В 1978 году Международный арбитражный суд в Гааге рассматривал необычное дело. Истец, правительство Польши, призывал к ответу советское правительство за неправомерное использование бренда «водка». По утверждению польской стороны, этот напиток появился в середине XVI века на польских землях и поэтому первенство в его коммерческой реализации следовало закрепить за Польшей.

В Советском Союзе, для которого экспорт водки имел стратегическое значение (прежде всего это касалось известного бренда «Столичная»), эта претензия вызвала серьёзную озабоченность. Для подготовки экспертной оценки был приглашён историк кулинарии Вильям Похлёбкин. Работая в архивах, он обнаружил документы, из которых следовало, что производство спиртных напитков началось на Руси на век раньше, чем в Польше, и к середине XVI века русская водка имела большое распространение. Международный арбитраж счёл доводы советской стороны убедительными и в 1982 году решил спор в пользу СССР.

Известный специалист, Похлёбкин был прав относительно первенства России в производстве водки, но при этом и он ошибался, относя начало спиртового производства к середине XV века, в то время как оно началось существенно раньше. В это время (если точнее, то в 1477 году) был принят первый русский закон о государственной монополии на производство спирта. По времени он совпал с централизацией Российского государства вокруг Москвы. Этот факт не отменял того, что спиртные напитки производили на Руси и раньше. Так, известно, что напитки на основе смеси спирта с водой употребляли на Урале уже в середине XIV века. Тем не менее ни самого названия «водка», ни канонического рецепта её изготовления долгое время не существовало.

Доподлинно неизвестно, когда на Руси начали дистиллировать (то есть перегонять) спирт. Скорее всего, технология спиртового производства пришла из Европы через Литву не ранее начала XIV века. Европейцы же узнали об этом процессе ещё в XIII веке от арабов (само слово «алкоголь» – арабского происхождения). Понятие «вино» в то время имело куда более широкое значение, чем сегодня: говоря «вино», чаще всего подразумевали «спирт», который мог быть как виноградным, так и зерновым. Из-за этого вплоть до середины XIX века водку в России именовали «зелёным» или «хлебным» вином.

В Средневековье на Руси не существовало никаких ограничений на производство спирта – его мог производить кто угодно. Сама технология была далека от совершенства: то, что производилось тогда, сейчас бы назвали скорее спиртовыми настойками. Долгое время не существовало разделения на лекарственные и питьевые настойки, и нередко за спиртным шли к аптекарям (история повторяется в наши дни).

Употребление некачественных спиртных напитков вызвало озабоченность правительства. Царь Иван Грозный первым из русских государей ввёл ограничение на употребление спиртосодержащих жидкостей (их позволялось пить только по большим праздникам), а для реализации алкоголя учредил сеть государственных предприятий – кабаков, где отпускали напитки, прошедшие контроль качества. Заведовать кабаками сажали так называемых целовальников – они назывались так, поскольку при вступлении в должность целовали крест и клялись, что не будут разбавлять напитки и обсчитывать посетителей. Качество алкоголя в это время действительно улучшилось, и им даже могли выдавать часть жалования служившим людям. По свидетельству иностранцев, особенно популярными и вкусными были коричная и малиновая настойки. Немецкому послу Адаму Олеарию запомнилось, как царь Михаил Фёдорович угощал дипмиссию различными «водками», на закуску предлагались пряники и маринованные вишни.

Тем не менее идея продажи алкоголя по фиксированной госцене долго не просуществовала. Расширение страны и сопутствовавшие этому постоянные войны требовали стабильного источника пополнения казны. Им и стала продажа спиртных напитков. В самом начале XVII века, при царе Борисе Годунове, произошли первые попытки введения винного откупа. Окончательно откупная система была принята в 1663 году. Она заключалась в том, что государство каждые четыре года разыгрывало тендер для передачи реализации спиртных напитков в частные руки. Победитель конкурса обязывался платить в казну ежемесячно определённую сумму, а все доходы сверх неё оставались у предпринимателя.

С формальной точки зрения, государство оказывалось как бы не при делах. Изготовленная на государственном предприятии продукция поступала на казённый же склад. Для реализации алкоголя в конкретной местности государство нанимало дистрибьютора (откупщика). Подобных откупщиков по всей стране были тысячи, они могли ведать и отдельно взятым кабаком, и районом, и городом. Каждый месяц подобные дистрибьюторы вносили в казну назначенный правительством фиксированный платёж, за что получали право распоряжаться той партией продукции, которую государство передавало им для реализации. Отдельно взятый откупщик устанавливал свою цену на продажу алкоголя в розничной сети, перевозил товар, впоследствии также мог хранить его у себя. Коллизия заключалась в том, что если потребитель получал разбавленный или некачественный напиток, за это по идее отвечал откупщик, а не государство, поскольку до того, как товар передали откупщику, он проходил контроль качества. Алкогольное производство также оставалось в ведении правительства и не могло принадлежать откупщику, который был лишь распространителем.

Стоит ли говорить, насколько несовершенной и даже порочной была подобная практика. Как это часто бывает, тендеры выигрывали аффилированные лица, которые находились в сговоре с чиновниками. Накручивая цены, они одновременно разбавляли напитки, насколько это было возможно. Посетители сетовали, что в государевом кабаке «рот дерёт – хмель не берёт», и издевательски называли предлагавшееся им пойло «царской мадерой» (по названию дорогого креплёного вина, которое пили при дворе), однако за неимением лучшего продолжали ходить в государственные заведения.

Государственная политика производства спиртного и его продажи была крайне противоречивой. С одной стороны, власти стремились отслеживать потребление алкоголя, чтобы избежать повального пьянства. В XVIII–XIX веках было произведено много экспериментов в этой сфере. Государство пыталось продавать алкоголь то в конкретных заведениях общепита (трактирах и кабаках), то хотя бы не за пределами городов. Подданным то запрещали производить алкоголь на продажу, то разрешали, но с ограничением по крепости. Правительство несколько раз пыталось упразднить институт откупа и ввести прямую монополию на продажу спиртного, но на огромной территории эта мера выходила неэффективной. Периодически поднимались ввозные пошлины на алкоголь, однако это приводило к появлению алкогольных суррогатов внутри страны.

С другой стороны, казне постоянно требовался приток денег, а продажа спиртных напитков была самым лёгким их источником. Это предопределило конфликт целовальников и откупщиков. Первые были своего рода государственными чиновниками, стоявшими под присягой, при этом целовальником мог стать далеко не каждый, а только проверенный и честный человек, которому позволялось в рамках поощрения получать небольшой навар с продажи (никто не был против, если они продадут девять рюмок, а десятую пустят мимо кассы). Вторые могли заниматься бизнесом, совершенно не связанным с алкоголем, а продажу спиртного брать в нагрузку, как дополнительный источник дохода. В результате откупщики составляли серьёзную конкуренцию целовальникам, фактически оставляя их без дохода и лишая их деятельность смысла. Последним приходилось искать побочные заработки. Как можно видеть из фольклора, стойка целовальника нередко выступала в роли ломбарда, там же можно было за сходную цену приобрести оружие или нанять исполнителя для какого-то тёмного дела. Всё это способствовало криминализации питейной отрасли.