– Потому что я его знаю. Знаю Соловья. У него голос совершенно не такой, как у вас.

– Какой же у меня голос? – не удержался Щербатский и сделал шаг к ней навстречу.

– Ваш голос звучит мягко и по-доброму…. Кроме того, такие выражения, как: «красота удивляет», более не присущи Соловью. Он стал грубым, жестоким человеком. А прежде… Прежде всё было не так…. Он был другим. Простите, – спохватилась Кити, точно вернувшись из неожиданно нахлынувших воспоминаний, – сама не знаю, зачем я вам это всё рассказываю…

– Мне приятны ваш голос и ваши слова…

Кити удивлённо вскинула брови, а затем внимательно посмотрела на собеседника. Всё это время его скрывала тень, и девушка могла видеть лишь его яркие глаза, но в тот момент, когда незнакомец сделал шаг в её сторону, он, сам того не подозревая, вышел на свет. Рассеянный, бледный свет луны упал на его лицо и плечи. Кити теперь без труда могла разглядеть его.

Пристально вглядываясь в его лицо, она шагнула к нему. Теперь они стояли совсем близко друг к другу, в одном сиянии луны. Протянув руку, при желании Щербатский мог легко коснуться её. Он неотрывно смотрел на неё, она – на него.

– Вы не желаете снять свою маску? – поинтересовалась Кити.

– А вам бы хотелось, чтобы я снял её?

– Не стану отрицать…. Да! Мне бы хотелось, – совершенно осмелев из-за жуткого любопытства и чего-то ещё, будоражащего и не совсем осознанного, произнесла она, сделав ещё несколько шагов навстречу к мужчине.

Вольф всегда восхищался Кити, даже когда она была девочкой-подростком, а теперь перед ним стояла сказочная нимфа в восточных шелках. Долгое время скитаясь по чужой стране и знакомясь с её бытом и культурой, Щербатский всегда фантазировал, что если русская княжна примерит на себя одеяние султанской наложницы. Кити в эту ночь своим обликом удовлетворила его любопытство сполна. Чуть прозрачный, лёгкий шёлк всех оттенков синего ярко подчёркивал голубизну её неповторимых глаз.

Щербатскому до боли, до стона захотелось заключить её хрупкую фигурку в крепкие объятия. Сделав глубокий и резкий вдох, он самоотверженно произнёс:

– Подарите мне свой поцелуй, и тогда вы узнаете, кто перед вами.

Не успев осознать всей скандальности просьбы незнакомца, Кити, чуть заметно кивнув, приблизилась к нему почти вплотную.

– Мне кажется, я вас знаю, – вглядываясь в голубые глаза, смотрящие на неё из-под маски с нескрываемым восхищением, предположила Кити.

В своём безудержном любопытстве, словно очарованная загадочным сиянием в глубине льдисто-голубых глаз незнакомца, Кити, приблизив к нему своё лицо, прошептала:

– Я знаю, что вас знаю.

Не в силах отказать себе в подобном блаженстве, Щербатский, чуть склонившись над ней, сам преодолел то краткое расстояние, что разлучало его губы с губами Кити.

Это было столь же восхитительно, сколь и невероятно. Ему будто вновь даровала судьба надежду познать самые значимые моменты человеческого существования. Потеряв возможность видеть Кити, слышать её голос, находиться рядом с ней, он будто перестал замечать ориентиры. Те тропки, которые могли привести его к простому человеческому счастью. И теперь, чувствуя её губы, Щербатский будто вновь мог познать страх, радость, отчаяние, надежду… Ощущение от нежных губ Кити оказалось такое сильное, будто это случилось с ним в первый раз…. Голову понесло, и все правильные, порядочные мысли в один миг покинули его. Вольфу захотелось продлить поцелуй, сделав его бесконечным.

«Осторожно, старина», – предостерёг внутренний голос. Но Вольф не прислушался к нему. Тем более что в этот момент Кити раскрыла свои восхитительные губы.

Щербатский распахнул глаза и едва слышно произнёс её имя. Взглянув на пылающее лицо девушки, он снова закрыл глаза, всем своим существом отказываясь от неё оторваться. Обхватив тонкую талию Кити, он ещё ближе притянул её к себе, с наслаждением ощущая мягкие и податливые формы тела, идеально подходящие его объятиям. Точно тонкая лоза, обвив его шею руками, Кити ещё крепче прижалась к нему.

Поцелуй стал глубже, заставив Вольфа позабыть о его выдержке. Он дал себе слово не приближаться ни к ней, ни к её семье. И что же в итоге?! Отец этой неземной девушки только как четверть часа назад предложил ему помощь и укрытие, а он, Щербатский, мало того, что втягивал в это дело его дочь, так ещё и жадно, бессовестно целовал её, увлекаясь и увлекая её за собой познать нечто большее, восхитительно большее… Почему же всё вдруг так непоправимо осложнилось? Почему? Он прекрасно знал, что не стоило оставаться с ней наедине ни минуты. Не рассчитал, что будет сражен её красотой. Не думал, что его взор так изголодается по ней. Не представлял, что вновь так безжалостно и быстро попадёт под её чары. Что сначала невинное прикосновение её губ воспламенит его желание до безграничной степени. Что он будет околдован огромными сияющими глазами, нежными губами. Он безумно и безнадёжно скучал по ней.

– Хватит, – с неимоверными усилиями отстранив девушку от себя, хрипло произнёс он.

– Вы первый поцеловали меня, – не успев очнуться от томной неги, чуть слышно ответила Кити.

– Моя ошибка не даёт права ошибаться вам.

– Как это удобно, не правда ли?! – пытаясь понять, что же стало причиной подобной перемены, сурово произнесла Кити.

– Вас скоро хватятся.

– Откуда вам знать?

– Возвращайтесь на бал.

– Не раньше, чем вы исполните то, что обещали, – упорствовала Кити.

«Олух! – мысленно выругал себя Щербатский. – Знал же, что от неё нужно бежать, как от огня!»

– Даю вам слово, что следующим днём вы меня раскроете, – пообещал он девушке.

– Как же так? Тогда и целовать вам меня нужно было «следующим днём».

Мысль о возможности повторения этой сладкой пытки привела сердце Щербатского в трепет. Вряд ли он наберётся смелости ещё раз подвергнуться такому испытанию и вряд ли сможет держать себя в руках. «А ведь лучше бы держаться от неё подальше», – вновь вызвался напомнить внутренний голос. Впредь он так и будет поступать, по крайней мере, до тех пор, пока не убедится, что его друзьям ничто не угрожает. Он будет полностью избегать и сторониться её, и уж тем более никаких прикосновений. Стоит ему дотронуться до неё, и он теряет разум.

– Я прошу вас проявить терпение. Завтра мы увидимся вновь, и обещаю, вы поймёте, кто я, Кити, – прошептал Щербатский, прежде чем скрыться за живой изгородью парка.

***

Торжественные фанфары и нескончаемые аплодисменты приветствовали молодых людей после официального объявления об их помолвке. Анри и Анна в сопровождении баронессы Лихониной принимали поздравления и многочисленные пожелания.

Мари стояла поодаль, выжидающе оглядываясь по сторонам. Наконец, она заметила своего супруга, стремительно направлявшегося в её сторону.

– Как твой вечер, дорогая? – подойдя к Мари и нежно поцеловав её в висок, поинтересовался князь.

– У меня всё хорошо, а как у тебя и твоего друга?

– Ты о ком? – с непониманием взглянул на супругу тот.

Мари, ничего не сказав ему на это, только закатила глаза.

– Не желаешь поздравить Анну и Анри? – спросила она.

– Конечно, поздравим. Только… А где же Кити? Думаю, она тоже хотела бы поздравить друзей.

– Я её уже давно не видела.

– Это как? – напустив на себя серьёзный вид, удивился князь. – Компаньонка моей дочери не знает, где её подопечная?!

Князь лукаво улыбнулся и, наклонившись к Мари, уж было собирался завладеть её губами, но она оттолкнула его и гневно прошептала:

– Что ты делаешь?!

– Целую свою жену.

– Прекрати немедленно! Все смотрят, – шутя, отбиваясь от мужа, проворчала Мари.

Князь увлёк супругу за огромные кадки экзотических растений, где их никто бы не мог увидеть, и одним движением стянул с её лица маску:

– Я скучаю по твоим глазам.

– Тебя весь вечер нет рядом, – выказала ему свою обиду Мари.

– Были дела, но теперь я займусь тобой, – прошептал князь у самых губ Мари.