— Маленьких Эйгона и Рейнис тоже убили в честном поединке? — не выдержала Лианна.

Бен отвел глаза. Джон устроился удобнее, обхватив руками колени и положив на них подбородок.

— Ты хочешь сказать, дядя, что, если я вернусь в Семь Королевств, Роберт примет меня с распростертыми объятиями и вернет трон?

Бенджен нахмурился.

— Ты мальчишка, Джон, а не король, — сказал он резко. — Я знаю, какая опасность вам угрожает, я сам столкнулся с этим… этими существами, которые убили моих братьев. Я предлагаю вам спасение, а ты сидишь и рассуждаешь о троне, на который не имеешь никакого права. Бастарды в Вестеросе ничего не наследуют.

Джон вскочил, сжав кулаки.

— Я не бастард! — выкрикнул он. Лианна шагнула вперед, чтобы встать между ними. Драконья кровь в ее сыне проявлялась редко, но бывали мгновения, когда она брала верх над старковской невозмутимостью, и такие вспышки пугали. Но Джон только глубоко вздохнул и добавил спокойнее:

— Я — Джон Таргариен, законный сын принца Рейгара Таргариена и законный король Семи Королевств. Мне не нужны милости от Роберта, я сам окажу ему милость — в тот день, когда его убью.

Бен тоже встал.

— Нехорошо, сестра, что ты забила ему голову этими сказками, — сказал он ей с осуждением.

Лианна скрестила руки на груди.

— Из Речных земель мы отправились на Остров Ликов. — Давно уже не вспоминала она обстоятельства своего первого брака, но сейчас вдруг вся сцена всплыла в ее памяти. — Когда лодка заскрежетала днищем по песку, солнце как раз опустилось за верхушки чардрев, которыми зарос весь остров. Рейгар на руках вынес меня из лодки. Казалось, сейчас все накроет полная темнота, но в листве вдруг стали зажигаться огоньки. Они мерцали, как звезды, кружили и двигались, и чем вокруг становилось темнее, тем ярче они горели. Их свет вел нас сквозь густой лес к чардреву, огромному и старому. Вокруг стояли зеленые люди в одежде из коры и листьев. Там мы преклонили колени и обменялись клятвами.

Бен смотрел на нее удивленно и даже немного растерянно.

— Ты этого никогда не говорила.

Лианна пожала плечами.

— Это было… небезопасно говорить. И тогда, и сейчас. Наибольшей милостью, на которую мне было позволено надеяться, было то, что Джона отберут от меня и отдадут в Ночной Дозор. Или убьют. И с тех пор ничего не изменилось, ведь так?

Не предполагая ответа, Лианна продолжила:

— Когда я просила Дозор о помощи, то просила не для себя. Не нужно спасать нас. Спасите их, — она мотнула головой, выбившиеся из косы волосы хлестнули ее по щекам. За тонкими стенками палатки она чувствовала, как живет огромный лагерь, как греются у костров, под шкурами, обнимая друг друга, мужчины, женщины и дети, и даже великаны, устроившиеся вместе со своими огромными косматыми мамонтами на стоянку на другом берегу реки. — Все они — живые существа. Неужели вы, дозорные, бросите их умирать от рук и чар нежити? И будете равнодушно смотреть на это со своей Стены?

Бен усталым жестом потер лоб.

— Ты просишь одновременно слишком мало и слишком много, сестра. Я могу спасти вас двоих. Я могу пообещать — и обещаю — что буду защищать вас ценой своей жизни. И Нед тоже — я уверен, что теперь, когда он стал десницей короля, он сможет потребовать от Роберта любые гарантии неприкосновенности для тебя и Джона. Но я не могу пойти к Роберту с просьбой пустить за Стену орду одичалых — тех самых одичалых, что веками грабили и убивали наших крестьян, которые боятся их как огня — и одновременно сообщить ему о том, что среди одичалых находится сын принца Рейгара, считающий его, Роберта Баратеона, узурпатором.

— Не нужно спасать нас, — глухо повторила Лианна. Она ожидала подобного возражения.

Но тут Джон поднял руку, привлекая внимание.

— Ты хочешь сказать, дядя, что если я отрекусь от своих притязаний и признаю Роберта королем, он разрешит вольному народу поселиться к югу от Стены? Ты уверен в этом?

У Лианны сжалось сердце. Она знала, как мечтал ее сын отомстить за отца и показать себя достойным его памяти. Знала, что скрывалось сейчас за его спокойным голосом. Ей хотелось броситься к нему и обнять, но вместо этого она застыла на месте. Это было его решение.

Бен, кажется, тоже понял это. И покачал головой.

— Я уверен только в том, что сделаю для этого все возможное. Уверен, что Нед сделает. Хотел бы я обещать большее, но не могу. В этом, по крайней мере, есть хоть какая-то надежда. Другой я не вижу.

Джон обдумал его слова с бесстрастным лицом.

— Хорошо, — наконец, сказал он. — Я пойду с тобой, если действительно другой надежды не будет. Я помню, что я тебе должен. Но сначала… — он погладил кожаные ножны своего меча, — сначала я хотел бы проверить кое-что. Последнее время мне снились странные сны. Белое дерево с человеческим лицом, более живым, чем все вырезанные на чардревах лики, которые я когда-либо видел. Оно зовет меня в какое-то место, которое находится где-то к северу отсюда, — Джон на мгновение замолчал и прикрыл глаза, потом продолжил: — Я думаю, я узнаю его, когда увижу. Оно обещает… обещает нечто, очень важное для нашего спасения. Я рассказал об этом старейшинам, Хаггону и Гризелле, они уверены, что снится мне это не просто так. Что такие сны посылают боги, и мне нужно отправиться на зов.

— Мы уже говорили об этом, — прервала его Лианна. Она знала об этих его снах, и они ее пугали. — Все это слишком расплывчато и слишком опасно. На нас и так постоянно нападают. Ты вряд ли найдешь кого-то, кто захочет тебя сопровождать, а далеко ли ты уйдешь на север в одиночку?

Сын был уже взрослым, и она понимала, что давить на него и навязывать свое мнение неправильно, но мысль о том, что он вернется упырем с черными руками и синими глазами, была хуже смерти. Обычно, когда Лианна так резко высказывалась против каких-то его идей, Джон смирялся и отступал. Но не сейчас.

— А если я буду не один? — Джон повернулся к Бену. — Дядя, ты видел упырей и Иных, сражался с ними и смог добраться досюда живым. Ты пойдешь со мной?

Несколько мгновений Бен серьезно смотрел на него, потом наклонил голову.

— Мы верим в одних и тех же богов. Если они обещают помощь, то я пойду с тобой, племянник.

Лианна только обреченно вздохнула. Настал ее черед смириться.

========== Часть 14. Сны и явь ==========

1.

Джону снилась битва. Воины вольного народа выкрикивали грозные боевые кличи, устремляясь вперед, на ряды закованных в железо рыцарей. Рыцари были ростом с небольших великанов, и их нестерпимо блестящие доспехи щетинились шипами и рогами. Они выставили вперед длинные копья, и как только первая волна атакующих достигла их, люди начали падать. Джон узнавал лица: Великий Морж, магнар теннов, Хаггон, Тормунд… Манс все еще бился, в самой гуще врагов, его длинный меч вздымался и опадал, черно-красный плащ развевался, как знамя, и это дарило надежду. Но тут Джон посмотрел назад, и надежда пропала. Они были окружены: с севера тоже подошли рыцари. Их лица были белы, как снег, глаза горели синим огнем, а ледяные доспехи сверкали еще ярче железных. Джон в ужасе закричал — и проснулся.

Огонь в жаровне, похоже, погас. В палатке было темно и очень тихо, не слышалось даже дыхания спавшего там же Бенджена.

— Мы обречены, — беззвучно прошептал Джон в эту темноту, — но если я сдамся… Если я предам память об отце и позволю Роберту править… Поможет ли это спастись остальным?

О своем спасении он не думал. Он знал, что не сможет жить в королевстве под властью убийцы отца. Уйти в Ночной Дозор или броситься на меч? Он подумал о матери и закусил губы. Она ведь тоже не сможет. Что бы сделал на его месте отец — сдался бы или сражался до последнего?

Джон как наяву увидел серебряного принца, умершего еще до его рождения, из темно-индиговых глаз которого текли кровавые слезы. А потом серебристые пряди вздернулись вверх, превращаясь в толстые корявые ветви, слезы застыли подтеками смолы в складках древесной коры, а рот, ставший безгубой впадиной, произнес: