— Ладьи! — заорал паромщик. — Куда ж они прут?! Э-ей! На ладье, сворачивай!

На судне, видимо, услышали его крики. Весла с правого борта упали в воду, с левого ударили сильнее, разворачивая ладью к берегу. Сквозь туман были видны кольчуги на сбежавшихся к борту воинах.

— Похоже, вовремя мы, — сказал Невзор, — сдается мне, это варяги. Вряд ли ярлу понравится, что его сын проиграл схватку.

— Так давай поможем мужикам?

— Угу.

Они взялись за канат, паром сразу заметно прибавил скорости, за бортом зажурчала вода. Берег быстро приближался. Пройдя по ковру из листьев кувшинок, тупой нос парома въехал с разгона на прибрежный песок. Середин подхватил торбу, оглянулся. Ладьи уже пристали напротив постоялого двора, весла были убраны, прибывшие воины сходили на берег.

От перевоза уходила в сосновый бор наезженная дорога. Середин поманил паромщика.

— Куда по дороге выйдем?

— Это ежели прямо, то за поворотом весь в десяток дворов, дальше — к городищу Десново, за день дойдете, да от него, по берегу вверх — на Чернигов, почитай, три перехода, а вниз, до Киева — все пять.

— А к Чернигову напрямую как выйти? — спросил Невзор.

— А никак. Только ежели лесом. Но это здесь сосняк, а поглубже — болота да буреломы. Дорогой все одно быстрее. А может, кто и подберет вас на телегу.

Дорога тянулась, словно по дну ущелья, сжатая светло-коричневыми стволами. Высокие сосны, казалось, скребли низкие облака. Ноги увязали в сыпучем песке, и Олег с Невзором пошли рядом с дорогой, топча ногами желтую павшую хвою. За поворотом, как и говорил паромщик, открылся поселок, обнесенный крепким тыном. Ворота были распахнуты, по улице бродили гуси, на плетнях сушились горшки и кувшины. Возле колодца Середин сговорился с молодухой в застиранном платье. Она вынесла им крынку молока и краюху хлеба. За тын, на выпас, прогнали стадо коров, над соломенными крышами курился дымок. Неспешно перекусили, Олег набрал воды в корчагу — не забыл, как шел от Припяти целый день по солнцепеку. Невольно вспомнил загадку полудницы. Что она хотела ему сказать?

Хозяин, пожилой степенный мужик, долго чесал затылок, пока не вспомнил, что в сторону Десново нынче никто не поедет. Середин подтянул пояс, кивнул Невзору, на которого уже скалились две дворняги, и они продолжили путь. Песчаная почва вскоре сменилась суглинком, сосны отступили вглубь леса, уступив место березам и яворам, изредка встречались вязы, стоявшие обособленными группками. Несмотря на пасмурный день, жужжали пчелы, собирая последний нектар с белых зонтиков дудника и дягиля.

Невзор скрылся в лесу, вскоре догнал Олега, протянул горсть орехов. Плоды были еще зеленые, молочные, однако позволили скоротать путь. Проголодавшись, друзья присели на взгорке, перекусили, запили колодезной водой.

— До Чернигова пешком пойдем или ладью ждать будем? — спросил Середин.

— Не хотелось бы в Чернигов заходить, — задумчиво сказал Невзор, — меня там узнать могут, расспросов не оберешься.

— Тогда и на ладье знакомые могут встретиться.

— Вот то-то и оно. Я бы пешим пошел. Ты как?

— Пешком так пешком, хотя, честно сказать, надоело ноги бить. Но на лошадь, даже самую завалящую, денег уже не хватит.

— Может, телега попутная подвернется.

— Посмотрим.

К вечеру дорога вывела их на опушку. Впереди, за скошенными полями и темневшими на них копнами сена, стояло городище, окруженное насыпным валом с врытыми поверху кольями. За бревенчатыми стенами виднелись двухэтажные дома. В городище с полей тянулись телеги, шли пешие: бабы, мужики, ребятишки гнали коз, коров.

— На воротах могут остановить, — предупредил Невзор.

— Еды бы купить, а там можно и обойти.

— Ну, мясо я и в лесу добуду.

— И вправду. Я и забыл.

Они пошагали вдоль вала, поглядывая вверх, на стены, из-за которых кое-где торчали шлемы дружинников. Пару раз их окликнули, но Невзор, отмахнувшись, показал рукой вперед — мол, туда идем. Обогнув городище, вышли на дорогу к Чернигову. Тракт был пуст: вечер уже близился, а на ночь глядя какой же купец выедет из охраняемого городища в темный лес.

Свернув с дороги, путники разложили в лесу костер. Поели, что осталось от захваченной на постоялом дворе еды. Середин пожалел, что не остались на ночь в каком-нибудь стогу — из леса тянуло сыростью. Он подложил под голову торбу, обхватил себя руками и попытался заснуть. С одного бока пригревал костер, ветер шумел в верхушках деревьев, пахло болотом и грибами.

«Надо бы набрать грибов по пути. Разнообразить, так сказать, меню», — сквозь дрему подумал Олег.

За ночь пришлось несколько раз вставать, подбрасывать сучья. Под утро Невзор исчез в лесу и вскоре притащил на спине молодую косулю с разорванным горлом. Решили прежде, чем продолжать путь, заготовить мясо. Середин разделывал тушу, Невзор, облизывая окровавленные пальцы, обжаривал куски на костре. Мясо завернули в листья лопухов, сложили в торбу. Оставив позади прогорелое кострище и голову косули с черными, подернутыми смертной пеленой, глазами, двинулись дальше. Невзор, казалось, не знал усталости — рыскал по лесу, появляясь то справа, то слева. Середин с надеждой прислушивался: не скрипнет ли колесо догоняющей телеги?

«Если так дело пойдет, тоже скоро впору волком обратиться, — тоскливо подумал он. — Сплю в лесу, ем одно мясо. Пока еще жареное, но если приспичит, смогу, наверное, и сырое. Эх, судьба — злодейка. Что тут до Чернигова: три-четыре часа на мотоцикле, а вот — три дня пилить, если не больше. Где ты, мой родимый „Иж-планета“?»

Раз он услышал топот за спиной, отошел на обочину. Верховой — парень в лихо заломленной шапке — пролетел галопом, даже не удостоив его взглядом.

— Гонец, не иначе, — прокомментировал невесть откуда взявшийся Невзор, — княжья служба. Ишь, как припустил. Ему везде дорога, везде приют. Если, конечно, на людей разбойных не нарвется.

— И здесь пошаливают? — равнодушно спросил Середин, чтобы поддержать разговор.

— А где без них? Покуда одни будут с товаром ездить, другие их тормошить беспременно станут. Хочешь — делись, а не хочешь, так и без головы останешься. Ты как, ноги не сбил?

— Есть немного, — поморщился Олег.

— Хочешь, по Десне пойдем. Может, и впрямь ладья попутная подберет. Только берега вдоль реки топкие, болотистые. Видать, лето здесь дождливое выдалось — даже лес подтопило. Я уж проверил.

— Нет уж, давай по дороге.

Под вечер набрели на скошенное поле. Видно, недалеко стоял поселок, откуда мужики приходили запасать сено скотине на зиму. Возле леса обнаружилась забытая копешка сена. Олег наскоро перекусил и забрался в самую середину стожка. За шиворот сыпалась труха, шуршали то ли мыши, то ли змеи — но Середин решил плюнуть на все и просто выспаться в почти человеческих условиях.

На третий день, уже к заходу солнца, вышли к Чернигову. Город стоял, нависая с холмов на Десну защитным валом и огромными, в три обхвата, бревнами стен. Деревянные сторожевые башни казались издали замершими часовыми в островерхих шлемах.

В предместье напросились на ночлег к доживающему свой век деду. Изба, крытая соломой, была, как видно, одного с хозяином возраста. Вдвоем с дружинником накололи старику дров, чтобы хватило хоть на первое время, разожгли печь, такую же старую, как и хозяин дома. Камни сверху разошлись, через щели пробивался дымок. Невзор выложил на колченогий стол остатки косули. Старик долго благодарил — наверное, как выглядит мясо, он уже успел позабыть, — и так же долго шамкал деснами, перетирая кусок в беззубом рту. Лавок в доме было всего две, но Невзор бросил на пол охапку сена, заготовленного стариком для единственной живности — тощей козы — и заснул раньше всех. Середин долго ворочался на жестких досках. Храпел с присвистом дед на соседней лавке, коптила печь, но было тепло, с крыши не капало, и, в конце концов, Олег забылся беспокойным сном.

Весь следующий день шел мелкий противный дождь. К полудню путники едва оставили за спиной Чернигов. Ноги разъезжались в разбитой, раскисшей колее, на сапогах налипли комья грязи. Середин уже давно перестал злиться на себя за то, что согласился идти пешком, и теперь последними словами проклинал Ингольфа, за которым приходилось гоняться чуть ли не по всей Руси. До вечера друзья одолели едва треть намеченного на день пути.