— Угу, потом? — Рон взял в одну руку стопку коробок с пиццей, в другую — несколько бутылок с пивом.

— О, Мерлин, — Гермиона помогла мужу, отлевитировав бутылки на стол, следом чинно пролетела пицца.

— Да, точно, можно и так! — Рон схватил еще пару бутылок. — Эй, давайте посидим все вместе. Кто еще не пил пиво “Хайнекен”, налетайте. Это надо попробовать!

Беседа скакала с одного на другое, то и дело взрываясь смехом. Джордж сыпал шутками, которые тут ж подхватывал Рон. Он все время старался заполнить брешь, зияющую рядом с Джорджем после смерти Фреда, но не получалось, и Гермиона порой испытывала совершенно неоправданную неловкость. И все же, несмотря на не всегда удачные шутки Рона, на неразговорчивость спутника Луны, на грусть в глазах Невилла, вечер удался. Им было хорошо всем вместе и Гермиона вскользь подумала, что ни Джо, ни Снейпу здесь места нет.

Уже уходя, Луна взяла Гермиону за руку и сказала, склонившись к самому уху.

— Ты в опасности. Вокруг твоей головы сегодня вечером кружат мозгошмыги. Я бы не советовала тебе так глубоко задумываться, а то не успеешь оглянуться, и твои мысли — тебе не принадлежат.

— Ты не представляешь, как я этого боюсь, — вполне серьезно ответила подруге Гермиона. — Я буду осторожна…

На следующий день к ней в больницу зашел Гарри.

— Ты по служебным делам?

— Нет, просто соскучился.

— Не ври, мы виделись вчера.

— Это не считается. Давай перекусим, позавтракать не успел.

— Как и Рон. Подожди, я предупрежу…

Они прямиком направились в кафе, находящееся неподалеку. Хозяин, выполнявший заодно и роль бармена, был сквибом и умело разводил поток волшебников из Мунго и случайно забредших к нему маглов по разным залам. Гермиона села за свой любимый столик, стоявший почти что в углу. Уж если она и выбиралась из больницы, выпить чашку кофе и подумать, то хотела делать это, обычно, в одиночестве, а не с шумной компанией коллег.

Гарри заказал жаркое из баранины, Гермиона — салат. Беседа текла ровно, как и бывает у старых друзей — о работе, о семье, о том, что всего не успеть, что хочется в отпуск и неплохо б отвезти Джеймса на море, что бабушки — балуют детей, что надо прочесть уйму всего, но где — опять же — взять на это время?

Гермиона ждала расспросов, но Гарри болтал о том о сем, не делая попыток выйти на какую-нибудь скользкую тему и не задавая дурацких вопросов: «Как там дела у тебя с Роном?» Уже прощаясь рядом с Мунго, Гарри трансформировал валяющуюся старую картонную коробку в подобие скамейки, присел на нее, приглашая Гермиону сделать то же самое.

— Я тороплюсь, Гарри.

— Всего минуту, а потом опять — в бой.

Они сели, как бывало когда-то давным-давно, спина к спине.

— У тебя бывает, что… ну… будто мы — лишние тут? — спросил он деланно спокойно. — Я сам себе иногда не верю, когда серьёзно рассуждаю о чем-либо. Все как будто ненастоящее… Нет, все хорошо, но просто иногда ощущение, что я занят не тем, что я что-то важное упускаю. Не знаю, что, может, где-то новый темный Лорд, а с ним никто не сражается, пока я занят всякой ерундой.

— Комплекс спасителя. У меня то же самое. Даже работа не помогает, — в тон ему ответила Гермиона.

— Но это пройдет?

Раньше бы она ему уверенно ответила, что — да, надо только постараться, что еще немного и они научатся жить в мирное время и перестанут бросаться спасать всех и вся, просто потому что не могут иначе.

— Я не знаю, — сказала она ему сегодня.

И что она могла ответить еще, после истории с Джо?

Сидение в библиотеке приносило только крохи новых знаний по интересующей Гермиону теме. Ей все время казалось, что она упускает что-то важное, что-то лежащее чуть ли не на поверхности.

Слова Белинды о том, что ей не хотелось бы видеть Гермиону пациенткой, уже не казались шуткой. Гермионе казалось, что она сваливается в безумие. Всегда, в любых обстоятельствах она знала, что может положиться на свой разум, на логику, отыскать смысл, взвесить и принять правильное решение. Несмотря на презрение к Предсказаниям, она видела свою дорогу жизни на много лет вперед: за свадьбой — карьера, потом дети, обязательно двое: мальчик и девочка, умненькие и веселые. И снова работа, научная деятельность и почетное положение в обществе... Она не боялась трудностей и полагала, что, зная, «что такое хорошо и что такое плохо», она всегда сможет сделать правильный выбор. Она всегда была верна себе и своим принципам. Даже страдая от неразделенной любви к Рону (Мерлин, это было жизнь назад!), она знала, что все устроится правильно, так, как надо. Вот удивилась бы Трелони, если бы Гермиона призналась, что знает, видит — им с Роном суждено быть вместе. Их любовь вызревала медленно, не торопясь. Она брала свое начало из дружбы, укреплялась совместными приключениями, подпитывалась их ревностью, закалялась разлуками. Их свадьба была настолько же предрешена, насколько может быть предрешен восход солнца каждый день. Это было естественным и разумным, в этом была логика и смысл. В отношении к Джо ни логики, ни смысла не было, и Гермиона тонула без привычных опор, захлебываясь непонятными, бессмысленными чувствами, которые словно принадлежали кому-то другому, не ей. Несколько раз она была готова аппарировать к его ресторану или квартире, просто чтобы увериться — с ним все в порядке, и каждый раз одергивала себя, читая мысленно длинную отповедь. Она — целитель, она — профессионал и она, фестрал задери, любит Рона!

Прошло около двух недель с последней встречи с Джо, когда в одной из стопок книг, отложенных для изучения, Гермионе попалась небольшая брошюра Ньюта Скамандера «Обскуры, обскурии и причины их появления. Теория и практика». Некоторые истории болезни были толще этой книжечки. Гермиона открыла брошюру и начала читать.

«…видимо, во многом на рост обскурии влияет появление рядом с обскуром волшебника с высоким или хотя бы средним магическим потенциалом. Все изученные мной случаи свидетельствуют о том, что проявляться спонтанная (темная) магия начинает после нескольких контактов носителя обскурии с магами. Возможно, я стал причиной смерти той девочки….»

Гермиона прикрыла рот рукой. Мерлин всемогущий…

«…опасность, угроза жизни, насилие и прочие травмирующие факторы ускоряют выход обскурии из-под контроля (или заставляют личность мага слиться с обскурией и передать ей власть над собой)…»

«…взрослые маги не бывают обскурами по ряду причин: во-первых, в наше время ребенку с явными способностями, который по той или иной причине не был обучен, тяжело избежать травмирующих событий и обскурия быстро набирает силу. Это приводит к гибели юного мага. Во-вторых, взрослые волшебники чаще всего обучены и знают, как совладать с силой, дарованной им. Обучение магии — это в первую очередь обучение контролю над своей силой… Важно, чтобы информация обо всех маглорожденных детях поступала в Хогвартс и эти дети получали магическое образование…»

Не нужно было подходить к нему. Не нужно. Он мог бы жить до конца своих дней в магловском мире, спонтанные выбросы магии списывались бы на удачливость или случайности — чего только не бывает на свете, но стоило появиться ей, Гермионе, и магия, запертая до этого в Блэке проснулась и, возможно, стала набирать силу. Все приведенные Ньютом Скамандером примеры просто вопили об этом: рядом с обскуром появлялся сильный маг и после этого носитель обскурии был фактически обречен.

Она заставила себя читать дальше:

«…замечено, но не является подтвержденным, что носители обскурии привязываются (импринтинг?) к магам, которые начинают общаться с ними раньше других и проявляют к ним симпатию любого рода. Так было со мной и поэтому я считаю себя виноватым в смерти несчастной девочки, так было — по некоторым сведениям — с Грейвсом (Гриндевальдом) и несчастным Криденсом…»

— Так случилось и с Джо Блэком? — тихо произнесла Гермиона.

Больше тянуть было нельзя. Если она не хотела, чтобы кто-то пострадал, надо было вернуть Джо память, а потом уже решать, что делать дальше. Гермиона посмотрела на часы: было уже почти восемь вечера и Джо должен был быть в ресторане.