Лейв завороженно следил за схваткой, даже забыв, что должен беречь сына ярла: никогда он не видел такой техники боя. Незнакомец скользил вокруг рыжего задиры, порой сливаясь с тенью трепещущего пламени лучин. Казалось, он, не касаясь пола, оводом кружит возле неуклюжего верзилы, играючи уходя от тяжелого топора, и жалит, жалит…

Рубаха рыжего превратилась в лохмотья, еще один почти неуловимый взмах сабли — и одежа сползла вниз, обнажая исполосованное царапинами тело. Снова сверкнул клинок — и рыжая прядь закружилась в воздухе, будто, раздев варяга, противник теперь решил остричь его наголо.

Лейв стряхнул с себя наваждение. Сын ярла явно проигрывал: он дышал тяжело, топор уже не летал в его руках, а таскал варяга за собой, как крупная рыба неумелого рыбака. Незнакомый воин мог давно закончить поединок, если бы захотел.

— Если можешь, не убивай его, — глухо проговорил Лейв, уловив момент, когда Середин оказался поблизости.

Олег усмехнулся: он и не собирался убивать викинга, просто хотел преподать небольшой урок. Слишком неравны были силы. Он чувствовал каждое движение варяга еще до того, как тот начинал его. Время замедлило бег: взмахи топора были плавными, долгими, словно рыжий двигался в густом киселе, хватающем его за руки, тормозящем не только удары, но даже саму мысль варяга.

Топор снова увлек рыжего в сторону, открывая незащищенную спину, Олег прошел рядом в изящном пируэте и с полуоборота коротко ударил навершием рукояти в висок противника.

Варяг замер, топор выпал из его руки, ноги подогнулись, он грузно осел на пол, словно из него вдруг выдернули все кости.

В наступившей тишине стало слышно, как сопят дружки рыжего варяга, исподлобья поглядывая на Олега. Лейв взмахнул рукой.

— Хозяин, воды.

Мужик подал кувшин, Лейв опрокинул его на голову рыжего. Тот забулькал, захрипел, перевернулся на живот.

— Отнесите его за стол, — скомандовал Лейв своим парням. — Я твой должник, незнакомец. Думаю, что и он тоже, — добавил он, глядя, как сына ярла оттаскивают к столу и усаживают на лавку у стены.

Середин поднял перевязь, бросил саблю в ножны.

— Не давай им столько пить. В следующий раз это может кончиться печально.

— Ты прав, — кивнул Лейв.

Хозяин налил новый кувшин кваса, из-за которого случилась схватка, и провел Середина и Невзора в их комнату. Олег огляделся: две лавки, стол, на стене потрескивает лучина.

— Разбужу с петухами, как приказывали, — угодливо кланяясь, забормотал толстяк, ставя кувшин на стол.

— Вот и ладно. Ступай.

Олег снял куртку, скинул сапоги и разлегся на лавке, положив возле руки перевязь. Невзор последовал его примеру. Свежее сено похрустывало в подстилке; из зала, отделенного от их комнаты дверью и коротким коридором, послышался голос гусляра. Слов было не разобрать, но пел он что-то бодрое, ритмичное.

— Ловко ты с ним управился, — нарушил молчание Невзор.

— А-а, — отмахнулся Середин, — силы, как у быка, а в голове пусто. К тому же, он был просто в стельку пьян.

— Никогда не видел, чтобы так быстро работали клинком, — продолжал волкодлак, — ни мечом, ни саблей. Уж на что среди печенегов есть удальцы, но с тобой не сравнятся.

Середин вздохнул. Возбуждение после схватки прошло, оставив лишь удовлетворение и чувство благодарности Велене за тот дар, который она ему преподнесла.

— Я и сам не ожидал, что так получится, — нехотя признался он.

— Ну, во всяком случае, парень теперь сто раз подумает, прежде чем затевать свару.

— Надеюсь. Как думаешь, не придут разбираться?

— Думаю — нет. Лейв не позволит. Он, по-моему, мужик серьезный. Ты спи, у меня сон чуткий.

Затрещав, догорела лучина. Под едва слышный комариный писк и гнусавое бормотание былинника в корчме, Середин быстро заснул.

В порядке исключения, на этот раз ему ничего не снилось: ни мавки, требующие гребешок, ни оборотни с окровавленными мордами, ни даже Велена. Просто уснул — как в черную угольную яму провалился.

Невзор растолкал его, когда за окошком было еще темно.

— Мужики к парому пошли, — сказал он.

Как бы подтверждая его слова, за дверью послышались шаги, кто-то тихонько поскребся, и голос хозяина зашептал:

— Как просили, гости, вот сейчас петух зарю звать станет.

Середин крепко потер лицо, разгоняя сон, оделся, нацепил перевязь. Невзор протянул ему кувшин, Олег допил степлившийся квас.

В зале было пусто, пол подметен, объедки убраны; нищий спал за порогом в компании с лохматым кобелем. На дворе стояли серые предутренние сумерки, из темноты слышались голоса паромщика и его помощника, подтягивающих отпущенный на ночь канат.

Утренняя прохлада вмиг забралась под рубашку, и Олега передернуло.

— Может, перекусим на дорогу?

— Лучше с собой возьмем. Я уже хозяину наказал.

Они двинулись на голос паромщика, как вдруг от стены корчмы отделилась огромная тень. Середин опустил ладонь на рукоять сабли, Невзор скользнул чуть вбок, выхватывая нож.

Это был рыжий викинг. Рубашку он сменил, на виске багровел огромный синяк. Оружия при нем не было. Скривив лицо, он что-то сказал, ни на кого не глядя.

— Просит меня переводить, — пояснил Невзор.

— Пусть говорит, — согласился Олег.

Рыжий что-то долго бубнил, исподлобья посматривая то на Середина, то на Невзора, потом замолчал, ожидая, когда переведут его слова.

— Его зовут Ивар. Ты подарил ему жизнь, хоть и унизил перед воинами, но в этом виноват он сам. Теперь ему не раз придется доказывать свою силу и храбрость.

— Это на здоровье, — усмехнулся Середин. — Надеюсь, сейчас он этого делать не будет?

Рыжий протянул ладонью вверх руку, больше похожую на совковую лопату. В ладони лежал массивный серебряный перстень грубого литья с выгравированным руническим знаком.

— Это его родовой перстень, — пояснил Невзор, — он просит тебя принять его в знак почтения и дружбы. Его род очень древний и пользуется уважением. Если ты будешь в его краях, с этим перстнем тебя примут в любом доме. Советую взять, — добавил Невзор уже от себя. — Дар за дар: ты ему — жизнь, он тебе — уважение соплеменников. Откажешь — боюсь, снова биться придется.

Олег принял перстень, надел на средний палец левой руки. Крест на запястье не среагировал — значит, магии в перстне не было. Может, она проснется в землях викингов, но сейчас сила перстня, если она и была, спала, словно северные скалы под снегом. Середин прижал руку к груди, кивнул в знак благодарности. Рыжий так же коротко качнул головой в ответ и, буркнув что-то напоследок, затопал в корчму.

— Желает нам легкой дороги и славной битвы. Пойду, договорюсь с паромщиком.

— С битвой хорошо бы повременить. Чего тебе?

Хозяин, в стороне ждавший окончания разговора, протянул Середину торбу с едой. Олег забросил ее за спину, расплатился и зашагал к парому. Где-то рядом, в темноте, хрипло заорал петух, завозились куры на насесте. Небо было затянуто тучами, и ведун шел, ориентируясь на голос Невзора, спорящего с паромщиком.

— …сейчас в воду кинем тебя, а сами переплывем и корыто твое там бросим, — говорил Невзор, судя по всему, исчерпав аргументы.

— Никак мне в воду нельзя, — бубнил в ответ мужик, — я при пароме должон, вот наберется народ — поедем потихоньку. А в воду — никак не можно.

— Значит так, платим за всех, кто обычно с тобой плывет, понял? — положил конец спорам подошедший Середин.

— Это дело другое, — согласился мужик, — это мы с радостью.

Поплевав на ладони, они с помощником ухватились за канат.

— А ну, взяли!

Тусклый рассвет застал их на середине реки. Мужики с натугой тянули паром: хватали канат на носу и, согнувшись, проходили с ним на корму, затем снова шли на нос, и так раз за разом. Невзор, уже некоторое время вглядывающийся в туманную дымку, поднял руку.

— Смотри, вон там.

Середин напряг зрение. С верховьев Днепра шло что-то большое, размытое и оттого казавшееся еще более огромным.