— Тогда — есть, — он помог ей встать, оделся сам, а на нее накинул призванный с дивана в гостиной плед, усладил за стол, трансфигурировав стул в удобное кресло.
Если он хотел, чтобы она отстала от него с разговорами о грядущем разбирательстве в Визенгамоте, то он своего добился. Ее сил хватало только на то, чтобы держать глаза открытыми да съесть кусок великолепно приготовленного лосося.
— Ты останешься со мной? — прозвучало словно издалека.
— Надо домой, — неуверенно сказала она, — я вот только минутку посижу… — ей надо было отдохнуть, после всех долгих дней и ночей в больнице, после изматывающей и ни к чему не приводящей борьбы с собой. Ей надо было всего на несколько минут закрыть глаза и ни о чем не думать, наслаждаясь удивительной легкостью и ясностью, пониманием, что все устроится именно так, как надо, и она все-все сможет преодолеть и всех-всех защитить…
Он отвел ее в спальню, уложил и накрыл одеялом.
— Десять минут… — сказала она, как ей показалось, вполне твердо.
— Конечно.
Гермиона проснулась, когда солнечный свет стал проникать под плотно закрытые веки. Почему она вчера не задернула шторы? Она укрылась одеялом с головой, но так было душно. Пришлось открывать глаза и… Она резко села в постели. Мерлин! Работа!
Она соскочила с кровати, еще плохо понимая, почему вокруг все чужое, хотя и смутно знакомое, и снова села на кровать. Она проспала всю ночь рядом со Снейпом — она помнила тяжесть его руки на своем бедре, но ночью ей казалось, что ей просто снится такой сон… Гермиона нахмурилась. Одежда была сложена на стуле, самого хозяина не было видно.
Гермиона оделась и спустилась вниз.
Он снова тренировался в саду, куст опять был зачарован и, кажется, приобрел сноровку, или Снейп не выспался и не так ловко отбивал атаки.
— Доброе утро.
Он обернулся на ее голос, куст воспользовался шансом, сделал подсечку, и Северус рухнул на землю, выругался, перевернулся и выпалил в куст поджигающим. Гермиона тут же наколдовала воду, которая вылилась и на куст, и на Северуса заодно.
— Весьма доброе, — Северус поднялся, отфыркиваясь и тряся мокрой головой.
И снова неловкая пауза… Каждый раз они начинали сближение заново.
— Как спалось? — он вытер голову и снял мокрую насквозь футболку.
— Отлично, хотя мне кажется, я планировала попасть домой?
— Я честно будил тебя пару раз, но ты отказалась наотрез не то что уходить, просыпаться. — Он наклонился к ней и неловко поцеловал в щеку.
— Я… Белинда закрыла мне вход в Мунго. Принудительный отпуск на неделю, чтобы определиться с тем, что я хочу делать дальше и подходит ли мне моя работа… ну, и подумать, с кем я связалась.
Они сели за столом под дубом, — Гермиона повела палочкой, дуб опустил ветви, а кусты боярышника, растущие вдоль изгороди, стали выше и плотнее, чтобы загородить их от случайных взглядов с дороги.
— Еще она просила передать, что ты обязан явиться к ней сегодня.
— Страшно представить, чем мне может грозить неповиновение, — усмехнулся Северус, но взгляд его бы тревожен. — Не буду, пожалуй, злить старую мегеру.
— Она сказала, — Гермиона тщательно подбирала слова, — что вы знакомы с тех времен, когда ты был настоящим, то есть… когда ты поддерживал Волдеморта по своей воле.
— Даже смерть не избавляет от прошлого, — он откинулся на спинку плетеного кресла, на лице застыла кривая усмешка. — Не буду отрицать, по молодости его идеи казались весьма… прогрессивными. А когда перестали такими казаться, было уже слишком поздно.
Шум крыльев заставил его прерваться. Две совы, похожие друг на друга до рисунка на перьях, опустились на стол. У обеих к лапкам был привязан пергамент, запечатанный министерской печатью. Гермиона отвязала свиток, быстро сломала печать и пробежала глазами текст. Вторая сова ухала, всячески привлекая к себе внимания Снейпа, тот лениво потянулся к птице и снял пергамент.
— Слушание состоится послезавтра, — Гермиона отложила письмо. — Так быстро…
— Они долго тянули, прошло не так мало времени с моего возвращения… — Северус с явной неохотой дал совам по кусочку печенья, и те синхронно взмыли в небо. — Возможно, ты права, и это слушание будет не только цирковым представлением с моим участием. Интересно, что им надо? Впрочем, — он жестом остановил Гермиону, которая был готова вслух начать думать, анализировать и сопоставлять информацию, — не будем портить хорошее утро. У нас будет время подумать над этим. Ты останешься со мной?
Гермиона задумалась. Провести целый день со Снейпом, ожидая, когда он снова начнет язвить и показывать свой характер? Или уйти домой и там… там думать о Снейпе. Можно было бы выбраться к родителям, погулять по Лондону, купить ненужную тряпочку, в конце концов, отпуск у нее случался нечасто. И нужно было бы встретиться с Гарри, попытаться что-то объяснить Джинни и…
— Пока что мне некуда спешить, — Гермиона потянулась, — но что мы будем делать?
— Конечно же варить зелья, — ответил он совершенно серьезно.
Варить зелья они не стали. Вместо этого занялись завтраком, как будто это было обычным делом. Гермиона рассказывала про Алису, про Локхарта и про свои отчаянные попытки помочь им. Северус задавал толковые вопросы и слушал ответы с явным интересом. Ментальные практики, как выяснилось, всегда привлекали его больше, чем зельеварение.
Если бы еще можно было сделать вид, что ее совсем не тревожит расставание с Роном. И не то, чтобы она думала об этом постоянно, но какие-то мелочи, слова, поворот в разговоре невольно вызвали воспоминания, и сердце болезненно сжималось. Разве забудешь его лицо — осунувшееся и вмиг постаревшее, словно все яркие веснушки сошли махом. «Я не понимаю — за что? Почему ты меня разлюбила?», будто это был ее выбор, или, словно она его наказывала. Но разве она могла ему соврать? Она попыталась объяснить, но для этого требовалось время, его готовность слушать и ее желание объяснить. Она хотела сказать, что она любит его, просто уже иначе, что он навсегда-навсегда останется близким и любимым, но только, — она и сама не знала об этом раньше, — этого может быть мало. Иногда с человеком может ничего не связывать, а ты без него уже не можешь, словно привязан невидимой бечевой…
Когда завтрак был съеден, а чай выпит, Гермиона решилась.
— Я хотела тебя спросить… Ты вправе не отвечать, но…
— Я проспорил сам себя три сикля, — Северус полулежал в кресле, прикрыв глаза, — ты хотела узнать, как я выжил и почему оказался в магловской больнице?
— Да. Это настолько очевидно?
Он кивнул.
— Ты расскажешь?
— Это еще одна иллюстрация моей невероятной удачливости, — сказал он с сарказмом. — Меньше всего я хотел выжить. Я уже давно себя похоронил, единственное что меня удерживало — необходимость защищать Поттера. И Альбус задал отличную задачу напоследок, не находишь? Сперва сделать мальчишку свидетелем того, как я убиваю обожаемого всеми директора, а потом с портрета смотреть, как я буду выкручиваться, придумывать — как же заставить Поттера поверить мне!
Он не открывал глаз и говорил спокойно, но Гермиона не верила в его деланное равнодушие.
— Я обязан был протянуть до эпохального разговора, понятия не имея, как осуществить то, что мне поручено. Я не боялся, что меня убьют, тем более — Лорд, мне казалось, что мое положение вполне устойчиво, но война — есть война. С большинством проблем я мог справиться сам. Но мне нужен был план на экстренный случай. Я — полукровка, и я имел дело с магловской медициной. Они могут откачать практически в самых безнадежных случаях. Авада, впрочем, не считается. Я на всякий случай зачаровал запонки, если пульс становился критически низким, они превращались в порт-ключ. Я был уверен, что сниму это украшение после разговора с Поттером, но… ты в курсе, после мне было как-то не до того.
— А змея? — тихо спросила Гермиона.
— Весь ближний круг пил антидот последний год. Лорд вел себя как помешенный, а Нагайна был слишком сильно связана с ним. Она могла просто цапнуть кого-нибудь, так, между делом. Ее яд не то чтобы убивает сразу, но все время был нужен антидот, раны гноились, — Северус поморщился. — Неважно и неинтересно. Коротко — мы все пили лично мной сваренное зелье, на всякий случай. Ну, я и помыслить не мог, что Лорд натравит эту гадину на меня.
