Около 9 часов утра, когда утренний туман рассеялся, заговорили американские осадные орудия в 5 дюймов и полевые мортиры в 5,6 дюйма, присоединились к ним и полевые орудия. На позициях испанцев стали вставать султаны взрывов, не сказать, что огонь был очень точен, но урон наносил, хотя окопы, брустверы, сделанные из строений блокгаузы, и заранее отведённые с позиций солдаты, значительно уменьшали потери.
Обстрел испанских позиций американцами длился уже более 30 минут, а решения, что делать с этим чертовым шаром ни генерал Линарес, ни его штаб не нашёл. Зато его нашёл командир батареи 6-ти(152 мм) дюймовых гаубиц Мата, которая стояла на возвышенности за Севильей в районе поворота дороги на Сантьяго, лейтенант Ка́рлес Пучдемо́н-и-Казамажó. Оценив расстояние до шара около 4 км, он приказал открыть по нему огонь шрапнелью. Подправив угол возвышения по разрывам своих снарядов, он приказал бить по нему залпами. На четвёртом залпе, он увидел, что шар обмяк и начал терять объём, и опускаться вниз, всё быстрее и быстрее, точнее уже падать, что в итоге и сделал. "Сантьяго!!! Сантьяго!!!", — услышал он радостные крики, наблюдая в бинокль, как падает сбитый его батареей шар. "Вот ты и пригодился, — сказал тихо лейтенант, поглаживая пальцами выигранный в карты тоже лейтенанта только морского, свой бинокль. Генерал Линарес тоже видел падение шара, от радости тоже воскликнул, — "Сантьяго!!!", и дал распоряжение своему адъютанту обязательно после боя найти, этого героя, который сумел сбить шар с вражескими наблюдателями.
После падения шара огонь орудий американцев прекратился, и в движение пришла их пехота. Они решили не выстраивать свои колоны в зоне досягаемости артиллерии противника, а выводить из дефиле сразу в несколько колон, и двигаться ими в сторону позиций противника, за ними новые. Судя по пестроте одежды и нестройности колон первыми опять шли мятежники, их было много. "Ну, что ж, сеньоры офицеры, — обратился к ним генерал Линарес, — Это хорошо, что янки собрали так много мятежников. Нам потом меньше достанется работы!", — и нехорошо улыбнулся. Окружающие поняли ход мысли своего генерала, и оценили его настрой на победу. Многие из них уже давно отметили для себя, что и без того боевой, готовый противостоять противнику теми малыми силами, что у него были, генерал Линарес, с приходом эскадры из Испании, и прибытии с ней подкреплений стал ещё более решительным, уверенным, особенно после успеха у Сибонеи и чистой победе у Ла-Гаусимаса. Его боевое настроение и уверенность передавалось офицерам дивизии, от них по цепочке сержантам и солдатам.
План боя у Линареса и его штаба был не сложный, перетерпеть артиллерийский огонь противника, своим молчание убедить его, что нанесены серьёзные потери, подпустить его пехоту от 2 км и ближе, и имея 32 казнозарядных орудия от 6 дюймов до 2,5 перекрошить пехоту противника шрапнелью, гранатами, бомбами и нанести удар пехотой и немногочисленной конницей, но упор делался именно на мощь артиллерии. Шар и последующий обстрел немного спутал планы Линареса, действия артиллерии янки оказалось более действенным, чем в прошлый раз, прежде всего из-за большего калибра орудий и их числа. Несколько его орудий вместе с расчётами вышли из строя, были потери и среди пехоты, но как на войне без потерь, тем более, когда и противник, вооружён не луком и стрелами, а 5-ти дюймовыми (127 мм) орудиями.
Испанцы молчали, и Calixto Гарсия генерал повстанцев для одних, мятежников для других, становился всё веселее. Он двигался верхом среди своих бойцов, и слышал, как они говорили о том, что гринго расколошматили чертовых донов своими пушками и теперь они их просто вырежут уже до конца. Перед боем американцы его людей покормили своей тушенкой, дали им по половине американской пинты (0,473 литра) рому, и это ещё больше сделало его бойцов так сказать боевитей.
Позади его колон шли сами гринго, они на повозках с собой везли мортиры, легкие орудия и эти дьявольские штуки… картечницы или как они их называли гатлинги. Ему не нравилось, что он и его люди опять идут первыми и опять их подпирают штыками и гатлингами, но он не был сам себе хозяин, его благосостояние и успех, снабжение его отрядов, зависели от гринго, и он вынужден был подчиняться им.
Когда они примерно подошли на 2 км к позициям испанцев, над ними взвилась красные ракеты, но они молчали. Постепенно его отряды стали скучиваться из-за того, что справа были холмы с лесом и кустарником, а слева тоже кустарник, хоть местность и была ровная. Через несколько минут, у испанцев вновь взлетели одна за другой три ракеты. И Calixto Гарсия увидел, как склоны впереди стоящих холмов окутал дым от орудийных залпов, он ещё успел услышать рёв залпа из десятков стволов… а потом был убит наповал двумя шрапнельными пулями сразу, русскими или испанскими ему было уже всё равно.
Определение то, что потом случилось 9 августа у кубинского селения Севилья было простое… БОЙНЯ, а в историю это вошло как Седан у Сантьяго или американский Седан.
Первые же залп выкосил сотни мятежников, они сначала даже не поняли, что случилось, потом уже было поздно понимать, десятки снарядов шрапнели и тысячи их пуль, кромсали всех без разбора, и кубинцев и американцев. Крики ещё живых, вопли, стоны раненых, хрипы умирающих, беспорядочная стрельба, разрывы снарядов, визг пуль, — чмок-чмок, издавали они звук попадая в плоть ещё живую или уже мертвую.
У мятежников и первых рядов американцев шансов выжить не почти было, они все полегли в первые минуты обстрела. Только те, кто сумел забиться в какую-нибудь канавку, углубление в земле получали шанс на спасение, были и те, кто не растерялся, хоть вокруг и воцарился ад, они стали наваливать на себя тела убитых и раненых, закрывшись ими от падающей с неба смерти, в виде шрапнельных пуль. Так выжил адъютант генерала Calixto Гарсия, Педро Гомес, он прикрылся телом его лошади и своего бывшего командира, иногда слыша и чувствуя, как в них попадали пули. После этого боя он в свои 22 года стал наполовину седой, и на всю жизнь остался молчаливым и нелюдимым человеком.
Задние колоны увидев, что началось впереди их, залегли, но испанские артиллеристы были не пальцем деланные мentecatos (исп. дураки), были переустановлены прицелы и дистанционные трубки на снарядах, и обстрел продолжился, тем более, что дальность шрапнели у большинства испанской артиллерии была до 3 500 метров. Но, об этом не знали не то, что солдаты и капралы, а даже многие американские офицеры, которые ими стали купив, например патент офицера волонтёрского полка, таких как полк Массачусетс, который входил в состав дивизии генерала Лоутона, и сейчас думали, что они очень неудачно вложили капитал.
Больше всего повезло последним отрядам, они остановились, и начали отходить назад, а потом бежать по дороге обратно в сторону Ла-Гаусимаса практически в состоянии паники, кто был посмелее, более собранный и сообразительный не стал это делать с основной массой солдат, которые шли по дороге, а уходили в сторону, ведь эти дьяволы испанцы старались бить именно по дороге. Именно так и сделал Тедди Рузвельт, увёл с свой отряд на ближайший холм в заросли, и уже через них начал движение назад в лагерь.
Мало того, что били шрапнелью, испанская артиллерия начала это делать бомбами явно 6-ти дюймового калибра, что показало, что у них есть тяжелая артиллерия. Эффект от разрыва таких снарядов действовал на американцев удручающе, трудно сохранять присутствие духа и дисциплину, когда ты в своём первом бою видишь, как при разрыве снаряда силой взрыва и осколками разбрасывает людей, и рвёт их на части.
Менее чем за час после начала боя на пространстве от Севильи до поворота на Ла-Гаусимаса всё для повстанцев и американцев было закончено, всё кто сумел его покинуть живым сделали это, остальные остались на нём убитыми, ранеными, умирающими и совсем немного всё таких живых и при этом целых.
Артиллерия ещё била по убегающему противнику, а пехота под звуки горнов, построившись цепями, вышла из своих позиций и пошла вперёд, к ней присоединилась и кавалерия. Их задача была добить противника, но когда, они до него дошли, выполнить её они не смогли… добивать было некого.
