– Так обыскивали или нет? – повторил свой вопрос Завоеватель.

– Глянули маленько, покричали. Но весь лес не прочёсывали. Дикий он, заколдованный.

– Да с чего бы ему быть заколдованным? – Эрланд возвёл глаза к высокому потолку. – Князь мне лично писал, что в княжестве Ив-Лин никто не практикует колдовство.

– Так-то оно так. – Мужчина покосился на отца, который стоял, закаменев, как одна из дворцовых статуй. Рядом с ним точно с таким же видом застыла княгиня Мильдана. – Однако же гиблое там место. Люди пропадают без следа. И вода в Полыни неспроста горька, что слёзы.

– Так сам же сказал – люди в болоте тонут, в когти зверям попадаются или к работорговцам. А то, что вода непригодна для питья, не только колдовством объяснить можно. Да что с вами говорить! – махнул рукой правитель Лундсфальда и обернулся ко мне. – Нет тела – нет и похорон. Так что пора собираться в дорогу, нечего больше откладывать.

– Вы… вы всегда такой чёрствый и бесчувственный?.. – выдохнула я. – У нас вторая смерть в семье! И всё это началось, когда вы тут появились!

– Может, сейчас и меня колдуном назовут? – усмехнулся он. – Подумай лучше над тем, сколько здесь было бы смертей, если б я не приехал. Новый король Даргарии весьма тщеславен и уже давно точит зубы на земли Ив-Лин. Про него поговаривают, он любит развлекаться с молоденькими рабынями. Только живыми их потом никто не видит.

Я вонзила ногти в ладонь и посмотрела на отца. Он молчал. Так, словно соглашался с этой резкой, приправленной угрозами отповедью.

– Соболезную, – коротко бросил Эрланд князю и Мильдане, после чего снова посмотрел на меня. Я демонстративно отвернулась, чтобы он не видел моих слёз, которые всё-таки брызнули из глаз. – Готовься отправиться в путь, Аньяри.

– Может, ещё на одну ночь задержитесь? – подал голос отец.

– Ни к чему. Благодарю за гостеприимство, – ответил правитель Лундсфальда, и в его голосе мне почудилась издёвка. – Попрощайтесь с дочерью, князь.

Я всё ещё не очень хорошо себя чувствовала, но решила не просить повелителя Лундсфальда о новой отсрочке. Проще из камня выжать воду, чем разжалобить чёрствое сердце этого человека! К тому же неизвестно, чего он потребует за новый договор. Снова поцелуй? Нет уж, я ещё прошлый не забыла.

То, как Эрланд целовал, явственно вспомнилось – так, словно и сейчас это ощущала. Собственнически, властно, бескомпромиссно. Совсем не похоже на робкие, трепетные соприкосновения губ, которые описывались в романах – обычно в самом конце, когда герои уже обручены, а то и женаты. А он, должно быть, всё делает так же, как целуется. Как права была няня, когда предупреждала меня насчёт мужчин, которым от девушек только одного и надо!

При мысли о том, что близок тот день, когда Эрланд Завоеватель утвердит на меня свои права, начинали дрожать колени. Я будто очутилась в кошмарном сне, который никак не заканчивался. Мне всё ещё не верилось в то, что Ильмы нет в живых, а я сама больше не принадлежу себе и не хозяйка своим действиям. За меня уже решают, что мне делать и во что одеваться. Что дальше?..

Прощание с отцом вышло торопливым и скомканным. Он сказал мне несколько донельзя высокопарно прозвучавших слов. Что-то о моём долге перед княжеством и благодарности за приносимую мной жертву, а также о надежде, что все предстоящие мне испытания будут встречены с достоинством и я не поступлю так же, как моя сестра. Напоследок отец как-то быстро и суетливо, точно боялся, что я его оттолкну, коснулся сухими губами моего лба. Княгиня Мильдана со мной прощаться не пожелала, да я и не ждала от неё благословений и наставлений – всё же она мне не родная мать.

А вот к близнецам я заглянула. На сей раз они не спали. Заглянув в их ещё по-младенчески светлые глазёнки, я снова мысленно пожелала этим невинным крохам благополучия, здоровья и счастья в будущем. Жаль, что они меня не запомнят. Но я знала, что буду вспоминать о них каждый раз, когда меня начнут одолевать сомнения и желание сбежать от правителя Лундсфальда.

В том, что так будет, я не сомневалась. Мне не хотелось уезжать с ним. Несмотря на то что отец оказался не той крепкой стеной, каким я всегда хотела его видеть, и не встал на мою сторону, Ильмы больше нет, а Мильдана возненавидела меня ещё сильнее, – здесь всё своё. Здесь мой дом. Что меня ждёт в чужих краях? Несладкая участь постельной игрушки для Эрланда Завоевателя? А как он поступит со мной, когда вволю наиграется и я стану ему не нужна?..

«Сюда ты больше не вернёшься», – вспомнила я его слова.

Во дворе меня уже ждала карета. Сам Эрланд и его люди приехали верхом, но я сомневалась, что выдержу весь путь, учитывая, что мой опыт ограничивался лишь недолгими конными прогулками в дамском седле. Потому отец и выделил для меня карету. Он порывался также отправить со мной одну или нескольких рабынь, но правитель не позволил. Сказал, что в Лундсфальде у меня будут служанки, а в дороге обойдусь и без них.

Спорить я не стала, хотя с компаньонкой мне, разумеется, было бы несколько спокойнее.

Навсегда покидая дом, я не удержалась от того, чтобы смотреть в окошко кареты, жадно впитывая всё, что видела. Яркую зелень листвы, тонкие стебли цветов, изящные беседки, в которых мы с сестрой любили играть в прятки, когда были детьми. Всё здесь хранило память о моём детстве и подростковых годах. Пусть они и не были совсем уж безоблачными, я всё равно чувствовала себя куда счастливее, чем сейчас, отправляясь в пугающую неизвестность. Мне не хотелось прощаться.

Но вот за нами закрылись ворота. Я скомкала в ладонях подол дорожного платья и всхлипнула. Но тут же стиснула зубы. Вот уж нет, не дождётся! Ни слезинки больше не пролью!

Надо держаться даже наедине с собой. Может, отец и поступил со мной низко, тут он прав. Кроме достоинства, у меня ничего больше не осталось. Разве что ещё невинность. Надолго ли?..

Я продолжала смотреть в окошко, провожая глазами пока ещё знакомые места. Мне не так уж часто доводилось покидать пределы княжеского дворца и ближайших его окрестностей. Сейчас я вдруг задумалась о причине. Неужели отец стыдился меня? Моей необычной внешности и того факта, что матерью мне приходилась чужестранка.

Свой третий брак с юной Эрминой князь мог объяснить тем фактом, что у него не имелось наследника. Но тогда, когда он привёз в Ив-Лин мою мать, княгиня была ещё молода и вполне могла бы родить ещё детей, кроме Ильмы. Однажды отец рассказал, что девушка-иноземка, впоследствии давшая мне жизнь, очаровала его с первой же встречи. Он увидел её и не мог удержаться. Даже не вспомнил о супруге и дочери, которые ждали его во дворце. Но она была гордой. А потому согласилась уехать с ним лишь в том случае, если Регвин Альбиар назовёт её своей женой.

Я бы и рада была тоже быть гордой, вот только моего согласия никто не спросил. Эрланд попросту увёз меня с собой, воспользовавшись тем, что отцу стал нужен союз с Лундсфальдом. Мечты о том, как однажды во дворце появится прекрасный благородный мужчина и посватается ко мне, развеялись горьким дымом.

Пейзаж за окошком стал однообразным, и я сама не заметила, как задремала. Проснулась, когда остановилась карета. Дверца приоткрылась, и ко мне заглянул один из слуг Эрланда Завоевателя – по виду совсем ещё мальчишка.

– Привал, госпожа! Не хотите ли размять ноги? Да и перекусить вам нужно, давненько небось не ели.

Ноги действительно устали. Хотелось немного пройтись, ощутить под подошвами твёрдую землю, а не раскачивающийся пол кареты. А ещё после выпитой сегодня ещё одной кружки лечебного отвара тянуло уединиться где-нибудь в кустиках, раз уж туалетных комнат в лесу не предусмотрено. Так что на предложение я охотно согласилась. Отказавшись от вежливо предложенной мне руки, вышла сама.

Может, и не все в Лундсфальде такие уж дикари, как мне казалось…

– Прошу вас сюда! – позвал меня к опушке леса слуга. Там уже разводили костёр, в воздух поднимался запах дыма. – Вот, если устали, можете тут посидеть! – указал он мне на расстеленные на траве шкуры какого-то северного зверя.