— Так это ты, мерзкий подонок? Он же пошел спасать тебя! Он собой рисковал, а ты убил его? — закричала Марта. — Ненавижу тебя, я не прощу тебе этого!

— А мне уже и не нужно твоё прощение — я проклят. Что мне с того простишь ты меня или нет?

Айс взмахнул руками, и чёрные крылья начали расти за его спиной. Казалось, этому не будет конца.

— Знаете что? А идите вы все к чёрту! — загромыхал голос Айса, и новый Взрыв сотряс землю, ломая то немногое, что ещё осталось здесь.

Джонни, почувствовал, как падает куда-то вниз. Сильная вспышка боли пронзила изнутри, он хотел закричать, но голос не слушался. Последнее, что успел сделать, прежде чем навсегда раствориться в огненном вихре — сжать в объятиях падающую Ингрид. Но перед тем как закрыть глаза навсегда, он услышал, как отчаянно кричит Марта и безумно смеется Айс, хлопая аспидными крыльями.

XXXVI. Утро новой жизни

— Роланд, смотри на этих придурков, — сказала Ингрид и рассмеялась. — Совсем ошалели.

Роланд закрыл глаза и улыбнулся. Счастливая Марта лежала рядом, глядя в лазурное небо.

— Пусть дети радуются. Что тебя не устраивает?

— Да всё меня устраивает. Я вообще в последнее время всем довольна.

На поляне, чуть вдалеке, Изабель, громко смеясь, учила Джонни и Ланса танцевать.

— Ингрид, иди к нам! — Джонни поманил девушку пальцем. — А то без тебя у меня ничего не получается.

Ингрид улыбнулась и поднялась на ноги.

— А ничего у тебя и не получится без меня, давно пора бы это уже запомнить.

И скоро две пары закружились по поляне в странном танце — танце свободы и любви. А рядом, смешно прыгая на задних лапах, пытался танцевать маленький лохматый пес.

— Не жалеешь, что так вышло? Не скучаешь по Айсу? — сощурившись, спросил Роланд.

— Роланд, помолчи, пожалуйста, — Марта передернула хрупким плечом и крепче прижалась к нему. — Я ни о чём не жалею, понятно тебе? Если бы жалела об Айсе, если бы любила его, то не попёрлась за тобой в огонь, понимаешь?

— Но мы погибли, — тихо прошептал Роланд, почти до хруста сжимая Марту в объятиях.

— И что? Думаешь, мы смогли бы выжить? Да мы элементарно сдохли бы от голода. Так что я только рада, что так всё обернулось. И судя по тому, что мы все вместе в этом сказочном месте, мы искупили вину, отдали все долги. Посмотри на ребят, посмотри, как они веселы и счастливы. Да ты на Ингрид посмотри — она же настоящая красавица! Мы здесь не те полуголодные злые брошенные дети. Мы такие, какими являемся на самом деле, такие, какими могли бы стать, не покалечь нас судьба. Ингрид — весёлая, красивая и счастливая, а это уже немало. Она, наконец, выкинула из сердца эту бесполезную любовь к Айсу. Чем Джонни плох? Да и он понял, какая Ингрид замечательная. Они доказали, что никогда не бывает слишком поздно, понимаешь?

— Понимаю, моя золотая девочка, — Роланд поцеловал Марту в макушку, вдыхая аромат, который всегда так пьянил его.

— Интересно, как там Айс свою вечную жизнь живёт…

— Не думай о нём. Давай просто наслаждаться тем, что мы имеем сейчас. Прошлое мы не можем исправить, но можем постараться хотя бы забыть. Это уж, во всяком случае, в наших силах.

* * *

Красное солнце, прежде чем погаснуть навсегда, подарило миру кровавый рассвет.

В пустом стылом мире, обречённый на вечные скитания, парил в небесах ворон. Его огромные крылья отбрасывали гигантскую тень.

И мир погрузился во тьму.

Айс летел над выжженными полями, разрушенными городами. Погибшие леса заснули, проснутся ли когда-нибудь вновь? Айс не хотел думать об этом — проводя долгие часы в полёте, он старался очистить свой разум от мыслей, что причиняли лишнюю боль.

Часы полётов складывались в дни, дни в месяцы и вот годы проходили, а ворон всё летал. У него не было цели, голод иссушал его, но пока он мог — летал. Иного выхода не было.

Да, он мог бы воспользоваться дарованной силой и постараться восстановить этот мир, но он не хотел. Зачем, если жить здесь будет только лишь он один? Для себя ему ничего не было нужно.

Пролетая в небе, он часто вспоминал тех, кто погиб, ушёл безвозвратно. Встретились ли они за последней чертой? Или их души так и сгинули в беспросветной тьме? Айс не знал ответ на этот вопрос. Но ему хотело верить, что встретились. Может, хоть там они смогут быть счастливы? А иногда, когда отчаяние топило его в своих волнах, он желал им вечных мук, где бы они ни были.

Время идёт, всё меняется. И вот уже солнце, самое обычное солнце, взошло над землёй, ознаменовав конец эры холодной тьмы.

Однажды, спустя долгое столетие, пролетая там, где ни разу до этого ещё не был (а, может, был, но не помнил об этом), Айс краем глаза заметил то, что заставило его замедлить свой полёт. Он увидел, что в небе он не один — на него своим круглым глазом-бусинкой смотрела маленькая птичка. Всего-навсего птичка, голубь, но откуда ему тут взяться? Айс зажмурился и мотнул покрытой перьями головой, пытаясь прогнать наваждение. Но открыв через секунду глаза, он понял, что птичка — реальность, а не плод его воспалённого воображения. Только откуда ей взяться в этом мире, где не может быть жизни?

Шокированный Айс спикировал вниз и принял свою человеческую форму. Тихо пробираясь, стараясь не шуметь, не сразу понял, что это за шум слышится вдалеке. Отбросив всякую предосторожность, он ринулся напрямик к источнику звука.

Чем ближе он подходил, тем явственнее понимал, что это за звуки — это голоса. Люди! Айс стоял, не веря своим глазам — впереди маячили ворота, за которыми определенно бурлила и кипела жизнь. Это был город, самый настоящий город с самыми что ни на есть реальными жителями! Войдя в высокие городские ворота, Айс почувствовал, как у него закружилась голова — живая человеческая энергия проникала в него, лилась бурным потоком по венам, дарила надежду на новую жизнь.

Айс не знал, как всем этим людям удалось выжить. Да ему и не было это интересно. Главное, что он теперь не один. И, наконец, сможет утолить голод, что разрывал изнутри.

Айс поселится в этом городе и будет ждать. Он дождётся, когда не только в этих стенах, но и на тысячи километров вокруг будет кипеть жизнь. Он будет надеяться, что эти люди, узнавшие цену человеческой жизни, будут умнее своих предков.

Он будет ждать.

У него в запасе целая вечность.