Её чадра, и в минуту намокшие волосы чёрным, тяжёлым палантином развевались за её спиной, глаза гневно сверкали на мрачном унылом фоне бушевавшей стихии. Сетеней была похожа на Богиню Мести, ведущую за собой по пятам младшую Богиню Справедливости.

Щербатский на мгновение залюбовался нереально-дивной картиной, как и все на палубе. Казалось, неумолимое время замерло, даря возможность мужчинам вдоволь восхититься чистой красотой.

Но Сетеней, не тратя драгоценное время, в миг оказавшись рядом с Щербатским, крикнула, преодолевая вой ветра и шум бесноватых волн:

– Протяни мне руки!

Щербатский без раздумий повиновался приказу, и женщина в два проворных движения освободила его от ненавистных оков.

– Где Кизляр?.. – только и успела выкрикнуть Сетеней, прежде чем огромная волна накрыла судно, безжалостно смывая за борт вся и всех, кто не успел удержаться хоть за что-нибудь.

Пронзительный холод окатил Щербатского наступившей волной, пробрав до костей, но он не выпустил из сжатого кулака чадру Сетеней. Притянув её ближе к себе и обхватив, он прижал её к мачте, обмотав её тонкую талию верёвкой.

– Держись, женщина! – почти прорычал Щербатский и кинулся на помощь Селиме, которую волна откинула на другую сторону судна.

Море бушевало и свирепствовало, обрушивая на «Перваз-бахри» всю свою силу и мощь. Шторм настиг судно столь неожиданно, что турки, не успев спустить паруса, лишились брамселей в одно мгновение. Ветер, словно взбесившийся пёс, налетев, разорвал ткань в клочья и теперь, казалось, точно забавляясь обрывками беспомощно метавшейся парусины, продолжал свою кровожадную игру.

Вольфу удалось отыскать Селиму, запутавшуюся в сетях и благодаря этому не вывалившуюся за борт. Освободив девушку от пут, Щербатский перебежками оттащил её безвольное тело к грот-мачте, где до этого оставил Сетеней.

– Что с ней, Мейвели, что с моей сестрой? – испугалась женщина и, прижав Селиму к груди, откинула с её лица мокрые волосы.

– Она наглоталась воды, – выкрикнул Вольф, – переверни её, переверни вниз лицом.

Сетеней наклонила сестру, как сказал Щербатский, сделав пару лёгких ударов по спине девушки, в попытке освободить её легкие от воды.

Как только Селима начала откашливаться и смогла вдохнуть полной грудью глоток воздуха, новый поток волн, словно взбесившиеся химеры, обрушился на несчастных, казалось, с удвоенной силой.

– Где Кизляр? – повторила свой вопрос Сетеней, дрожа всем телом и отплёвываясь от солёной воды.

– Евнух в трюме, следует нашему плану, в отличие от тебя, – пытаясь преодолеть ревущий шторм, ответил ей Щербатский, – почему ты здесь?!

– Паша приказал выломать дверь в мою каюту, я не могла больше медлить! – попыталась объяснить свою поспешность Сетеней.

Щербатский окинул взором палубу, пытаясь рассчитать их путь к лодкам. Понимая, что даже если он справится с узлами, то в одиночку опустить на воду в момент бушующего моря лодку у него не выйдет, да ещё нужно будет постараться уберечь от смывающих за борт волн двух женщин.

– Ждите здесь, – крикнул Щербатский и устремился к левому боканцу, на котором висели шлюпки.

По плану Кизляр должен был обозначить красной материей пробоину по левому борту фрегата, «но в такой шторм евнуха наверняка давно уже унесло в открытое море», – подумал Щербатский, но решил всё же проверить.

Подгадав нужный момент и намотав на кулак цепь такелажа, Вольф перегнулся через бакборт судна.

Поначалу Щербатский не мог поверить своим глазам. Он даже склонялся к мысли, что его воображение сыграло с ним злую шутку, заставив принять желаемое за действительное. Длинный кусок палантина, насквозь пропитанный водой, стал тёмно-красным, почти бордовым. Материю крутило и полоскало, как в адовой воронке.

Щербатский с восторгом подумал в этот момент о евнухе Кизляре и поторопился вернуться к сёстрам-черкешенкам.

Как только Вольфу удалось добраться до женщин, на верхней палубе появился сам Омир-паша, в сопровождении начальника стражи и ещё двух евнухов – верзил.

– Ольдюр ону6! – указав перстом на Вольфа, что было мочи выкрикнул свой приказ паша.

Видимо, терпение паши всё-таки имело свои пределы и границы. Щербатский был уверен, что кровожадный паша не зря каждый раз оставляет ему, Щербатскому, жизнь. И дело было далеко не в желаниях и увлечениях Сетеней. При других обстоятельствах паша за одно это мог снести Щербатскому голову, но что-то его останавливало. «Что же?..».

Вольфу это было уже не дано узнать, так как именно в этот момент он решил покинуть проклятое судно.

Схватив за руку Сетеней, Щербатский потянул её к левому борту, где маячил красный знак о том, что Кизляр сдержал слово и лодка на воде.

Дождь поливал, обрушиваясь сплошным водопадом, вода наступала со всех сторон. Переждав очередной накат волн, Щербатский ринулся к спасительному левому борту, увлекая Сетеней за собой. Им удалось проскочить меж неуклюжих евнухов Омира, но начальник стражи успел поймать Селиму. Изо всех сил девушка ударила его по ноге, чуть ниже колена, и, взвыв от боли, он был вынужден выпустить её, но путь к сестре ей был отрезан двумя подоспевшими громилами. Очередной накат волны приостановил охоту на девушку, и все, вцепившись в канаты или обхватив мачту, пережидали морскую вспышку гнева.

Как только водная стихия, отхлынув на какое-то время, вновь утихла, евнухи организовали, кольцо вокруг Селимы, оттесняя её к корме, подальше от сестры.

– Селима! – крикнула Сетеней, пытаясь вырваться из удерживающих её рук Щербатского.

– Не упустите девчонку! – кричал Омир-паша. – Сетеней никуда не денется без своей маленькой сестрёнки. Так ведь, моя красавица?! – обратился он к своей любимой наложнице.

Бедная Селима, как мокрый загнанный зверёк, озираясь по сторонам, всё отступала и отступала, пока не почувствовала спиной преграду. Оказавшись в безвыходном положении, девушка взобралась на корму и, послав сестре любящий взгляд, быстро прошептала:

– Я верю в Хабзэ от Тха. И я верю в свой Путь Хабзэ от Тха. Я верю в пути, указанные Тха в его посланиях. И я хочу жить в соответствии с Хабзэ, дабы вечно пребывать в Храме.

Сказав это, Селима кинулась за борт.

– Се-ли-ма-а-а!!! Нет! – обезумев от горя, закричала Сетеней.

Грубо и громко выругавшись, Щербатский за четыре шага преодолел расстояние до кормы, не позволив прийти в себя ошарашенным евнухам, ловко вскочив на корму, он прыгнул вслед за девушкой.

Но её чёрная головка более не появлялась над штормовыми пенистыми волнами.

И стала она как спящая красавица среди моря.

Поместье Ольденбургское – одна из провинций Российской империи.

Март, 1859 год.

Всю ночь Кити не сомкнула глаз, и вот теперь, встречая рассвет, она сидела в своей огромной постели в ворохе раскиданных подушек и скомканных простыней. Её обычно блестящие локоны цвета солнца сейчас напоминали взъерошенную копну сена. Но все эти обстоятельства беспокойной ночи не лишали княжну её бесподобной красоты и очарования. Лёгкая нервозность заставляла по-особому блестеть её глаза, и осунувшиеся щёки всё равно имели прелесть нежно-розового лепестка только-только распустившейся розы. В лице девушки угадывалась напряжённость, она не мигая, глядя строго перед собой, вновь и вновь пыталась воссоздать вчерашнее происшествие. Эту встречу, поразившую её, разговоры, приведшие её в оцепенение, взгляд, и эту одну единственную улыбку, изумившую её, всего одну, направленную в её сторону. И более ничего!

Она ждала его долгих пять лет!!! И он, наконец, вернулся. Кити готова была лишиться чувств от радости, но сдержанность Щербатского во время вчерашней встречи, холодность его тона ошеломили её. Кити не могла в это поверить! Общаясь с отцом и Мари, он только бегло окинул её взглядом, мило ей улыбнулся в знак приветствия и невозмутимо продолжил разговор с отцом, более не замечая и не обращая внимания на несчастную Кити.