Северус позволил себе принять более расслабленную позу и скользнул взглядом по залу. Гермиона сидела, сдвинув брови и сжав губы в тонкую полоску.

— У меня назначено следующее заседание, — Кингсли многозначительно посмотрел на часы. — Если не будет возражений и дополнений, то предлагаю разойтись. Белинда Кэррол, с этой минуты вы официальный поручитель Северуса Снейпа, через три месяца мы вернемся к этому вопросу. Если все будет… спокойно, то необходимость в поручительстве отпадет, — добавил Бруствер, вставая.

Северус вышел из зала первым вместе с Белиндой.

— Жду вас завтра к девять, не опаздывайте, и, напомню, что я не поощряю личные отношения между сотрудниками на рабочем месте. Тем более, когда один из них связан брачными обетами.

— У меня была амнезия, а не склероз, Белинда, — он поклонился и прибавил шагу, направляясь прямиком к каминам.

Он не успел отряхнуть порох с мантии, как за ним, едва не врезаясь ему в спину, из камина вышла Гермиона.

— Что это было? — без предисловий начала она. — Я… я не понимаю. И это — то самое заседание? Это на нем ожидались разоблачения, признания и… Да более скучного мероприятия я и не вспомню, — она стала расхаживать по комнате. — Я не могу поверить, что это — все.

— Они получили то, что хотели. Всегда все решения принимаются за кулисами, — он снял галстук, скинул сюртук и расстегнул пару пуговиц на рубашке.

— Они загнали тебя в ловушку? — она подошла и встала прямо перед ним. — Ты… ты вчера встречался с кем-то?

— Да, меня ждала Белинда и за осмотром, слово за слово… Она сказала, что ей нужен нормальный зельевар, а не халтурщик, вроде вашего Веерса.

— И ты сразу согласился? Просто так?

— Что ты знаешь о Белинде?

— Она отличный целитель.

— Она очень влиятельная фигура в нашем небольшом волшебном мирке, — он сел на диван, закрыл глаза. — Мерлин всемогущий, как же не хочется снова жить под контролем!

— Ты думаешь, другого выхода не было? — она села рядом, поджав одну ногу и опираясь рукой на спинку.

— Этот был самый простой, — он посмотрел на Гермиону, желая коснуться ее волос, просто обнять, привлечь к себе, почувствовать тепло ее тела, но не сделал и движения. Признание, вместо того, чтобы сблизить, развело их. — Все, кто стоит за Бруствером, получили доказательство моей лояльности…Я не знаю, о чем мечтает Малфой, но он понимает — я вне игры, пусть и временно, а большего ему и не надо. Он знает, что Белинда, как страж на границе, свято блюдет нейтралитет. Она сейчас своего рода гарантия стабильности.

— Почему я этого не знаю? Я и подумать не могла, что Белинда…

— Не думай об этом, это старые интриги, старые дрязги, которые будут всегда, вне зависимости от того, кто у власти и не появился ли новый маньяк, мечтающий о мировом господстве. Часто самые авторитетные фигуры находятся в тени. Скучная политика, в которой, по-моему, мало кто разбирается.

Повисла пауза. Гермиона потянулась к нему, положила руку на плечи и коснулась губами губ, не робко, но так, словно была готова в любой момент отпрянуть.

Он ответил на поцелуй. Какая, к черту разница, что она ответила на его признание, если она сейчас тут, рядом, если она, кажется впервые, сама тянется к нему?

И так некстати вспомнился сон и Лили. Когда-то он в любом ее поступке, в любом слове пытался увидеть симпатию, хоть намек если на любовь, то на возможность любви. Он себя обманывал долго и старательно, пока не прочитал статью о ее свадьбе, но даже тогда, глупец, иногда позволял себе думать, что она «прозреет»! Раздражение на себя и на весь мир стало подниматься, как испорченное зелье в котле.

— Все же позади? — она отстранилась от него, глядя вопросительно. — Или нет? Я не могу поверить, что все так просто разрешилось.

— Просто? Ты действительно думаешь, что мне просто жить под присмотром Белинды Кэролл и работать зельеваром в Мунго? — он сбросил ее руку с плеча и встал с дивана. — Я хороший зельевар, но… это не то, о чем я мечтал.

— А о чем ты мечтал?

Он остановился, повернулся к ней, понимая, что сейчас наговорит лишнего, но уже не в состоянии сдержаться. Последние время он слишком часто загонял все свои чувства за щиты, и сил сдерживаться уже не было. Он ощущал, как адреналин начинает бурлить в крови, наполняя все тело звенящей готовностью действовать.

— Зачем ты пришла? Ты не любишь меня, тогда какого черта? Сострадание? Интерес? Хочется разнообразить свою жизнь или почувствовать себя спасительницей? Что тебе до моих желаний? Я тебе говорил и повторю — я справлюсь со всем сам, понимаешь — сам.

— До чего же ты… упертый! Как с тобой нелегко! — она тоже вскочила с дивана. — Тебе надо или все, или ничего? Я не бросаюсь громкими словами, и не готова к признаниям, но это не значит, что я к тебе ничего не чувствую, но это… я растеряна, да. Ты же…

— Снейп? Ну да, как такого вообще можно любить? — он повысил голос. — И ты не сможешь, это и понятно. И к гадалкам не ходи, чтобы узнать, как это все закончится. Новизна и приятное головокружение от запретных утех уйдут, и захочется простого и понятного, надежного. Рональда Уизли, например, так?

— А тебе… тебе захочется кого-то покрасивее? Вроде той, из ресторана?

— Что за чушь?

— Чушь? Значит, если ты думаешь, что можешь судить о моих чувствах — это не чушь, а если это делаю я — чушь? Ты сомневаешься во мне, а говоришь о любви! Это — не любовь…

Он попытался ее перебить, но Гермиона не дала.

— Я не верю тебе. Не верю! Я все-таки знаю психологию, я знаю, как в таких ситуациях привязываются к тому, кто просто оказался рядом. Я знаю, что пациенты…

Он оперся о стол, вцепившись в столешницу по краям, приподнял его, а потом со всей силы обрушил обратно на пол. Гермиона, не ожидавшая такого, испуганно ойкнула.

— Я — не твой пациент, — процедил сквозь зубы. — И это — раз. Я знаю сам, что я чувствую. Это два. Три, ты что, считаешь, что случайная встреча дает больше преференций? Давай, найди маховик, отмотай назад и все исправь, если так невмоготу! Сделай так, что мы бы не встретились, ты же сможешь. Определись, наконец, признайся, что ничего, кроме любопытства у тебя ко мне нет, и уже пошли меня к черту, раз и навсегда!!!

— Не ори на меня! — она отскочила, вытаскивая волшебную палочку. — И не смей мне указывать, что…

— Что указывать мне? Только гениальная Грейнджер имеет право учить жизни других? Вот только себя, — он понизил тон и протянул с издевкой, — вот только себя — никак не научит!

— Ты только думал, что любишь Лили Эванс, — сказала она спокойно. Думала, бьет по больному? — Просто выбрал ее и не желал смотреть на кого-нибудь другого. Это все твое упрямство и никакой любви!

— И что? — он сделал шаг к ней, игнорируя, что она стоит в боевой стойке.

— Ты сам себе придумываешь… чувства, — палочку она не опустила, — теперь ты нашел новый объект. И тебе, если уж по-честному, плевать, что я думаю на этот счет.

— Вот как, — он остановился. Надо все же было закрыться окклюменцией, да поздно. — Значит — мне плевать? Значит, я вытягивал из тебя признания? Или насиловал? Ты, значит — бедная жертва, а я — преследователь. Ты не хотела, ты сопротивлялась, это же не ты шептала мне на ухо… постой: «Да, Северус! Еще, Северус!». Это мне привиделось? Потому что я зациклен на тебе?

— Ты передергиваешь. Я сказала, что ты хочешь быть со мной просто потому… — она сделала шаг назад. — Это не любовь!

— По-твоему выходит, — он взял в руки банку с солью, — что и Лили я не любил? Просто — зависимость?

— Да. Любить женщину, которая выбрала другого, которая умерла…

Договорить ей он не дал, бросив банку в стену. Пусть сейчас он не чувствовал к Лили и десятой части того, что раньше, это были его чувства и его жизнь, черт возьми!

Он ожидал чего угодно, но не того, что Гермиона попробует ударить в него обездвиживающим. Он рефлекторно выставил щит и тут же попытался магией скрутить ей руки, она увернулась и веревки слетели с запястий.