— Официоз чертовски мешает общению, дорогая, — заявил господин граф и, как бы невзначай, поцеловал её руку. — Знаете ли вы, Коринна, как интересная песенка сама собой пришла нам с Бобом на ум?

«Доверенное лицо» точно болтал о рыбалке: непринуждённо, с какими-то шуточками. А Коринна, слушая, пропадала: тайна гибели отца до сих пор не раскрыта. Что он знает? Коринна крепко сжала его пальцы и заметила это, когда ощутила укол: господин граф носит перстень. Крупный, колючий, на левом мизинце.

— И какая же песенка, ваша светлость? — Коринна попыталась перенять его тон, но её голос предательски дрогнул.

Коринне показалось, что «доверенное лицо» эту дрожь уловил моментально. Он чуть заметно ухмыльнулся уголком губ и шагнул назад, заложив левую руку за спину.

— Слово «танго» восходит к языку ибибио, оно родом из Африки, — неожиданно произнёс господин граф, спутав Коринне все мысли.

Она совсем растерялась: отец, потом некая песня, и — для чего-то Африка. Что всё это значит?

— Лелею надежду, что ваша милость не откажет мне в танце, — граф подмигнул теперь уже правым глазом, но Коринна взяла себя в руки.

Она не глупая кисейная курица. Отец растил её совсем по-другому.

— С удовольствием, господин Лицо, — Коринна прищурилась точно так же, лисой.

Пора поставить «доверенную рожу» на место.

— Эрих, — шепнул он, наклонившись уху Коринны, и отстранился, приложив палец к её губам. — Но, чш! Всему своё время!

Он сделал первый шаг, начиная танец, и Коринна легко поймала ритм. Ей не нужна была музыка — танго-милонгеро само собой зазвучало в голове.

— Запомните, Коринна: официоз убивает любое общение, — Эрих развернул её спиной к себе, положив руки на талию.

Коринна чуть изогнулась, коснувшись затылком его плеча. Эрих обошёл её и подхватил, уводя в стремительное кружение. Листва шуршала под ногами, мягко пружиня. Белка сбежала и скрылась в редеющей кроне. Посередине поляны Эрих вдруг замер, приняв на себя часть веса Коринны, и негромко напел:

— В лунном свете искры блещут…

— Топот слышно, рык и шёпот, — Коринна продолжила, медленно отстраняясь, упираясь ладонью в его плечо.

Отцовскую страшилку она знала наизусть и всегда подпевала, стараясь как можно страшнее шипеть. Коринна считала, что песенка какая-нибудь дохристианская, а оказывается, её сочинил этот граф.

Эрих поймал её запястье и, резко повернувшись вместе с ней, повёл вокруг дольмена. Коринна споткнулась обо что-то в листве, но вида не подала, скрыв оплошность эффектной восьмёркой.

— Ищет маленький народец, — они напевали уже в унисон, не отпуская друг друга, не останавливаясь. — Открывает двери, окна…

Движения становились раскованнее, взгляды — смелее. Его поддержки — откровенная ласка, а Коринна не стеснялась проводить руками по его лицу. Она приближалась настолько, что чувствовала его дыхание, и сейчас же отворачивалась с ехидной улыбкой.

— Эрих! — воскликнула Коринна, чуть переводя дух. — Знаете, в танго я обожаю вести!

— Хм, — он хмыкнул, изобразив задумчивость. — Ведомым быть мне не доводилось. Изволю попробовать, ваша милость.

Тучи почти растаяли, открыв пронзительно-синее, бездонное небо. Казалось, всё вокруг усыпано золотом, капельки влаги сверкали бриллиантами. Коринна звонко смеялась, ведя в танце задорнее иного кавалера. Она напрочь забыла про стёртую пятку и сбросила тренч, котором ей сделалось жарко и душно. Всю оставшуюся жизнь Коринна проведёт взаперти, около старика, а после — вдовой. Почему бы не натанцеваться вперёд на целую жизнь? Здесь и сейчас, в солнечных лучах и облаках листвы? С человеком, который… приятен? Или даже чуть больше?

— Лапы тянет он в окошко, — Коринна пела в голос и кружила «доверенное лицо», как одного из своих поклонников, безусых юнкеров. — Испугалась насмерть кошка…

Те завсегда смешно оступались, но Эрих внезапно шагнул ей навстречу, перехватив за талию жёсткой поддержкой.

— Ты беги резвей, иначе, — его шёпот превратился в жуткое шипение. — Разорвет тебя и спрячет.

Коринна выгнулась назад, схватив ртом порцию воздуха, прежде чем перехватило дыхание. Треуголка свалилась с головы, и волосы рассыпались, упали кончиками в листву, сверкая на солнце тёмной медью. Эрих вернул ей равновесие, притянув к себе — Коринне почудилось, что коснулся шеи губами. Она вскинула голову… левая нога подвернулась с пронзающей болью — Коринна вскрикнула и полетела вниз. Эрих легко поймал её и поднял на руки, а Коринна схватилась за него весьма неуклюже — за воротник. Петлица осталась в её руке, зловеще сверкая серебряными нитями вышивки.

— Эрих, простите меня, я не хотела, — выдохнула Коринна.

Она не знала, куда себя деть, щёки мучительно горели: навалились стыд и неловкость. Мало того, что покинула супруга и позабыла этикет, так ещё и порвала костюм «доверенного лица».

— Пустяк! — Эрих перебил её с беззаботной улыбкой.

Их лица так близко. На миг оба замерли друг против друга. Но Коринна отвернулась, зажмурившись. В душе творился смертельный сумбур. Госпожа баронесса обязана быть целомудренной, но она пожелала поцелуй другого человека.

— Отпустите меня, господин граф, — попросила Коринна, стараясь придать голосу тот самый сухой официоз, который «убивает общение».

Оба переступили всякую грань. Официальный танец превратился в неуместный флирт, а значит, общение с Эрихом надлежит прекратить. Даже не ради благополучия матушки и сестёр, а для спокойствия собственной души.

— Я дойду сама, господин граф, — сказала Коринна, едва Эрих её отпустил.

— Что ж, желание дамы — закон, ваша милость, — он согласился, или снова неуместно шутил?

Коринна ничего не могла понять по его лицу: улыбка. С улыбкой Эрих поднял тренч и набросил ей на плечи.

— Простуда не любит шутить, ваша милость, — он протянул Коринне и треуголку.

Коринна проявила слабость: натянула её на самые уши. Как только она прекратила двигаться, начала замерзать.

— До встречи, ваша милость! — «доверенное лицо», наконец-то, откланялся, не целуя руки.

— Прощайте, — буркнула Коринна и зло отвернулась.

Она не станет глядеть ему вслед, лучше посмотрит на вот эти кусты с мелкими чёрными ягодами. Наверное, это бузина… Коринну ни капли не интересует «доверенное лицо», пускай идёт, куда хочет. Пускай, побыстрее идёт… В душе появилось гнетущее чувство пустоты. Эрих ушёл. Просто ушёл, и даже не объяснился. Чёрт побери, зачем он нарушил чёртов регламент?

Коринна стояла посреди аллеи, нервно кутаясь в тренч, прятала руки в пустые карманы. Жар и дрожь не покидали её до сих пор. Щёки оставались горячими, несмотря на ледяной ветер и мелкие, колючие снежные хлопья. Небо опять хмурилось, серые облака налетали, заслоняя солнце.

Лист опустился на плечо, и Коринна его сердито стряхнула. Пора, наконец, возвращаться. Но едва Коринна сделала шаг, ногу пронзила острая боль, от которой из глаз брызнули слёзы. Коринна едва не упала, однако некто мягко поддержал её сзади за талию. Она увидела белую перчатку — как же тихо Эрих к ней подошёл! Будто бы и не уходил, а всё время стоял за спиной.

— Боюсь, мы переборщили с танцами, ваша милость, — Эрих кивнул на её пострадавшую ногу.

Коринне пришлось на него опереться: боль не давала даже стоять.

— Хоть мы официально уже попрощались, — Эрих сделал вид, что вздохнул, поднимая её на руки. — Придётся мне, всё-таки, вас отнести.

Эрих словно не чувствовал её вес — шагал по аллее легко и свободно. Коринна держалась, обнимая его за шею, и гнала от себя греховную мысль: почему не Эрих стал её супругом? Он тоже друг отца, как и господин барон, только красивый и намного моложе. Коринна пыталась понять, сколько ему лет, однако это не так уж и просто. Скорее всего, чуть за тридцать, на юношу Эрих уже не похож.

Коринна видела обрывки ниток и клочки ткани, свисающие с его испорченного воротника. И вторую, уцелевшую, петлицу — интересно, всё же, бутафорская, или нет? Дубовые листья вышиты серебром по чёрному, и добавлено подобие звезды². Благодаря дядюшке Отто, Коринна различала звания рейхсвера, а этих, новых, не знала совсем. Но её так и подмывало спросить.