— Марта, не грусти, — сказал Роланд и робко протянул руку, которой до этого поглаживал ее предплечье, и вытер слёзы с лица. — Ничего же страшного не произошло, во всяком случае, для тебя.
Марта посмотрела на него сквозь мутную завесу слез и улыбнулась.
— Спасибо тебе.
— За что? — удивленно посмотрел на неё парень. — Я ничего не сделал. Тем более что тебе моя любовь, как мертвому припарка. Я ж не Айс. Признайся, что скажи он эти слова, ты бы не плакала, а скакала от радости на одной ножке и висела у мелкого засранца на груди.
При упоминании имени златоглавого Марта зарыдала ещё громче. Роланд, растерявшись, притянул девушку к себе. Да, он не должен был ее касаться, не имел права, но как удержаться, когда она так плачет? В конце концов, он — мужчина, и должен вести себя соответствующе, особенно после своего нечаянного признания, из-за которого сейчас больше всего на свете хотел провалиться сквозь землю.
До самого рассвета они сидели у потухшего костра. Марта успокоилась не скоро, а Роланд все то время, что она плакала, укачивал ее на руках, словно ребёнка и гладил по голове. Он наслаждался этим подаренным судьбой шансом. Пусть с наступлением рассвета магия ночи рассеется, пусть он больше никогда в жизни не сможет почувствовать не по возрасту загрубевшими пальцами шелк ее волос, но за одно это мгновение искреннего счастья Роланд готов отдать все, что имеет. Даже жизнь.
С первыми лучами солнца Марта встрепенулась и резко отстранилась. Роланд не хотел ее отпускать, но знал, что по-другому быть не может. Она ему не принадлежала: ее сердце отдано на съедение заносчивому подонку Айсу.
— Ты придешь ещё? — собрав все свои душевные силы, набравшись смелости, тихо спросил Роланд.
— А ты этого хочешь? — Она отвернулась и разговаривала, кажется, не с ним. Роланду отчаянно захотелось подойти к ней, резко развернуть к себе лицом и, как следует, тряхнуть за плечи. Ему не нужна ее тупая покорность. Он, в конце концов, человек и достоин элементарного уважения. Роланд знал, к нему можно относиться по-всякому, но он тоже имеет право на любовь, уж точно не меньше Айса.
— Марта, делай, что хочешь, — почти закричал, еле сдерживая себя, Роланд. — Хочешь играть? Играй. Только мы будем вместе играть, понимаешь? Я не позволю пользоваться собой в чьих-то целях, кто бы этот человек ни был. Поняла меня?
Марта резко повернулась, а в глазах понимание.
— Да, — чуть слышно ответила она.
— Тогда я буду ждать тебя на дальней поляне сегодня с наступлением ночи. Если хочешь, приходи. Но вдруг не придешь, поверь, плакать не буду, и не повешусь. Мои слова в силе: я люблю тебя. Любил и всегда буду. А теперь решай сама, чего ты в этой жизни хочешь. Но, чтобы тебе легче думалось, скажу только, что, если придешь, то никуда я тебя больше от себя не отпущу, поняла? А теперь иди!
Марта кивнула, не проронив ни единого слова, и бесшумно ушла, оставив Роланда одного в рассветной тишине.
Весь день он ее не видел. Вернее, не хотел видеть. В то, что Марта придёт, он не верил. Зачем ей это? Словно раненый зверь, он метался от одной палатки к другой, ища себе занятие, хватаясь за сто тысяч важных дел одновременно, нигде не задерживаясь дольше, чем на несколько минут. Роланд никогда ещё не чувствовал себя глупее. Зачем он признался в своих чувствах? Зачем выставил себя на посмешище? Так получилось, а теперь невозможно забрать обратно сказанные у догорающего костра слова. Во всяком случае, Роланд надеялся, что Марта не станет потешаться над ним.
Ночь приближалась, и чем темнее становилось небо, тем хуже чувствовал себя Роланд. Ярость и обида душили его. Несколько раз он чуть было не подрался с не вовремя подвернувшимися под руку товарищами. Драки в биографии Роланда случались часто, поэтому мало кто обратил на это внимание, ведь дня не проходило, чтобы кто-нибудь не зарабатывал кровавую отметину на теле от кулаков Роланда. Рукопашные схватки с ним в отряде были таким же привычным делом, как закат или ветер.
С наступлением полной темноты, когда соратники разошлись по палаткам, Роланд понял, что назад дороги нет: нужно идти в условленное место и ждать. Ожидание — вот все, что ему осталось. И крошечная надежда, что жила в самой глубине его сердца, погребенная под толщей сомнений.
Придя на поляну, Роланд сел на землю, привалившись спиной к могучему стволу старого дерева, закрыл глаза и стал ждать. То ли Марту, то ли восход. Он дал себе слово, что не уйдет отсюда до рассвета. Он боялся, что она не придет, но еще больше он боялся увидеть ее маленькую фигурку, робко переступающую с ноги на ногу. Он не понимал, что Марта от него хотела. Он никогда ее не понимал. Знал, что она любила Айса всей душой. Тогда зачем ей он? Столько вопросов и ни одного ответа.
Услышав шорох, Роланд напрягся, но подниматься не стал. Даже не достал из-за пояса нож. Просто открыл глаза и смотрел во тьму, что окутывала поляну.
— Это ты? — спросил тьму и не получил никакого ответа. Шорохи прекратились, и Роланд решил, что это просто игра воспаленного воображения. Не могла это быть Марта, просто не могла. Ей нечего здесь делать.
— Я, — тихий голос, такой знакомый, эхом отдался в его измученном сознании. Это она! Она! Она пришла! Захотелось вскочить на ноги и танцевать до полного изнеможения, только бы не задохнуться от этого внезапного счастья.
— Так выходи, — только и сказал, борясь с желанием самому подбежать к девушке и подхватить на руки. Всему свое время — он не будет спешить.
Легкий звук ее шагов. Она нерешительно вышла и стала перед ним, покорно опустив голову и вытянув руки вдоль тела. Он хотел спросить, почему она боится его? Что он сделал такого, что могло так сильно напугать эту маленькую, но такую смелую девушку. Он чувствовал ее страх всеми фибрами души, но так и не мог понять его природу. Ее страха он не желал.
— Подойди и присядь рядом, — попросил он как можно ласковее. Во всяком случае, он очень старался, чтобы получилось ласково. — Сегодня такая чудесная ночь.
Он не столько услышал, сколько почувствовал, как она тихо вздохнула и неуверенно подошла ближе. Запах ее тела, волос окутал облаком — больше всего на свете сейчас он желал поцеловать ее, ощутить Марту на вкус, но сдержался, хоть, видит Бог, ему это стоило всех его усилий.
— Ты боишься меня, я чувствую, хоть и не понимаю почему. Тогда зачем пришла? — спросил Роланд, глядя на звездное небо.
— Я не боюсь, с чего ты взял?
Роланд чуть слышно засмеялся:
— Такие вещи я чувствую. Я не хочу, чтобы ты боялась. Я хочу быть с тобой, хочу любить тебя, обладать тобою. Больше всего на свете я желаю, чтобы ты была моей. Навсегда стала моей. Но мне не нужно, чтобы ты боялась, понимаешь? Мне не нужны одолжения, не нужны твои подачки.
— Понимаю. Просто ты огорошил меня своим признанием. Я пришла к тебе вчера вечером поговорить. Мне хотелось знать, почему вы с Айсом так ненавидите друг друга — я должна была это узнать. Но я не думала, что ты скажешь то, что сказал. Пойми меня, я просто не ожидала это услышать — во всяком случае, не от тебя.
— А от кого ожидала? От Айса? — хохотнул Роланд.
— Ну, хотя бы от него, — огрызнулась девушка.
— Но я не он. Я тот, кто я есть и другим никогда не стану. Я злой, нервный. Мне ничего не стоит покалечить человека, ничего не стоит убить. Я с детства привык выживать и надеяться только на себя. В общем, ты понимаешь меня — ты такая же. Я никогда не думал, что способен буду кого-то полюбить. Но, как видишь, смог. Наверное, мне стоило найти себе кого-то, кто мне больше подходит или кого-то, чье сердце не занято. Вон сколько красивых девушек кругом, но разве можно выбирать? Мое сердце выбрало тебя, и я ничего не могу с этим поделать.
Марта молчала, чуть слышно дыша. Она сидела так тихо, что временами Роланду казалось, что это снова игры его воображения, и на самом деле он на этой поляне один и разговаривает с пустотой.
— Марта, черт возьми, не молчи! Я не понимаю, что ты хочешь от меня? Хочешь уйти — уходи, я не буду тебя держать! Проваливай! — закричал Роланд, вскочив на ноги. — Мне не нужна твоя покорность, не нужен твой страх, не нужно твое сострадание. Я не хочу знать, зачем ты пришла ко мне. Чтобы отомстить Айсу? Чтобы помирить нас? Подружить? Пригласить меня дружком на вашу свадьбу? Мне ничего из этого не подходит, так что уматывай, пока я тебе ноги не сломал. Просто так, ради развлечения!
