— Джо… — она трясущейся рукой провела по его волосам, по лицу, уткнулась в плечо, — прости меня.

— За все и на сто лет вперед, — выдохнул он, сдирая с нее одежду.

Джо не мог отдышаться: воздух в комнате изменился, загустел, каждый мускул вибрировал от напряжения.

Она была рядом. Податливая, нежная, знакомая миллионы лет и совершенно неизвестная. В ней все было так, как надо, как будто его мечты воплотились в земную женщину и только слабый отголосок здравого смысла кричал: «Так не бывает!», но что до рассудка, когда невозможно понять — где заканчиваешься ты и начинается другой?

Темнота, плотно окутывающая его прошлое вдруг подернулась, словно приглашая заглянуть за завесу и если бы у него были силы или желание — он бы смог вспомнить хоть что-то, хотя бы свое имя, но вместо этого он плотнее сомкнул веки. Какое дело до прошлого и до будущего на пике блаженства?

Оргазм был настолько сильным, что ему казалось — сердце не выдержит, разлетится вдребезги, он закричал и от его крика взорвалась стеклянная перегородка, отделяющая комнату от кухни, бумаги, разбросанные на полу, взлетели под потолок, раздался жуткий треск ломающейся мебели. Тишина…

— Кажется, мы сломали диван, — прошептала Гермиона.

Джо скатился с нее, обнял, поцеловал в лоб, в спутанные волосы над виском и рассмеялся — легко и радостно.

Он сначала вспомнил все, что было вчера, где-то на грани сна и яви, а потом только окончательно проснулся и рывком сел. Солнце отражалось в окнах дома напротив, Джо взглянул на часы — раннее утро. Он прислушался, в квартире было тихо. Обернув простыню вокруг бедер, он поднялся, осматриваясь. Если бы не то, что он проснулся на диване, если бы не запах Гермионы, который кажется въелся в его кожу, если бы не шпилька, лежащая на полу, если бы не воспоминания тела, он бы решил, что вчерашний день ему привиделся: перегородка между кухней и комнатой была на месте, хотя он отлично помнил, как она разлетелась вдребезги. Картины висели на стенах, правда немного в другом порядке, ножки у дивана — целы, бумаги лежали на столике, у которого, если он правильно помнил, не хватало вчера одной ноги…

— Чертовщина…

Неужели ему все приснилось? Неужели он был настолько вчера не в себе?

Джо принял душ, оделся, сварил себе кофе.

Он пытался найти способ соединить свои воспоминания о вчерашнем вечере и сегодняшнюю реальность, но не представлял — как это возможно: или Гермиона не приходила и ему все приснилось, или… Только выходя из квартиры, он заметил оставленную ей записку: «Я вернусь и все объясню».

В ресторане еще никого не было, он сам открыл двери и прошел в свой кабинет, вытянулся на диване. Дел было море: текучка, которая не кончается никогда. Он все чаще занимался административной работой, оставляя на Чо Ванга кухню. Парень талантливый и скоро на него вполне можно будет оставить ресторан или открыть под него еще один… Если только…

Если только Гермиона не убедит его вспомнить свою прошлую жизнь.

Что с того? — успокаивал он сам себя. — Он вспомнит и что? Почему это должно изменить его сегодняшнюю жизнь? Проснется тяга к преподаванию? Так он ее вполне удовлетворяет обучая, а чаще — переучивая, своих поваров кулинарным премудростям. Но сколько он не убеждал себя в том, что обретенные воспоминания ничего не изменят, в душе крепла уверенность — изменится все.

Он вышел из кабинета, прошел по залу, провел рукой по шероховатой поверхности барной стойки, снял стулья с ближнего столика и застелил скатерть. Через полчаса должны были прийти официанты и повара, метрдотель — сегодня, кажется, работает Мона… Ресторан заживет, задышит.

Скрипнула дверь, Джо оглянулся. Пришли первые сотрудники. Рабочий день начался, пора было отбросить размышления о вечном, впереди был насыщенный день.

Рабочая суета вносила упорядоченность в его день, заставляя забыть о том, что напрямую не относилось к работе. Он уставал, но такая усталость ему была по душе, особенно когда посетители были довольны.

Вечером, когда он вышел лично поприветствовать важного гостя, русского миллионера — приятеля Игги, его поймала Мона.

— Ты не звонил мне несколько недель, у тебя все в порядке? Или я чем-то обидела тебя?

— Не сейчас, Мона, потом… — что он мог ей ответить?

— Ты поменял меня на… кого-то другого? — голос Моны дрогнул.

— Послушай, детка, — его чуть не перекосило от собственного тона, от пошлости слов, — у меня сейчас очень непростой период в жизни. Не усложняй его мне, ладно? Я разберусь и тогда…

— И сколько мне ждать, Джо, год?

Слава Богу, его позвал Чо и, чмокнув Мону на прощание в щеку, Джо с радостью ретировался на кухню.

Он не терял надежды, что Гермиона появится в любой момент, даже когда день стал клониться к концу. Но она не пришла, ни в этот вечер, ни на следующий день…

====== Глава 2. Вингардиум левиоса ======

Гермиона пришла в субботу, рано утром. Просто появилась рядом с кроватью.

— Я сплю? — он протянул к ней руку, она присела рядом, улыбнулась.

— Как ты здесь очутилась? Я не запер дверь? Черт, я стал рассеянным, нехорошо. Вчера пару раз чуть не напутал со знакомыми рецептами, — он сел, протер глаза. — Ты мне не снишься?

— Нет.

— Ты не спала? Ночная смена?

Кивок. Смущена, отводит глаза. Уставшая, осунувшаяся и все равно самая красивая, куда Моне до нее!

— Мне надо было кое с кем встретиться, поговорить и… подготовить твое возвращение, — теперь она смотрела прямо на него, едва ли не с вызовом.

— Ого…

В нем боролись необходимость объясниться и желание потянуть ее за руку, прижать к себе, снять с нее одежду и остаться в кровати на весь день.

— Моего возвращения?

— Это долгая история.

Он встал, она не отвела глаз, он натянул джинсы и футболку.

— Пойдем, накормлю завтраком.

Он провел ее прямо на кухню и заметил, как она удивилась.

— Я не настолько фанат чистоты, как можно подумать, просто не люблю пускать сюда тех, кто…

— Не близких?

— Что-то вроде, — он достал из холодильника овощи, пророщенную пшеницу, бананы, молоко. Руки делали привычную работу, которая приносила успокоение. Блендер взвыл, перемалывая и перемешивая. — Вот, пей, — Джо поставил перед ней стакан, Гермиона с подозрением принюхалась. — Это вкусно, — он отхлебнул из своего стакана. — Как ты относишься к банальной яичнице?

— Отлично. Джо, послушай… Мне много надо тебе рассказать, объяснить. Я понимаю, почему ты не хочешь меня слушать, не хочешь ничего менять... Если бы это было возможно, я бы не пришла сегодня, я бы оставила тебя в покое. Я виновата перед тобой, возможно, если бы я не стала выяснять кто ты, всего этого бы не было… Но ты должен знать — кто ты. Я знаю теперь, как вернуть тебе память.

Он вымыл руки и сел напротив нее.

— Ты хочешь, чтобы я стал прежним?

— Мое желание не имеет значения.

— Как и мое?

— У нас есть два варианта решения, — она говорила, словно заучила слова заранее. — И в любом случае, я должна тебе все рассказать и объяснить. Ты сможешь выбрать, что делать дальше, правда, выбор не широк.

— Давай сперва покончим с яичницей, а потом уже с моим темным прошлым.

— Джо!

— Я серьезно, я не могу решать такие вопросы на пустой желудок.

Он поймал ее взгляд. Так смотрят на поправившихся вопреки всем прогнозам больных.

— Ты все еще гадаешь — кто я?

— Я почти уверена, что ты — это… — она замолчала, — лучше я расскажу тебе все по порядку.

Он вернулся к готовке.

— Мы с ним настолько похожи?

— Мне трудно судить, я не знала его хорошо и все же, я думаю, что сейчас — ты другой. Джо на данный момент полностью вытеснил прежнюю личность. Мне кажется, ты даже выглядишь моложе, насколько помню. Но мы были тогда детьми. Нам все, кто старше тридцати, казались ужасными стариками.

— Сколько ему лет? Должно было быть?

— Сейчас? Сорок четыре.

— Сорок четыре веселых стрижа… — он не поворачивался к ней, так было проще. Да и зелень сама не нашинкуется… — После больницы я думал, что мне все пятьдесят. — Он снял бекон, вылил на сковороду взбитые яйца, уменьшил огонь.