— И что мы будем делать, если нагрянут? — Джакс, нахмурившись, оглядел многолюдный двор. Четыре башни, две из которых уже начинали разваливаться, и несколько бревенчатых строений были разбросаны у подножия Стены, как будто их выронил из своих огромных ручищ какой-то рассеянный великан. С юга, востока и запада в просветах между домов был виден только заснеженный лес, вокруг замка не было никаких укреплений. — Может, велеть всем собраться в башнях, их хоть можно как-то защитить?

— Мы не для того столько добирались сюда, чтобы оказаться запертыми в каменных ловушках, — к ним подошел Геррик, за которым два воина тащили тщедушное тело, завернутое в черный плащ. — Да и завтра нас будет вдвое больше, чем сегодня, а послезавтра — втрое.

— Поставьте повозки полукольцом, так, чтобы все дома, в которых разместились люди, и все шатры оказались внутри, и пусть твои воины, Джакс, и твои, Геррик, охраняют получившуюся стену по очереди всю ночь, — решил Манс. Крепкие коренастые мужчины в косматых шкурах принялись растаскивать телеги и сани, и Манс, глядя, как замыкается вокруг полукольцо, подсвеченное огнями факелов и костров, понадеялся, что они переживут, по крайней мере, эту ночь и несколько следующих. На большее он не рассчитывал. Никакие укрепления их не спасут, если на них двинутся армии Семи Королевств, а это только вопрос времени. Бенджен и Джон до сих пор не вернулись, и ему некого было послать на переговоры. Он ничуть не сомневался, что его самого слушать никто из высоких лордов не будет. Оставалась Лианна. Но Мансу претила мысль использовать жену, а самому спрятаться за ней, как за живым щитом. Да, она была сестрой лорда Старка, и ее жизни в королевском войске, скорее всего, ничего не угрожало. Но Манс слабо верил в то, что закованный в доспехи собственной чести лорд Эддард Старк благосклонно отнесется к просьбе сестры пощадить своих вековечных врагов — одичалых. Он может просто запереть ее в Винтерфелле, прежде чем со всей доступной ему мощью обрушиться на них.

Манс приобнял Лианну за пояс, чтобы вместе с ней отправиться в башню. Верно, их ждут покои самого лорда-командующего, усмехнулся он про себя. Но тут на подготовленные вязанки сухого хвороста опустили маленький труп в черном плаще. Один из охотников подошел к костру, намереваясь его разжечь, и Манс отобрал у него факел. Пусть он дезертир и предатель, но этот старик когда-то был его братом. Его не должны сжечь молча, как павшую скотину.

— Я не помню, как его звали. — Мейстером в Сумеречной Башне был Маллен, хороший боец, хотя раны он лечил так себе. Имя мейстера Черного замка Манс тоже должен был бы слышать, однако в памяти ничего не всплывало. — Я не знаю, откуда он. — Семь Королевств велики, он мог быть откуда угодно, хоть из Дорна, в старости любая плоть сморщивается и любого цвета волосы седеют. — Но теперь его дозор окончен.

И он поднес факел.

3.

Они поднялись в башню, когда костер догорел. Спальня лорда-командующего была чисто прибрана, кровать застелена мехами. В очаг кто-то успел положить дров и разжечь огонь. Только еле уловимый затхлый запах свидетельствовал о том, что сюда несколько дней никто не заходил. Лианна подошла к высокому окну и открыла створки, впуская свежий ночной воздух.

— Если бы не Стена, отсюда были бы видны костры в лагере Тормунда.

Манс закрепил на стене факел.

— У старого плута все хорошо, — по крайней мере, подумал Манс, они должны на это надеяться. Небо за окном было уже черным, как плащ дозорного, но, в отличие от него, все усыпано блестящими звездами. В ясную погоду Иные обычно не нападают.

— Когда я смотрела на пламя, — проговорила Лианна, — мне вдруг показалось, что в нем летают драконы. Много драконов, маленьких… не больше стрекоз.

Она печально улыбнулась.

— Эймон, — вспомнил Манс. — Мейстера Черного замка звали Эймон. Тоже драконье имя.

— Джону бы понравилось.

Она все смотрела на почти невидимую в темноте черную громаду Стены, будто пытаясь просверлить ее взглядом. Манс догадался, что сейчас она думает не о Тормунде и не об умершем мейстере.

— Они вернутся. — Он положил ладонь на ее руку, лежащую на подоконнике, переплел свои пальцы с ее пальцами. — Твой сын и брат — умелые воины, и Игритт тоже. И Хаггон с Варамиром отправились им навстречу. Не сегодня-завтра они заявятся к Тормунду, вот увидишь.

Лианна потерлась головой о его плечо в ответ на утешение. На самом деле Манс думал, что эти двое — его пасынок и Бен Старк — где бы они сейчас не находились, были даже в большей безопасности, чем вольный народ здесь. За Стеной существовала только одна угроза.

Манс тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. На вещах, сваленных в кучу на полу возле кровати, притулилась его лютня. Он подошел и поднял ее. Провел большим пальцем по струнам — фальшивый звук заставил его поморщиться, — подкрутил колки и взял первый аккорд. Что бы ни ждало впереди, эта ночь им дана для отдыха — и любви. Он присел на кровать, поджав под себя ноги, пристроил лютню на колени и запел, глядя на жену:

У любви есть дар высокий —

Колдовская сила,

Что зимой, в мороз жестокий.

Мне цветы взрастила.*

Лианна слушала, стоя спиной к темноте за окном. Манс пел и любовался ее блестящими темными волосами, заплетенными в толстую косу, перекинутую на грудь, чистым лбом с четко очерченными линиями бровей. Он заметил, что ее ресницы затрепетали, и яркие губы чуть приоткрылись. Она распахнула и сбросила с плеч меховой плащ, прижала руки к вздымавшейся груди. Потом повернулась и закрыла окно, и толстые ставни отрезали их от всего, что было вчера, и что будет завтра. В эту ночь он играл ей самые красивые песни, которые знал, и те, что сочинил только для нее.

Сердце страсть воспламенила

Так, что даже тело

И в снегах бы не застыло,

Где кругом все бело.*

А потом он отложил лютню и обнял жену со всей бережностью к новой жизни в ее теле. Настало время для песни без слов, которую они исполнили вдвоем под громкий скрип старой кровати.

Лианна вскоре заснула, а Манс лежал, подложив под голову руки, и слушал ее ровное дыхание. Сон не шел. После короткой передышки возвратились тревожные мысли — опасность грозила со всех сторон, и Манс, как ни пытался, не мог просчитать, как им лучше действовать дальше, куда двигаться. Так в тщетных попытках уснуть он промучился почти до рассвета, когда узкая полоска между ставнями из черной стала серо-стальной, как лезвие меча.

С каждым следующим днем проблем становилось все больше. Ворота оказались слишком малы, чтобы сквозь них могли пройти мамонты, кроме самых маленьких детенышей. Великаны, некоторые из которых тоже могли протиснуться сквозь узкий ход разве что ползком, отказались бросать своих зверей, бывших для них главной ценностью. Им оставалась только одна возможность миновать Стену — отправиться на восток и обойти ее по мелководью Тюленьего залива, рискуя, что их заметят и атакуют вороны из Восточного Дозора.

— Может, их тоже мертвяки повырезали, — сплюнул Тормунд.

— Я бы не стал на это слишком рассчитывать.

Манс, скрепя сердце, отправил на восток отряды Джакса и Геррика. Они должны были передвигаться к югу от Стены и напасть на замок с тыла, чтобы дать возможность переправиться великанам. План был хорош, и другие вожди его одобрили, но Манса тревожило, что теперь у него осталось гораздо меньше воинов, способных защитить тысячи женщин и детей, постепенно расселявшихся вокруг Черного замка. В самом замке места давно не было, и вольный народ перемещался все дальше. Не обошлось и без стычек. Тенны, углубившись в отроги Северных гор, нашли два селения, принадлежавшие местным кланам, и разорили их. Когда до Манса дошла весть об этом, он только скрипнул зубами. Надежды на то, что никто из горцев не выжил, чтобы известить о нападении Винтерфелл, было мало. Потом, дальше к западу, отряд моржовых людей столкнулся с группой всадников в черном. Моржовые люди потеряли троих, двух ворон удалось подстрелить, но остальные ускакали на запад. Манс предположил, что это были разведчики из Сумеречной Башни, которых послали, чтобы узнать, что же произошло в Черном замке, и ломал голову над тем, вернулись ли они к сиру Деннису или же отправились к Неду Старку и Роберту Баратеону. Ему нужно было понять, с какой стороны ожидать нападения. И, наконец, когда в лагере Тормунда еще оставались не меньше пяти тысяч человек, это стало ясно. Орелл, главный среди оборотней в отсутствие Хаггона, подошел к Мансу, когда предутренний сумрак посветлел, и солнце показалось над деревьями.