Майкл за каким-то хреном полез в стол (привинченный к стене) и нашел там полпачки «Беломора». Замечательно. Выкурили крайнюю «беломорину». Жрать хочется до тошноты. Пошел пособирать грибов. Хотя какие тут, на фиг, грибы, если земля на полметра пропитана соляркой.
Намедни мимо нас прочапал какой-то облезлый то ли буксир, то ли рейдовый водолазный бот. Орали до хрипоты. Но ни на палубе, ни в ходовой рубке не было ни
одной суки! Судоводители хреновы! Майкл хотел было стрельнуть, но я отговорил – патронов всего ничего осталось.
Почитай, неделю жрем одних «устерсов» и бакланьи ошметки!
По прошествии примерно полутора-двух месяцев Майкл разбудил меня среди белого дня и стал верещать, что мы-де придурки – до сих пор не полюбопытствовали, что в ящиках, которые мы как бы охраняем. Пока мы лопатами курочили два крайних ящика, наше воображение рисовало, надо полагать, синхронную картинку – перемазанные солидолом банки армейской тушенки. Хренушки. Гранатометы и «выстрелы» к ним. «В сердцах» зарядил один и засадил из него в груду какого-то хлама. Полегчало – вроде, как отобедал. Майкл тоже стрельнул. Два раза – он и жрет в два раза больше.Решили провести генеральную уборку- постреляли по бочкам. Вроде стало почище.
Майкл оказался страстным поклонником неспортивной рыбалки. С ночи, взяв «снасти» (гранатомет и несколько «выстрелов»), пошел порыбачить «на утренней зорьке». Хотя какой хрен «зорьке», когда сейчас полярный день… «Устерсов» брать не стал, дескать, на рыбалку морепродукты нельзя. Где-то я читал, что у северных рыб особым образом устроены пузыри плавучести – оглушенные они не всплывают, а Майкл уже полдня бабахает по периметру острова. Несколько раз приходил за «выстрелами». Сходил, сказал ему про пузыри. Обиделся. Выбросил в воду гранатомет и сказал, что с такой свиньей не то, что спать в соседнем шкафу, а даже испражняться под одной скалой не желает.
На следующий день я весьма деликатно попенял Майклу на то, что у него под носом чуть ли не промысловый сейнер валяется, а он выдрючивается. Подведя незадачливого рыбачка груде ящиков, ткнул рожей в маскировочную сетку. Полдня провозились с сеткой. Какой-то осёл не поленился растянуть ее поверх ящиков и вбить по периметру паскудные деревянные колышки. После чего поверх всего этого великолепия свалили точно такую же кучу ящиков.
Еще утром, когда мы (хотел написать с Майклом, но за каким … это писать, когда кроме Майкла и «устерсов», тут в радиусе 50 километров – ни одной живой души). Были ещё бакланы, но кончились. Так вот, еще утром, когда мы ходили искать место, где поставить сетку, видели в море какую-то бочку. Особого внимания не обратили, ну бочка и бочка, их тут хренова туча. Но сейчас, когда ее приливом подогнало, похоже на смытый за борт спасательный плот. До него метров 100. Сейчас краешек июля. Баренцево море. Температура воды градусов девять. Примерно через час начнется отлив. Майкл, шельма, плавает как кирпич. Сам видел – когда нас в первый раз загнали в бассейн. Думаю, следует пояснить на предмет бассейна, а то какой-нибудь 18-летний идиот подумает, что матросов срочной службы регулярно отряжают на теннисные корты или в Сандуновские бани. В инфраструктуру бригады, в которой мы обретались, среди прочего входило весьма громоздкое подсобное хозяйство. А посему многие из матросов, помимо основной (снайпер, сапер, боевой пловец), имели как минимум, ещё одну чуть менее романтическую специальность (свинарь, прачка, баталер). За пару месяцев до командировки на остров, мы опять-таки с Майклом в компании еще одного из наших сослуживцев, именовавшегося Беком, исполняли свой ратный долг на свинюшнике, сиречь на бригадной свиноферме. Запашок еще тот, хотя в казарменном кубрике не лучше, но в целом весьма и весьма недурно. Но однажды Майкл, злоупотребив нещадно разбавленным спиртом, забыл закрыть загон. Свиньи отчасти и разбежались. В принципе, ничего страшного в этом не было –и раньше бегали. Поскольку в тундре, кроме ягеля, грибов и ягод жрать особо нечего, они через недельку прибегали обратно. Очень даже головастые животины, мозгов побольше, чем у иного мичмана. Так вот, свиньи разбрелись, а назавтра была проверка. Поначалу нас хотели на губу, но там был «аншлаг». В финале в назидание нас сунули в отряд противодиверсионных сил и средств. Ну и вот, загнали нас в бассейн, на тренировку. Каждому дали по кирпичу, доверительно поведав, что это, как бы, магнитная мина которую следует установить в противоположном от нас конце бассейна. Дистанция 25 метров, пройти ее нужно всенепременно под водой в паре –один толкает другой дышит, потом наоборот. Это в робе, в сапогах и с силикатным кирпичом в придачу. Майкл с Беком хотели было соскочить, но я отговорил, – почитай, месяц не мылись, и раз есть такая возможность, надо хоть окунуться. Бек запричитал, что из водоемов, в которые он погружался, самым глубоким был арык за домом, где вода во время паводка была чуть выше голени. Ему посочувствовали и разрешили снять один сапог. В общем, когда этих двух красавцев пинками загнали в бассейн, был еще тот водноспортивный праздник!..
Сам плот на фиг не нужен, но, может, там сухпай какой есть. Майкл разжег костер и вымазал меня остатками маргарина. Не зря сплавал. Внутри насобирали полведра макарон и полную пригоршню окурков.
Приболел. Холод собачий. Когда начинается жар, кутаюсь в него, как в одеяло.
Майкл вторые сутки надувает плот. По идее, там должен быть баллон со сжатым воздухом, но Майкл его не нашел, поэтому надувает ртом. Плот ему крайне необходим, чтобы поставить сетку. Пришёл под утро , приволок здоровенную пикшу. Славно!
Мы с собой приперли ранцевую радиостанцию. Она бьет километров на 6-8. Лучше бы полмешка картошки взяли. Тем не менее, сегодня отловили шепелявого синоптика, передавшего штормовое предупреждение. Стало быть, на рыбалку не идем. Сняли сетку, сдули плот и забросали все ящиками.
Ночью порывами ветра распахивало дверь, я несколько раз вставал ее закрывать (Майкл дрых, как хомяк – все пофиг), потом плюнул. Под утро дверь оторвалась и улетела.
Ориентировочно полдень. Штормит. Вылез наружу (люблю, знаете ли, ветреную погоду), в километре от нас увидел давешний буксир. Разбудил Майкла, он хоть и скверный свинарь, зато хороший радист. Ай да Майкл, ухитрился-таки выйти на связь с этой галошей. Минут десять они попеременно хамили друг другу. Довольно забавная штука – посылаешь собеседника куда подальше, переключаешься на прием и ждешь «алаверды». Никто не перебивает, у каждого свой черед. Нечто подобное было в традициях древнерусских кулачных боев. Бойцы не просто мутузили друг друга, а поочередно обменивались ударами.
У меня пропали очки. Дело в том, что уже год, ложась спать, я их не снимаю (на них либо сядут или наступят, либо отломают дужку, чтобы помешать чифирь). Проснулись, примерно, в обед, а спохватился я лишь ближе к вечеру. Дело в том, что давеча мы надрались так, что просто удивительно… А с «бодуна» какие там очки… Штаны или сапоги еще куда ни шло… А очки (-3,5)… Но обо всем (или почти обо всем) по порядку. Так вот…
Мужчины на буксире вчера каким-то образом не только подошли к нам, но и зачалились. Первое, что они спросили, будем ли мы пить? Майкл потупился и стал мямлить, что после всех причальных хлопот и треволнений он не сможет смотреть им в глаза, не выпив. Можно подумать, подойди они в полный штиль, он бы смог смотреть в чьи-то глаза, не выпив на халяву. У них оказалась 3-литровая банка спирта и треть 40-литрового бидона браги. Пожалуй, это единственное, что я запомнил наверняка. Все прочие подробности минувшего дня причудливо преломились сквозь призму этой самой банки. Ребят было пятеро. Ходили они в Гремиху испытывать какие-то навороченные электронные навигационные потроха. Потроха ставили финны. Зачем – непонятно. На их
лохань не электронную навигацию, а уключины впору ставить. Чухонцы выставили кока
со всем его скарбом и набили камбуз электроникой. После этого прискакал особист, все, что мог, опечатал и попросил ничего не трогать. Поскольку ребята были нормальные штатские люди – его послали. Особист пробовал возражать, но этим только усугубил. Побежал настучал по начальству. Прибывшее начальство критически осмотрело пластилиновые печати, вскользь упомянуло о 13-й зарплате и посоветовало особисту всерьез подумать о том, чтобы заварить переборку. Перед выходом финны еще раз приперлись на борт. Среди прочего, они были крайне удивленны численностью экипажа, который состоял из четырех моряков и инженера Володи. По их мнению, хватило бы и одного Володи. Уже в рейсе выяснилось, что они ошиблись. Володя тоже был на фиг не нужен. Навигационная система прекрасно обходилась без чьего-либо участия. Членам экипажа впору было посокрушаться о своей будущности, после того, как их всех спишут на берег. Однако экипаж был абсолютно невозмутим. Буксир был старенький, поэтому изрядно подтекал. Электрическая помпа не столько откачивала, сколько кипятила воду. Пользовались, по преимуществу, ручной. А для того, чтобы с ней управляться, требовалось никак не меньше четырех человек. Стоила навигация раз эдак в 1000 дороже самой посудины, а посему вряд ли ушлые начальнички из пароходства стали бы рисковать, сокращая численность экипажа.
