Мы подавленно тупили в асфальт. Майор помолчал-помолчал, но всё-таки решил проехаться по виновнику:

– Вот что ты за человек такой, без пяти минут рядовой Мазу́т?

– Ма́зут, – поправил тот его. – Ударение на первый слог. Кирилл Ма́зут.

Кирка – метатель молота. Кандидат в мастера спорта. Как и полагается молотобойцу – рост его под метр девяносто, а вес – сто двадцать килограмм тщательно отобранных и ладно пригнанных рельефных мускулов.

– Да и хрен с тобой. Ма́зут, так Ма́зут. Почему ты опаздываешь, когда я тебе вчера точное время назначил?

– Надо было на десять минут раньше назначить, – пытается защитить Кирку Лёнч. – Тогда бы точно на тот автобус успели.

– Я сам знаю, что и куда мне назначать, – тихо возразил Мордатенков. – А ты – сопляк ещё.

– Конечно, сопляк.

Лёнч вовсе не собирался с ним спорить.

– Я вообще под стол пешком ещё хожу.

В Лёнче почти два метра росту. Он – кандидат в мастера спорта по прыжкам в высоту. Мордатенков задрал ряху и впёрся в ясно-голубые Лёнчевы очи. Белобрысая башка Лёнча застилала майору солнце и отбрасывала на него тень.

– Я тебя запомнил. Вид млекопитающие, род разнообразные, отряд верзилы.

Потом опустил взгляд на меня.

– Ну, с тобой всё ясно. На День Победы с Дёминым водку пили про тебя.

На всякий случай я решил не выяснять, что ему там про меня ясно. Тем более под водочку. Мордатенков пристально посмотрел на четвертого оболтуса. Им был Равиль. Средневик. Для тех, кто в танке: бегун на средние дистанции, 800 и 1500 метров. Кандидат в мастера спорта. Равиль – самый молчаливый из нас. Едва ли он вообще когда-либо затевал разговор первым. А отвечал обычно односложно, да и то, если кто прямо в глаза ему смотрел, допекал навязчивостью: ты, вот, ответь мне, старичок!

Майор закончил визуальный анализ участников квартета и решил обратиться к нам с речью, тем более, что до автобуса оставалось ещё минут десять, а на остановке никого, кроме нас, не было.

– Я не случайно отобрал четверых кандидатов в мастера спорта СССР. Не случайно один из вас – спринтер, другой – метатель, третий – прыгун, а четвертый – бегун на длинные дистанции…

Равиль полоснул майора взглядом. Но поправлять его тем, что он средневик, а не стайер27, не стал.

– Да-да, – продолжил майор. – Именно в таком порядке. Ставлю стратегическую задачу. В конце июля у нас войска.

– А мы успеем научиться стрелять? – осведомился неугомонный Лёнч.

Майор побелел, но не успел открыть рот.

– Не перебивай майора, – замирительно пробасил Ма́зут.

Животворящая порция крови вновь наполнила ряху Мордатенкова. Он кивнул Кире.

– Войска – это войсковые соревнования. Съедутся связисты-спортсмены со всех округов. Соревнования командные. Индивидуальные места не награждаются. Но учитываются. В команде – четверо. Зачёт идет по первым трём. День первый: сто метров в сапогах, метание гранаты, полоса препятствий. День второй – три километра по пересечённой местности. Задача проста – московские связисты-комитетчики должны выиграть. Задача ясна? Не слышу!

– Ясна, таарищ майор…

– Задор где?

– Будет задор, таарищ майор.

– Смотрите мне, бойцы. Я за вас краснеть не намерен. Просрёте войска – распущу спортроту к чёртовой матери. Отправлю в регулярные части советской армии. Понятно?

– Понятно, таарищ майор, чего уж там.

Показался жёлтый автобус. На табличке желанные цифры: «151». Мы вздохнули и полезли в узкие двери «лиаза». Водила поддал газку. Запели клапана, застучал коленвал. Автобус тронулся. Миновали главный вход в Царицынский парк. Пересекли по дамбе цепочку прудов. Долго ехали через лес. Конечная остановка: шестой микрорайон Загорья. КПП. Войсковая часть № 61608. Всё серьёзно: войска правительственной связи КГБ СССР.

Майор сдал оболтусов каптёру и велел тому заняться новобранцами. Ефрейтор Чевапчич к заданию отнёсся с особым рвением. Подобрал каждому элементы обмундирования. Даже на тощую каланчу Лёнча нашёл гимнастёрку. Сапоги выдал облегчённые, без гвоздей в подошвах. Отгрузил ремни, пилотки, портянки, подворотнички, погоны, петлицы.

– Вы, – раскомандовался каптёр, – сейчас в душ пойдёте, а потом обратно ко мне в каптёрку. Одевать вас буду по уставу, как положено.

Всей толпой, с оглядкой на субординацию, пересекли казарму, плотно заставленную двухъярусными железными кроватями. Бойцов в казарме не было. Где-то на том конце дверь в коридор, там ещё одна – в солдатскую душевую. Каптёр выдал мыло, мочалку, полотенце. Сейчас, говорит, сбегаю за цирюльником.

– Отставить цирюльника, – лениво махнул рукой майор Мордатенков. – Ребята они спортивные, космы не носят. Советскую армию не опозорят.

Ефрейтор Чевапчич с недоверием взглянул на майора, но спорить не стал. Так майор Мордатенков заработал дополнительные очки в наших глазах. В армию нас забрали, но не забрили. Факт!

Сгрудились под душем. В холодном кране напора не было. Так, тонюсенькая струйка. Пришлось побрызгаться кипятком.

– Плац поливают, – интуичит Лёнч. – Прибивают пыль.

– Может, картошку на кухне моют? – предположил я.

– Поздно картошку мыть. Её уже бы и почистить пора. Супец зарядить. А то к обеду не поспеть.

– Успеют. Жиденькое что-нибудь на-гора́ выдадут. Чего им напрягаться? Не спецбуфет…

– Кстати, у них тут буфет есть? – зажигается Кира. – Мне на армейских харчах наверно и сутки не протянуть.

– Вот Чурило! Тебе разве мамка сала не дала? – съехидничал Лёнч.

– Дала, – кивнул Ма́зут. – И надолго хватит того сала? Ты же сам у меня его просить будешь.

– Да наверняка тут и буфет, и магазин есть. Спросим у майора, – замирил я коллег.

– Оно ж, когда с хавчиком непонятки, рыскать начинаешь, – оправдывается Кирилл. – Пятый угол искать.

Хмыкнули. Обтёрлись вафельными полотенцами. Облачились в форменные синие сатиновые трусы. Схватили в охапку гражданское. Пошлёпали босиком в каптёрку.

Заходим, в каптёрке тихо. Ефрейтор Чевапчич сидит на табуретке. На коленях – гимнастёрка. В руках иголка с ниткой. Майор сидит в углу на стуле, журнал «Советский воин» листает.

– Явились? – оторвался от чтения майор. – Ефрейтор всем погоны приторочил, и даже два подворотничка подшил. Разбирайте – чьи гимнастёрки?

Мы обалдело посмотрели на каптёра.

– Я подумал, чего ждать-то? Дело хоть и немудрёное, но для вас – новое. Быстрее самому пришить. И дело с концом. Вот и третья готова.

Ефрейтор Чевапчич встал. Протянул Лёнчу его длиннющую гимнастёрку с новеньким белым подворотничком.

– Носи, рядовой!

– Спасибо, ефрейтор! Век не забуду! – чеканит Лёнч. – Проси, что хочешь!

– Как-нибудь сочтёмся, – уклонился каптёр от неудобного разговора при майоре.

Оставалась моя гимнастёрка. Я воспользовался тем, что иголка и нитки лежали на краю стола, схватил их и быстро вдел одну в другую. Бабуля у меня портниха. Я с детства шил из её лоскутов игрушечные распашонки для плюшевых медвежат и одеяльца для пупсиков сестрёнки. Приторочить подворотничок не составило труда. Майор с ефрейтором впечатлились.

– Не знал об этих твоих талантах, – признался Мордатенков. – Что скажешь, Степан Остапович? – обратился он к каптёру.

– Белошвейка! – уважительно подтвердил ефрейтор Чевапчич.

Мы зярядили ремни в штаны. Как смогли, облачились в форму. Та топорщилась складками и не торопилась пообмяться вокруг рельефных фигур. Напялили пилотки.

– Теперь будете мне честь отдавать, – напомнил майор.

– Так точно, таарищ майор, – подтвердил Лёнч, наш «язык без костей», и отдал честь обеими руками.

– Звёздочки на пилотки не забудьте нацепить, клоуны.

Майор прошёлся взглядом от пилоток вниз по форме и споткнулся о наши голые лодыжки.

Я проследил за его взглядом, пошевелил голыми пальцами ног и ляпнул:

– Да, мы босекомые. Но вы, надеюсь, не босекомоядный?

Новобранцы прыснули. Ефрейтор Чевапчич испуганно посмотрел на майора. На ряхе майора не дрогнул ни единый мускул.