Услышав в конце прохода чьи-то шаркающие шаги, эльф сделался невидимым и, дрожа, стал ждать. Он чувствовал, как его рана постепенно заживает. Процесс по ощущениям напоминает пытку. Ускоренное деление клеток вызывает впечатление, что в твоем организме огромный муравейник полный голодных плотоядных насекомых. Тяжело дыша, Элион привалился к стене. Семь личей убить одним заклятием - это подвиг для любого мага разрушения. Всё-таки, лич - высший вид нежити, а эльф имел дело с учениками Растиери.

Клинок дрожал в руке альтмера, боль сводила с ума, шаркающие шаги всё ближе…

========== XV. Авалон. Начало и конец ==========

Представьте себе мглу глухой ночью в лесу, сделайте ее еще темнее, и получите то, что выглянуло из проема. Неосязаемая на вид, вязкая мгла имела форму расплывающегося в пространстве треугольника. Из колышущихся мантий тьмы светилось бледно-зеленым человеческое лицо, словно бы маской напяленное на нечто нечеловеческое. Неестественно расползлись в стороны натянутые губы - то ли улыбка, то ли злобный оскал. Белые-белые зубы заострены, как у пираньи. Глаза живые - это несомненно. В них горит настоящий свет души, но нечеловеческой. Словно демон кривляется и притворяется одушевленным.

Он увидел Элиона и посмотрел ему прямо в глаза, альтмеру не хватило запала на достаточно сильное заклятие незримости. Он оцепенел. Он давно не видел своего брата и не узнал бы его, если бы он не заговорил. Широкая пасть открылась, и он услышал невозможно знакомый голос. И тем чудовищнее он звучал, будучи почти будничным.

- Всё то же выражение лица. Недоумение. Ты смотрел на меня и тогда, когда тебя забирали в министерство.

Элион попытался встать, но нога призрака, закованная в стальные латы тяжело обрушилась на его раненую грудь и вдавила в пол:

- Твое стремление к могуществу - это ребяческий способ доказать, что ты сильнее. Но ты не сильный, Элион. Я свое могущество заработал. А твои природные данные позволяют тебе только красть. Не удивительно, что ты спелся с каджитами. Откуда я знаю? Я вижу всё за пределами своей тюрьмы, и меня веселят твои намерения. Я всегда был сильнее, и тебя это злило.

- Ты даже умереть толком не способен, - прошептал Элион. - Подозревал, что привидение из тебя получится так себе. Клише. Стонешь, угрожаешь, только костями не гремишь.

- Тебе суждено одиночество, безумие. Только это. Целую вечность. Даже тебе не желал бы я такого наказания.

- Почему у всех прорицателей есть дурная привычка говорить загадками и угрожать? Это какой-то комплекс неполноценности?

- Я ничего не скажу. Я даже позволю тебе убить меня, потому что таков мой исход, и у меня есть мудрость принять его. Мой путь и путь моей души мне известен. И твой тоже. И, уходя, я буду знать, на что ты обрекаешь себя. Я унесу эту тайну.

Элион ухмыльнулся:

- Ты, может, умнее и сильнее. Но я и впрямь вор, жулик и лицемер. Это мой талант.

Лич даже невольно сделал шаг назад. В голосе эльфа было слишком много наглого чувства собственного превосходства.

- А известно ли тебе, что такое “плащ душ”? - поинтересовался альтмер.

Риндси немедленно протянул две костлявые руки к Элиону, читая заклятие, но он швырнул в череп своего брата метательную звездочку. Хорошо зачарованное серебро смертельно для лича. Риндси прохрипел перед тем, как истечь густой эктоплазмой:

- Мор-ра…

Черный камень душ дрогнул в ладони эльфа, и настала тишина.

Элион закрыл глаза, ощутив странную пустоту в груди. Словно тело внезапно сделалось полым.

Он заставил себя подняться и поплелся вниз, дальше по лестнице. На ходу он вяло стряхивал с одежды пепел, прах, эктоплазма безнадежно испортила мантию. Он не знал, как глубоко спустился и сколько прошло времени. Воздух тут буквально давил на уши.

В следующем зале он увидел первое за всё время ответвление влево. В конце него была каменная, запечатанная, квадратная дверь. Элион приблизился. Айлейды имели привычку делать над входами рунические надписи, изображащие назначение помещения. У дома было имя вместо номера и улицы. К нему добавлялось имя города. Например, если он именовался Ватакен, то дом могли назвать Ватакен Ватрасель или Ватакен Беноит. То же самое касалось надписей при входе в замки. Имя дома не только высекалось на двери, но и каждое большое помещение имело собственное название и отпечатывалось в камне. Всё потому, что дворцы и города строились на века. Дом - живой, он хранитель духа хозяина, его жизни.

Элион прочитал имя, запечатленное в камне: Налонвин. Значит, речь если не о городе, то о большой станции со своими ответвлениями.

Он отпрянул от двери и обернулся, но не так быстро, как ему бы хотелось. У него вышло движение раненого зверя. Он опирался на свой клинок, будто на трость, чтобы сохранить равновесие. Растрепавшиеся седые волосы выбивались из-под капюшона. Когда альтмер улыбнулся, его белые, дьявольские глаза остались неподвижны.

- Ну, здравствуй… отец.

Превращенный в лича, Растиери выглядел неважно. Одежды на нем поистрепались, несмотря на мощное зачарование ткани, и Элион мог видеть отчетливо выделяющиеся ребра сквозь серую кожу. Опираясь на свой посох, лич гортанным голосом произнес:

- Боги, что же ты с собой сделал.

- Не обижайся, но из тебя нежить куда хуже. Прошу, скажи, что хотя бы моя мать избежала сей участи и подала на развод, я всегда видел в ней проблески благоразумия, - прошипел Элион с ухмылкой.

- Она скончалась вскоре после того, как ты исчез.

- Хоть кто-то умудрился толком умереть.

Лицо лича было неподвижно и спокойно. Помедлив, Растиери произнес:

- Я не намерен драться, Элион, это глупо. Ты мой сын и всегда был им, что бы ты ни думал. Моя вина в том, что я видел в Риндси продолжение себя, не замечая порочности его сердца.

- Заткнись.

- Ты выслушаешь меня, Элион, и знаешь это, - глубокий голос Растиери заставил эльфа поджать губы в жесте неумолимого упрямства. - Не было ни единого дня, в который я не сожалел о своем поступке. Когда к нам в дом явились посланцы из министерства, они говорили, будто ты дружишь с опасным волшебником, который покушается на верховный совет. Зная тебя, твой характер, я поверил им. Но самая главная моя ошибка заключалась в наивности. Я думал - они не станут мучить ребенка. Я решил - эта трепка, столкновение с реальной жизнью чему-то тебя научит. Увы, я поздно понял, насколько был слеп. Я думал, ты погиб. Лишь когда приехал в Киродиил, узнал, что ты в розыске. Я пытался найти тебя, но ты и впрямь умеешь прятаться. Когда с Риндси случилась катастрофа… спасаясь от того, чем стал мой сын, я заперся у себя в кабинете. Вот, - он сдернул со своей шеи тонкий шнур с золотистым ключом. - тебе это понадобится.

- Ты ничего не знаешь о моих целях.

- Ты ищешь генератор Маны. Не знаю, зачем. Риндси всё видел. Я слишком слаб.

Элион взял у него ключ и поднял на отца ледяной взгляд:

- Я убил своего брата.

- Он и так мертв.

- Всё это страшно трогательно, - язвительно сощурился эльф, - только почему-то ничего не вызывает у меня внутри. Кажется, ты решил разыгрывать благородство. Что ж, это мне на руку.

- Я сотворил тебя, Элион. Я один виноват в том, чем ты стал и станешь, - лич со спокойной гордостью не отводил от своего сына взора.

- Думай, как пожелаешь, я намерен самостоятельно нести на себе все последствия.

- Как бы тяжесть последствий не оказалась тяжелее, чем ты способен взять на себя.

- Что такое Авалон? Как ты нашел его? Как запустить колодец Маны? - оборвав фразу отца, спросил он.

- Элион, - Растиери помедлил, - я запер нас тут и стер все данные, откуда возможно, спрятав ключи. Я сделал это для того, чтобы ты никогда не нашел генератор. Эта каверна нарушает ход божественных причинно-следственных связей. Это рана в теле Мира, и оттуда хлещет кровь. Ее надо залатать или дать ей зажить. Любой, кто соприкоснется с ней, скорее всего, умрет. Не физически, конечно, но ничего хорошего в этом нет.