Конец наступил в связи с маньчжурским завоеванием края: «Так пало народное самоуправление, но этим еще не был нанесен смертельный удар сайотской самобытности, и до последних лет она ярко светилась во многих проявлениях их общественной жизни. Не заглушили ее и русские колонизаторы, несмотря на их горячее желание скорее покончить с поганой ордой, но за недалекое будущее делается страшно, ибо разлагающее влияние двух заботливых соседей сильнее сжимает кольцом ослабевший в непосильной борьбе сайотский народ»115.

Обозначив особенности истории края, перечисляя все умения, навыки тувинцев, Сафьянов подводит итог: «…у сайот есть, несомненно, своя история, своя, хоть и своеобразная, культура, что жили они прежде свободно и богато; есть среди них люди очень интересные, уровень их духовного развития не так уже низок и, как видите, их сказки не лишены даже поэзии, а язык довольно разнообразен, я скажу, даже красив своими образными выражениями. И что если бы этот симпатичный народ не был раньше порабощен китайцами, а мы, русские, вместо самой бессовестной эксплуатации его, помогли бы ему, как добрые соседи, он бы теперь, вероятно, ушел далеко по пути прогресса»116.

Как настоящий гуманист, Сафьянов заключает: «Не берусь судить, насколько этот край нам нужен и имеет ли то или иное его будущее какое-нибудь значение для нашего государства, но скажу только, что в переживаемое нами время, когда в борьбе за право и справедливость гибнут миллионы людей и тратятся миллиарды денег, не мешало бы обратить внимание и на маленький Урянхайский край и отнестись к нему более гуманно и справедливо»117.

Неудивительно, что даже после одних этих слов почитается в Туве этот деятель, крайне важным считается его вклад в историю республики.

В дальнейшем мы попытаемся обобщить те впечатления и представления о тувинцах, которые стали складываться в рамках постреволюционного этнографического изучения народа у представителей российской, советской науки из столичных научных центров, а также местных кадров ученой интеллигенции.

В начале ХХ в. геополитическая ситуация в регионе изменилась: в результате Синхайской революции 1911 г. пала Маньчжурская империя Китая и независимость получили не только Монголия – крупнейший вассал империи, но и Урянхайский край – Тува. Также изменилась ситуация в самой России в 1917 г., где, как мы знаем, произошла Великая Октябрьская революция.

Между этими двумя судьбоносными революциями тувинцы после длительной череды бурных событий, метаний местных князей в итоге в 1913 г. выбрали вариант покровительства «Белого царя» – российского императора Николая II. И это было неудивительно, учитывая и разросшиеся экономические и политические связи тувинцев с русскими, очевидно большее неприятие китайцев и монголов, руками которых первые жестко управляли территорией и обирали жителей. В 1914 г. был объявлен протекторат России над Урянхайским краем, и с этого момента вся дальнейшая история Тувы шла в сторону дальнейшей интеграции с российским государством118, вплоть до добровольного вхождения уже в состав Союза Советских Социалистических республик в 1944 г.

Сейчас с учетом падения СССР и ухода в прошлое советских коммунистических идеалов интеграция Тувы с Россией оценивается по-разному. После нескольких десятилетий однозначно положительной оценки, в 1990-х гг. появились резко негативные мнения. Их сторонники обычно апеллируют к тому, что Тува была больше монгольской территорией и у тувинцев больше общего с монголами, чем с русскими, что в имперские времена Тува оставалась политически независимой, а от царских губернских чиновников Енисейской губернии осуществлялось лишь «военное и административное управление», что «тувинцы не желали не только советской власти, но и независимости; они хотели, как и во все предшествовавшие века, быть в составе Монголии», что «Тока тайно от собственного народа лишил Туву независимости, причем присоединил ее совсем не к тому государству, к которому сами тувинцы желали присоединиться», – таковы суждения некоего Е. Трифонова, опубликованные на портале интернет-журнала «Историк»119. Подобные же слова звучат от всех, кто негативно оценивает и «оккупацию» советским государством других территорий, в том числе Прибалтики. К сожалению, они явно высказываются безо всякого серьезного исследования, изучения общественного мнения в самой Туве, практически основываясь только на исторических фактах, свидетельствующих о перегибах, репрессиях, сопротивлении, жестком авторитарном правлении и пр. Вне всякого сомнения, отрицать их нельзя. Но и не стоит столь огульно, без учета мнения жителей республики считать, что тувинцы тогда считали лучшим для себя.

Мнения серьезных исследователей более взвешенные и не стремятся к крайностям. Да, советский период было сложным и противоречивым как для Тувы, так и для всей России, для всех постсоветских ныне независимых государств – республик Союза. Но если всё же попытаться оценивать ситуацию с общих позиций, то нельзя не признать, что Тува получила импульс для развития, сохранила целостность этноса (по демографическим показателям количество тувинцев – представителей титульного этноса республики выросло), многое из национальной культуры тоже сохранилось, в том числе основа менталитета, хозяйственной культуры. Потери тоже были и достаточно большие, о них тоже необходимо говорить. Но что необходимо признать сейчас, с «высоты» XXI в. – это что тувинцы и Тува сохранили себя и продолжают, пусть со всеми проблемами нового века, развиваться. И это уже в противовес тому, что видели наблюдатели рубежа XIX–XX вв., когда говорили об угасающем, практически вымирающем народе.

Попытаемся суммировать те взгляды, которые распространились в период развития научных знаний о Туве, когда в ХХ в. тувинцев и тувинскую культуру стали изучать не просто как изживающих себя «инородцев», но как народ, который начал строить свою жизнь.

Здесь мы также выделим некие условные этапы, когда были распространены определенные представления о тувинцах и соответственно тувинском национальном характере. Во-первых, достаточно много литературы о том, как представляли тувинцев «внешние» исследователи – ученые советские, которые специально приезжали в Туву с целью изучения прежде всего традиционной культуры, а также анализа хода прогрессивных социалистических изменений в образе жизни населения. Этот пласт представлений имеет свои особенности, прежде всего в плане идеологизации, который следует учитывать. Во-вторых, с середины ХХ в. у тувинцев появились и начали активно работать свои национальные кадры – ученые, которые также следовали в русле идей своих наставников из столичных научных центров, где они получали образование и теоретическую подготовку. В-третьих, мы можем говорить об усилившейся школе местных тувиноведов, образовавших в итоге в конце советского периода уже центр тувиноведения, поскольку представителей столичной науки, постоянно занимавшихся исследованиями Тувы, становится всё меньше и меньше. Постсоветское же тувиноведение в основном сконцентрировалось в самой республике.

Итак, какими видели тувинцев приезжающие советские ученые – этнографы, экономисты, историки, археологи? Откроем и перелистаем не только академические труды Л. П. Потапова, С. И. Вайнштейна, Е. Д. Прокофьевой, Н. А. Сердобова и др., но и посмотрим на имеющиеся записи с путевыми впечатлениями других авторов.

Одной из настольных книг для этнографов, историков тувинской культуры является книга советского ученого Л. П. Потапова «Очерки народного быта тувинцев» (М., 1969). Исследователь, родом из Алтая, получил подготовку в одном из главных в те времена центров обучения отечественных востоковедов и сибиреведов – Ленинградском университете. Он считается специалистом по шорцам, алтайцам, хакасам, тувинцам, работал также с экспедициями в Узбекистане. Непосредственно тувинцами занимался в 1940–1960-х гг., руководил комплексной Саяно-Алтайской экспедицией, работа которой охватила Горный Алтай, Шорию, Хакасию и Туву, в 1957 г. преобразованную в Тувинскую археолого- этнографическую экспедицию, перед которой была поставлена задача изучения этногенеза и истории тувинцев. Экспедиция вела работу с 1957 по 1966 г. Сам Л. П. Потапов вспоминал, что его поездки в Туву заняли у него 11 лет жизни120.