– А у свежего нет языка? Не балуй молодёжь, Подгорный. Пусть учится сам за себя отвечать.

– Лейтенант Куприянов Василий Иванович, – спокойно сказал Василий. – Назначен к вам в отдел по борьбе с кражами.

– Чего в армии не остался? – внезапно спросила Зиновьева. – Там бы у тебя хорошо получилось.

Василий был удивлён. Он на самом деле думал после срочной службы пойти в военное училище. Но замполит, майор Романский, убедил поступить в юридический. В милиции катастрофически не хватало хороших кадров. Из политуправления пришло указание лучших ребят направлять туда.

Куприянов решил не строить догадки, а спросить Елену Яновну напрямую:

– Откуда вы взяли, что я хотел остаться в армии?

– Так тут нет никакой загадки. Если хочешь стать хорошим сыщиком, научись всё быстро анализировать. Тогда не надо будет задавать лишних вопросов. Подумай. Догадаешься – расскажешь. Время у нас тут будет достаточно.

Зиновьева села на диван и не по-женски резко придвинула к себе массивный журнальный столик. Положила на него папку, достала оттуда протоколы, ручку и приготовилась к работе. Василий в этот момент подошёл к Зиновьевой, наклонился и тихо сказал:

– Я догадался.

– Ну!? Давай! Выкладывай! У нас тут нет времени долго рассусоливать, – поторопила Василия следователь.

– Я представился лейтенантом. А в милиции воинские звания только в этом году ввели. Правильно?

– Правильно! Садись пять, Подгорный, – Зиновьева сделала властный жест, подзывая к себе Андрея. – Пойдите и опросите всех, кого встретите во дворе и жильцов подъезда. Только быстро. И ещё, Андрей, научи этого парня всему. Похоже Василий Иванович у нас перспективный. У нас таких немного.

– Слушаюсь, Елена Яновна, – картинно козырнул Подгорный и, взяв Василия за рукав, повёл за собой.

Опрос ничего определённого не дал. Воскресный день. Лето. Многие в отпусках. Другие на пляже или даче. А кто дома, изнемогая от жары, размякли и сидят под вентилятором. Никто ничего подозрительного не видел. Соседка, из квартиры напротив, готовила на кухне и никаких странных звуков не слышала. Одним словом – зацепиться не за что. С этой информацией Подгорный с Куприяновым пришли к следователю. Та продолжала беседу с потерпевшей, пытаясь хоть что-то важное выудить из плачущей хозяйки квартиры. Увидев вернувшихся оперативников, Зиновьева обратилась к женщине:

– Надежда Петровна, вы, пожалуйста, успокойтесь и попробуйте ещё раз вспомнить с момента возвращения вашего мужа из командировки до сегодняшнего вечера. А я пока переговорю с сотрудниками.

Она решительным шагом прошла на кухню, достала из бокового кармана жакета папиросу. Подкурила и глубоко затянулась.

– Рассказывайте, – строго сказала она, выпустив мощную струю дыма.

– Никто ничего, – сухо сказал Подгорный.

– Понятно, – вздохнула Зиновьева и после небольшой паузы продолжила. – Хозяйка уехала провожать мужа.

– Простите, а муж у нас кто? – уточнил Андрей.

– Муж у нас инженер-химик. На севере работает. Зарабатывает очень хорошо. В гараже «Волга», полный дом барахла. Сами видите. Рейс был в 12:30. Выехали заранее. Вызвали такси на 9:00. Вернулась Надежда Петровна около двух. Предварительно зашла в магазин тут на проспекте и сразу домой. Ни во дворе, ни в подъезде никого не встретила. Открыла дверь ключом. Опять ничего подозрительного. И только минут через тридцать заметила, что шкатулка стоит на комоде.

– А где она должна стоять? – уточнил Подгорный.

– В верхнем ящике. Хозяйка говорит, что они с мужем никогда шкатулку с драгоценностями на виду не оставляли.

Зиновьева резким движением потушила папиросу и махнула головой, призывая за собой оперативников. Зашли в гостиную. Елена Яновна открыла поочерёдно все ящики комода.

– Смотрите внимательно, – сказала она. – Пойдёмте в спальню.

Зайдя в спальню, Зиновьева открыла шифоньер.

– Всё видите?

Собственно ничего особенного увидеть было невозможно. Всё обычно. Аккуратно сложенные личные вещи хозяев. Следователь открыла следующую дверцу.

– Вот в этой коробке из-под обуви, лежали деньги. Много, – продолжала Елена Яновна экскурсию по злосчастной квартире.

– Для меня много, – оглядывая отделение шифоньера, сказал Подгорный, – это двести рублей.

– Шесть тысяч, – шёпотом произнесла Зиновьева.

– Сколько? – в один голос переспросили опера.

Зиновьева не решилась ещё раз произнести вслух. Она показала шесть пальцев на руке.

– Там дальше комната детей, – продолжила следователь. – Дети студенты. Сейчас в стройотряде. Смотреть не будем. Там ничего не пропало. Там собственно и брать было нечего. Книги, учебники и личные вещи. Разве что магнитофон импортный. Но он большой и тяжёлый. Теперь вы всё видели. Есть мысли?

Подгорный долгим взглядом осмотрел ещё раз спальню. Потом зашёл в гостиную и заглянул в комод, сервант, в тумбочку под телевизором. Осматривал аккуратно, стараясь ничего не нарушить. Василий следовал строго за Андреем.

– Андрей, – наклонившись к товарищу, спросил Василий тихо. – А я могу задать вопрос потерпевшей.

– Конечно! Ты чего стесняешься?

Василий подошёл к хозяйке квартиры.

– Надежда Петровна, а вы уверенны, что в комнате детей ничего не пропало?

– Ну не знаю, – женщина тяжело дышала. – Если только я чего-то не видела у девочек. А так, даже Варина «Монтана» на месте. Эти джинсы месячную зарплату стоят. И наушники импортные муж подарил младшей. Дорогущие. Тоже вор не тронул.

– Значит там всё на месте?

– Вроде бы да.

– А можно я туда зайду, – спросил Василий то ли у хозяйки, то ли у Зиновьевой.

– Иди, иди, – безразлично сказала Зиновьева. – Посмотри.

Куприянов зашёл в комнату дочерей. Он не понимал, но что-то его туда тянуло. Его преследовало чувство, что в этой комнате он может найти ключик к разгадке преступления. Уже позже, спустя несколько лет, Василий стал основательно прислушиваться к своей интуиции. Его, так называемое шестое чувство, не раз помогало раскрытию. Но это он понял потом, а сегодня просто очень хотел осмотреть комнату, в которой ничего не пропало. Сразу было понятно, в комнате живут девочки. Аккуратно заправленные кровати стояли по разным углам. Письменный стол был один, но стула около него было два. На столе стопкой лежали какие-то учебники и цветные импортные журналы. «Ну а что? – думал Куприянов. – Девчонки. На уме красивые шмотки. Это нормально». Большой, четырёхсворчатый шкаф стоял справа от входной двери. Открывать его Василий не стал, раз хозяйка сказала, что самые дорогие вещи девочек на месте.

Куприянов постоял минуту, другую, внимательно запечатлев в памяти все, что видел в комнате, и вышел.

Выйдя на улицу после завершения всех обязательных процедур, Зиновьева села на лавочку у подъезда. Закурила. Через пару минут вышли Подгорный с Куприяновым. Зиновьева подняла голову и усталым голосом спросила:

– Ну бойцы! Есть свежие мысли? Что можете добавить?

– Про очевидное говорить не буду, – сказал Андрей. – Думается мне, что домушник может быть вовсе не местный. Не припомню я, чтобы так работали у нас. Тряхну сегодня информаторов.

– Вор уж больно аккуратный, – вставил Куприянов. – Отпечатков нет, ничего не сломано. Он или не торопился никуда, или знал точно, что где искать, или…

– Что или?!

Куприянов сам испугался своего предположения. Оно показалось ему нелепым. Однако вопросительные взгляды Зиновьевой и Андрея заставили говорить дальше.

– … Или это вовсе не вор.

– Не могу я так, Михаил Ревазович, – чуть ли не плача возражал кадровик Борисов. – Не положено так. Как я верну документы?

– Не знаю я как там у вас кадровиков, это делается, Толя, но увольнение Куприянова надо тормознуть, – Габашидзе, измученный дневной жарой, пытался настроить вентилятор. Тот упрямо не хотел дуть куда надо. То и дело опускался и дул в пол. – И вот этот противный прибор тоже не знаю, как настраивается. Надежда!