазин, облизал запекшиеся губы и хрипло скомандовал:

– К бою!..».

– Ну, что написал? – внезапно разбуженный Саня тупо соображал, где капитан 2-го ранга Лазарев пробабахал свой зеленый берет с заплеванной кокардой и почему на нем обычная «фура» с военно-морским «крабом».

– Гвардии матрос, повторяю вопрос… – кап-два поморщился, явно тяготясь невольной рифмой.

– Так точно, товарищ капитан 2-го ранга! Написал.

– Давай. Ну и свинюшник ты тут устроил! Богема хренова…

Лазарев печально осмотрел оскверненные интерьеры. Саня, в свою очередь, не без удовольствия зыркнул на усыпанную галетными крошками столешницу, заляпанный томатным соусом кремовый телефонный аппарат для связи со штабом флота и курган из окурков, под которым едва угадывалась пепельница из располовиненной гильзы от зенитного снаряда.

– Сейчас все уберу, това…

– Да ладно… Спасибо тебе!

Саня раскрошил две оставшиеся галеты и ссыпал крошево в консервную банку, чтобы собрать размазанный по боковым стенкам томатный соус. Отскочившая на лицевой панели коммутатора шторка противно задребезжала. Саня вздохнул, отставил в сторону жестянку и, не глядя, ткнул «соску» в гнездо, под которым кривоватыми буквами значилось: «Оперативный дежурный».

– «Пролив» на связи.

– Гвардии матрос Алексеев, срочно к начальнику штаба!

– А кто на коммутаторе?..

– Хрен с ним, с коммутатором! Пулей! Понял?

– Понял. Пулей. Только, согласно боевому расписанию, товарищ капитан-лейтенант…

Саня не оставлял призрачную надежду без суеты доесть консервы и во благости выкурить послеобеденную папиросу.

– Сейч-ч-ас мичмана пришшшлю!

В преддверии истерики оперативный дежурный начинал заикаться и пришепетывать. Саня выдернул «соску», задумчиво подержал на весу и медленно разжал пальцы, – штекер с шелестом втянулся в свою паскудную «норку».

– Товарищ капитан 2-го ранга, гвардии…

– Вольно.

Начштаба поморщился и чуть застенчиво потыкал пальцем в сияющую плешь.

– Ты чего, это … Сказку не закончил?

– Никак нет, товарищ капитан 2-го ранга! Закончил! Это так называемая открытая композиция. Читатель домысливает финал в полном соответствии со своими, морально-этическими, нравственными и тому подобными приоритетами…

– Ты мозги не е…и! Сын спрашивает, что дальше, а я глазами хлопаю.

– Дальше, говорите… Ну, например… Бравые импортные морпехи покрошили три десятка витязей прекрасных, в их жестяных кирасах, пулями с термоупроченными сердечниками… А дядьке Черномору, так и вообще, башку из подствольника напрочь отфигачили… Да и укатили в «Зодиаке» восвояси… На гидрографическое «корытце», которое болталось неподалеку в нейтральных водах…

– Не покатит… Плакать будет.

– Тогда другой вариант! Никто никого стрелять, тыкать пиками, рубить палашами не стал.

– Как так?

– Да вот так! Покурили, потрындели. Сменяли пару беретов на шлемаки, а жженый броник на мятую кирасу. Да и разбежались. «Зодиак» помогли до воды допереть, на глубину вытолкнуть. А еще лучше: у них движок подвесной «крякнул», – так дядька Черномор их до гидрографа вплавь дотолкал!

– Думаешь, так можно?

– Товарищ капитан 2-го ранга, вообще-то я думаю, что только так и можно! И нужно.

Но это уже другая сказка…

Посвящается Р. Крузо

Нас с Майклом «отгрузили» на «точку». Это крохотный островок на выходе из Кольского залива в Баренцево море. Пока корабельный Ка-27 вывешивался над местом нашего, так сказать, «десантирования», выбирая, где посуше (в итоге свалили, как два мешка с дерьмом, в самую зловонную лужу), осматриваем по-своему живописные ландшафты. Остров невелик: полтора-два километра в длину, один – в ширину, но загажен так, что даже Майкл (редкостный свинтус и неряха) несколько обескуражен. Северная оконечность сплошь завалена ржавыми бочками из-под горючки, как, впрочем, и все прочие оконечности. Относительно чисто в центре. Здесь находится поваленный на бок жилой модуль и непомерная куча унылых зеленых ящиков. Куча и есть тот самый объект, который нам следует бдительно стеречь. Кое-где по периметру валяются трухлявые столбы да ржавеют не размотанные бухты колючей проволоки.

Обустраиваем, так сказать, уют. Интерьеры таковы: умывальник и стол прикручены к стене, входная дверь – на потолке. Спим в двух встроенных в стену (в нашем случае – в пол) шкафах. Дверцы отломали до нас, нам оставалось набросать в них всякого тряпья – весьма уютно. Любопытно, почему модуль на боку? Вряд ли это сделал кто-то из наших предшественников, поскольку для этого потребуется не менее десяти человек, а в караул сюда заряжают не больше двух. Скорее всего, гребаные авиаторы: приперли, свалили на бок и улетели. Канальи…

Осматриваем достопримечательности. Нашли ножны от штык-ножа и половинку книжки (занимательная физика Перельмана).

Перед вылетом нам дали сухпай на неделю, через неделю обещали сменить. Неделя прошла. Осталась бутылка водки и полбанки тушенки. Съели тушенку, запили водкой.

У нас по автомату в боекомплекте. Итого 180 патронов. Когда прыгали из «вертушки», я зацепил автоматным «рогом» за порог. Магазины больше не пристегиваются. А у Майкла отломан предохранитель. В принципе, стрелять можно, но только очередями. Решили охотиться на бакланов. После того, как Майкл влупил очередью, нашли лапку, нижнюю часть клюва и пригоршню потрохов вперемежку с перьями. Поиздержались изрядно – треть рожка. Что мы жрать будем, не знаю…

Во время отлива насобирали мидий. Свалили их в котелок. На поверхность всплыло радужное пятно мазута. Я хотел его снять, но Майкл отсоветовал. И действительно, с мазутом закипает гораздо быстрее. Откушали с Майклом «устерсов». Поблевали, конечно, по разу. К вечеру пристрастились.