— Слазь, мы уже дома.

Позвала Лита. Я вернулся на диванчик. Крокодил выбрался на большой пологий остров. Одна часть острова была лесная, те самые лиловые гиганты стояли редко на чистой шелковой травке, а вторую занимал деревянный город. Множество построек разного возраста, причем центральные здания были явно древнее.

Над воротами, на всю их ширину располагалась крытая площадка для стрелков и стрелки там были. Они таращились на меня, но хозяйский крокодил и сидящая рядом, хоть и со шрамом, но все еще с кинжалом в руке, высокородная, вроде как гасили тревогу.

Пройдя ворота караван распался. Белые крокодилы завернули в сторону складов и казарм, а наш проследовал прямо по широкой улице. Я спрыгнул наземь и поспешил обратно.

— Стой! Рыжий!

Да какой стой. Мне сейчас носорога пристрелят. Только выбравшийся из воды Чапа, набирая скорость, несся четко в ворота. Я бежал к воротам изнутри. Лита, сообразив, тоже оставила крокодила и бежала следом.

Наверное скорость — девять, это реально круто. Я оказался за воротами раньше, чем до них добежал Чапа. Я встал спиной к носорогу, лицом к стрелкам, что уже собрались стрелять, раскинул руки в стороны и отдал четкую команду:

— Оставить стрельбу! В баню веники завезли!

Ну а что я мог им еще сказать? Мне нужна была, собственно, хоть двухсекундная заминка. И я ее получил. Стрелки сменили цель и теперь остренькое смотрело в меня. Слышался грюк сапогов по лестнице и крик: «Капитана на ворота!»

Первой до меня добралась Лита и заслонила собой раскинув руки (и уши).

— Не стрелять! Это моя добыча!

Худших слов подобрать она не могла. Увидевшие высокородную стражники, вроде расслабились, но при слове «добыча» опять напряглись. Решили, наверное, что госпожа возжелала сама справиться с нашествием.

Чапа наконец добежал до нас. Носорог, разумеется, попытался затормозить всеми ногами, но тормозной путь его, без ловкого наездника, оказался слишком длинный. Поскольку инерция в этот раз была совершенно не агрессивная, а просто щенячья, нас с Литой внесло в ворота и опрокинуло.

Довольный мокрый Чапа тяжело дышал над нами и морда его просто сияла: «Смотри, Рыжий, какой я молодец!» Придавленная мной Лита пропищала: «За что мне это», я же встал, отряхнулся, обнял Чапино рыло и запел:

— Да ты сокровище мое ненайденное, бриллиант мой сияющий, плаваешь быстрее крокодилов, бегаешь быстрее ветра, бока твои шелковыя, ушки чуткия, глазки зоркия. Устал, мое сердце, набегалси…

Чапа прял ушами восьмерки, фыркал и был абсолютно счастлив. Я, если честно, тоже. Ну какая это игра? Вот обычная, реальнее реального, живая животина. Верная, честная, беззащитная. Но долго ворковать нам не дали.

— Высокородная?

Капитан смены смотрел на уже стоящую на ногах Литу сильно вопросительно, стараясь не таращиться на шрам.

— Это мои… носороги. Все в порядке, капитан. Я их забираю.

Эльф коротко поклонился и ушуршал в караулку.

— Подсадишь меня на твоего Чапу?

О как. Легко. Я подставил ладонь под белый сапожок и подбросил эльфийку на носорога. Чапа вопросительно скосил глаз: «Сбросить затоптать? Сбросить пописать сверху?»

— Покатай тихонько, друже, чтобы не упала. Эта наша. Пока.

И мы тихо пошли по улице от ворот.

— Что значит «пока»? Рыжий, ты мне присягнул, и это вы мои, а не я ваша!

— У тебя есть душа?

— Издеваешься? Черный Эль, прародитель всех черных эльфов, убил Последнего Игрока и обрел душу. Все мы, дети Черного Эля, имеем душу.

Ого. Я в игре, в которой кучу столетий назад убили последнего игрока. Причем ради того, чтобы обрести душу. Боже, дай мне это осмыслить, сразу в голову не помещается.

— А что такое «последний игрок»?

— Это было ужасное чудище, которое убивало и ело все вокруг себя. Его даже не изображают в книгах. Говорят, что изобразить истинный ужас невозможно.

Ну да. И что такое система, она как и Аргументик не знает. Они тут просто живут. Обрели душу и приручили шестиногих крокодилов.

— А у хамухов душа есть?

— Нет, конечно. Хамухи грязные, подлые твари. Им не известны высокие истины.

Да ну. Один хамух, вот совсем недавно, ради чести семьи жизнь отдал и не поморщился. Это признак наличия души? Ну как по мне, это признак наличия духа. Шестерки мало для прозрачности в этих материях. Где бы еще мозгу взять?

Меж тем мы прошли проспект до конца и оказались перед еще одними распахнутыми воротами. Сквозные ворота эти были в большой многоярусной пагоде.

Допустим, враги вломятся в первые ворота и легко, по широкой улице, напрямую, доберутся до вторых? Как-то слишком гордо оборона тут устроена. В воротах стояла матрона с такими же красными глазами, как у Литы. Дама была одета в белое с синим и золотым, свободное платье, причем не морфик. Украшений на ней не было.

Она молча, со смертельно серьезным акцентом, переводила взгляд со шрама на носорога, с носорога на меня, с меня на шрам.

Божечки божечки божечки, это мать. По опыту, мать молоденькой девушки обладающая здравым смыслом — это крокодил умеющий летать. Мозги, скорее, сверх гипер турбо режим. Вот!

— Мама…

Попыталась начать Лита, но я ее перебил. Хриплым голосом я успел проквакать:

— Помогите!

Хех. У меня навык «родитель», дарующий ауру «благословение матерей». Каждая встречная женщина, хоть один раз, да попытается мне помочь. Так кажется гласило системное описание.

Лита сбилась и очень удивленно уставилась на меня. Матрона приподняла одно ухо и тоже сконцентрировалась исключительно на мне. Блин. Может это была трагическая ошибка, а не ловкий ход?

— Я помогу.

Пообещала мать. Затем переключилась на дочь.

— Может слезешь с этого зверя, Лита Латоп Лигур Лиранс Черный Эль?

Не отводя взгляда от матроны, я протянул руку ладонью вверх. Лита ступила на нее и соскочила на землю. Вокруг не было ни души. Все попрятались. Я сразу распознал в мамочке главный ужас этого места. Матрона удовлетворенно кивнула.

— Шествуем в палаты.

Произнесла, развернулась и зашагала. Ничоси, она сказала: «шествуем в палаты», мозги тут точно не помогут. Ну, чему быть, там не зимовать. Чапа, а следом и мы с Литой, прошли в ворота.

Внутри было просторнее чем снаружи. Где у них конюшни? Хотя какие конюшни у крокодилов? Вон наш зеленый друг уже освободился от кабинки и клеткиного основания, и чапал куда-то в глубины. Где эльфы, которые его расседлали?

Матрона поднялась на широкую веранду одного из зданий. Чапа попытался взобраться вслед за ней, вот сила гипнотизма, но я его придержал. Из ниоткуда нарисовался старый эльф в бело-синей с золотом униформе, поклонился и тихо произнес:

— Прошу, доверьте мне носорога, я смогу о нем позаботиться.

Ха. Вот почему мне не верится, что здесь умеют заботиться о носорогах?

— Ведите, уважаемый. Я должен посмотреть как Чапу обустроят.

Эльф поклонился, развернулся и пошел куда-то за веранду. Простите, дамы, но шествие в палаты мне придется прервать. Мы прошли за стариком вдоль гладкой деревянной стены, под длинным балконом и оказались во дворике.

Боже, ну вот же отличный навес. Не хватает только поилки и отсека с сеном.

— Нам нужно много воды и травы для тихой жизни и крепкого сна.

Старик поклонился, щелкнул пальцами и откуда-то выскочил пацан в одной рубашке до колен. Пацан таращился на Чапу, как на дракона. Понятно.

— Как зовут?

— Локоток.

Надо же. Локоток.

— Локоток, Чапа любит, когда с ним разговаривают ласково. А еще больше любит, когда дают траву и воду. Чтобы Чапа тебя полюбил, и того и другого перетаскать тебе к нему в загончик придется много. Понял?

— Понял я.

— Вот и хорошо.

Я завел Чапу под навес. Мы почирикали, я показал ему мальца и пообещал много вкусной травы. Чапа замотал башкой: «хочу хочу давай». Я кивнул старику и покинул этот милый дворик. Ну хоть за носорога сердце болеть не будет.

Я точно помню, что когда покинул дворик, где оставил Чапу, старик остался за спиной. Однако пока я шел вдоль гладкой стены под длинным балконом, он возник впереди. В эти самые палаты меня вежливо провели.