Все мы сдохнем – это факт. Это такой неопровержимый факт, перед которым все аксиомы, теоремы и законы всех точных и прочих наук кажутся далеким и ненужным набором цифр и словосочетаний. Что после меня останется, упади вдруг на меня прямо сейчас метеорит? Вы правы. Семнадцать звездочек на стене туалета. Если успею доползти, дорисую еще две. О, да! Их может быть и больше – пролети метеорит мимо.

И я бегу. Посматривая с опаской на вечернее небо и прислушиваясь к посторонним шумам, я бегу дальше.

Привычка – это комфорт. Все новое мозг воспринимает с опаской. Страх… Страх – это хорошо, это индикатор того, что ты все таки на правильном пути и есть все шансы что-то изменить в твоей заплеванной жизни. Это то, что надо! Когда перед каждым следующим шагом коленки подкашиваются, а в животе начинает бурлить так, что взглядом ищешь, где бы присесть – иди дальше! Обосрись, но двигайся вперед! Иначе придется рисовать на стене очередную звезду, а то и целое созвездие. Конечно, в старости, сидя на пожелтевшем унитазе, будет необычайно интересно рассматривать все эти звездные карты, но запашок…

Многие жалеют о каких-то упущенных жизненных возможностях. Многие, если не сказать все. Вот бы вернуть лет десять-двадцать, а то и все пятьдесят… О, да! Как когда-то сказал один мой знакомый, который был уже в почтенном возрасте, – мы ведь в свои двадцать-двадцать пять лет были не глупыми парнями, только нам никто вовремя ничего не подсказал. Теперь-то ты, конечно, стал мудрее, мой вялый гуру. Но время ушло. А жизнь продолжается. Ошибки – это нормальное явление. У кого-то их больше, у кого-то меньше. Но ты все равно куда-то дошел. Или добежал. Количество звезд прямо пропорционально уровню твоей мудрости. Раз ты их там нарисовал, значит, что-то до тебя начало доходить. Это радует. И забудь о машине времени. Хотя бы до тех пор, пока ее не изобретут. Но на это тоже особо не надейся. Когда ее запустят в массовое производство, ты уже будешь где-то на Альфа Центавре измерять термометром температуру кипящей смолы в котле. Так что вперед!

Оказывается, все это время не было никакого стадиона и бега по кругу. Я, как обычно, сидел на балконе с сигаретой в зубах и чашкой кофе на табуретке. Просто сидел и ковырялся вилкой в вермишели из серого вещества. Да и по фиг. Где-то по почте ко мне уже едут широкоформатный цветной принтер, резак, мелованный картон и небольшое количество фишек с кубиками. Вчера я установил необходимые мне программы на компьютер.

У меня есть риск добавить еще несколько звезд на свою звездную карту, нарисованную в туалете. Но еще у меня есть надежда, что я смогу добиться кое-каких результатов в этом направлении. Эти две мысли будут постоянно крутиться в моей голове, пока я не начну действовать. И только когда я двинусь в путь, только тогда звездная зависимость перестанет беспокоить меня.

Если у тебя есть интерес – спланируй и действуй. Только не уделяй планированию всю свою жизнь. Жизнь непредсказуема и ты не сможешь предугадать всех нюансов. Все просто, как дойти из точки А к точке Б. Видишь направление – двигайся, делай шаги, действуй. Все зависит от той планки, которую ты себе сам определишь. И финиш будет там, где ты установишь табличку «Game over».

Ты можешь прочитать триста пятьдесят книг о том, как достичь своей цели, прийти к успеху и прочей ерунде. Но я скажу тебе так: все, что мы там ищем – это подпитку своей уверенности, что свидетельствует только об одном. Мы боимся сделать неверный шаг. И вот на твоей книжной полке уже целая библиотека из книг типа «Поверь в мечту!». Но за то время, которое ушло на анализирование текстов и применении советов к своей личности, ничего в тебе не изменилось. Ничего не поменялось, кроме упущенного времени. Все та же неуверенность, как и раньше. А ведь за все это время, ты мог бы уже что-то предпринять. И у тебя был бы опыт. Опыт! А не теория. Потому что теория и размышления – это и есть твои призрачные звезды.

Чтобы начать куда-то двигаться, надо просто посмотреть в ту сторону. Так что хватит бегать по кругу, тренировки окончены. Стадион окружен со всех сторон забором и, что там за этим забором, возможно увидеть и понять, лишь когда ты покинешь эту замкнутую территорию. И чем быстрее, тем лучше. Может быть прямо сейчас. Даже не с первого числа какого-то там месяца или в одно прекрасное утро. Ничего не произойдет, если не сдвинешься с места прямо в эту минуту, где бы ты сейчас не находился и что бы ты не делал.

Самураям хватало сделать семь вдохов и выдохов, чтобы принять окончательное решение. Этого вполне достаточно, чтобы начать движение. А ты уже лет десять, а то и больше задыхаешься от собственной нерешительности, хотя уже давным-давно определил свои ориентиры.

Все. Хватит сладких полетов в облаках, хватит звезд – все это бег по кругу. Семь вдохов – семь выдохов. Коленки трусятся, в животе бурлит, мозг отказывается что-то менять. То, что надо! Самое время!

Вперед!

Удачи!

Знакомьтесь. Это Иван Антонович.

Или Антон Иванович?

Неважно. Ему и самому уже давно не столь важно, как его называют. Главное его достоинство, как он считает – это его профессия. Слесарь-сборщик шестого разряда. И этим все сказано. Причем важность шестого разряда оценена пока на одном предприятии. Пойди он на какое-то другое место работы – ему опять придется доказывать, что он не лыком шит. Но это его пока не беспокоит, потому что он засел здесь конкретно и надолго. Антон Иванович… Нет. Иван Антонович и вправду был специалист хоть куда. Это было видно сразу. Это было видно невооруженным взглядом даже по тому, как он заходил в цех. Раскованно, вальяжно и высокомерно. А как он здоровался с недавно принятыми работниками. О-о-о… Королева Великобритании отдыхает рядом с ним.

Он делал свою работу, как высокоточный запрограммированный станок, купленный за несколько миллионов долларов на последней выставке достижений японской роботостроительной промышленности – точно, быстро и без ошибок. А что вы хотели? Десять с лишним лет выполнять одни и те же операции. Наверное, даже мартышки смогли бы делать нечто подобное после стольких лет монотонных и не требующих особых размышлений действий. Но этот дядя считал себя профи. И если какой-нибудь новобранец допускал в своей работе незначительную погрешность, Иван Антонович не упускал возможности высказать свое негодование по этому поводу. Негодование выражалось всегда одной и той же фразой, сформулированной в виде вопроса, откуда у новобранца выросли руки.

Новобранцы реагировали на это по-разному. Кто краснел и старался делать все идеально и быстро, равняясь на авторитетного наставника; кто просто кивал головой, пытаясь изобразить из себя прилежного ученика, и одновременно в мыслях посылал достопочтенного гуру в то самое предполагаемое место, откуда иногда растут руки, а то и дальше. Были даже такие, которые, не выдержав столь частых уроков по строению человеческого тела, теми самыми руками после смены били Антону Ивановичу лицо. Естественно, такие не задерживались на предприятии. А Иван Антонович, отлежавшись несколько дней на больничном, пока сходили синяки, словно ничего и не было продолжал гнуть свою линию.

Работа, а точнее его рабочее место и выполняемые им функции на этом рабочем месте были для Антона Ивановича не то чтобы главным приоритетом в его жизни, но выше любого приоритета. Это было ВСЁ, чем он жил около девяти часов в сутки пять раз в неделю на протяжении последних более десяти лет. Никаких других тем он не любил и не поддерживал никаких разговоров, если они не касались производственного процесса.

Это был фанат слесарно-сборочного дела. Самоотверженный пахарь и преданный своему делу и предприятию специалист. Высокомерно выпуская клубы табачного дыма на перекурах и, слушая всевозможные разговоры своих коллег по работе, Иван Антонович только ухмылялся, мол, о чем вы тут говорите, недоделки.

«Недоделки» меж тем приходили и уходили, не оставляя после себя никаких следов в истории предприятия, кроме забытых стоптанных туфлей, порванных джинсов и заношенных свитеров. Они понимали, что им никогда не достичь уровня профессионализма Антона Ивановича, да и зачем? Все, что они могут здесь достичь и максимум, кем они могут здесь стать – это таким же слесарем-сборщиком шестого разряда с гордо висящей фотографией на доске почета. Да и то все это вырисовывалось в сомнительных тонах. Пока Иван Антонович на своем рабочем месте, никто и в подметки ему не годился. Такая перспектива заставляла искать остальных более теплое место под солнцем.