Ели в молчании, что само по себе не было странно для такого долгого дня, а когда закончили, Чжао Юнь Лан отодвинул опустевшую миску в сторону и наклонился вперед, поставив локти на стойку.

— Итак, мы разыскиваем ребенка, который может задушить человека на расстоянии. Очаровательная парочка, он и госпожа Пила.

— Похоже на то, — согласился Шэнь Вэй. — Мне уже встречалась такая способность, как у нее. Прежде, во время первой войны. Если я не ошибаюсь, она требует непосредственного физического контакта. А вот удушье…

— Точно. Отец отменно стрелял. Может, мальчишка уже мертв, — Чжао Юнь Лан потер губы. — И все равно нет смысла стрелять сперва в него.

Шэнь Вэй снял очки, положил их на стол, пытаясь вспомнить, какие еще странности заметил.

— Я не понимаю, почему напали именно в это время. На работе и дома у Чжао Синь Цы отличная охрана, так что нападение в общественном месте логично, но… Полагаю, они должны были начать следить с самого завтрака, который, возможно, и не представлял большого секрета, но откуда им знать, что Чжао Синь Цы будет там?

Чжао Юнь Лан принялся перечислять, загибая пальцы.

— Слежка — старик, вероятно, ее бы заметил. Может, им и повезло, но, знаешь, что-то мне не верится. Или кто-то слил его расписание, — оживившись, он схватил со стойки телефон. — А пошлем-ка мы этот снимок начальству, пусть сделают рассылку по всему зданию, вдруг кто-нибудь ее узнает.

Пока Чжао Юнь Лан что-то торопливо набирал в телефоне, Шэнь Вэй прокручивал этот вариант в голове. В таком случае часть пробелов была бы заполнена, вот только за время их отсутствия в Лончэне значительно усилили меры безопасности, в частности, направленные против дисинцев.

— А мог ли вообще какой-нибудь дисинец попасть в Департамент надзора незамеченным? Линь Цзинь и Ли Цянь ведь установили на пропускном пункте детектор темной энергии.

— Сяо Вэй, дорогой, ты с успехом проскакивал мимо нашего щита и детектора с самого начала, — Шэнь Вэй почувствовал, как горят уши, и отвел взгляд. Весь тот обман теперь вызывал только глубокое чувство стыда. Усмехнувшись, Чжао Юнь Лан покачал головой, потянулся босой ступней под столом и кончиком пальца потерся о лодыжку Шэнь Вэя. — Правда, ты всемогущий Посланник в Черном, но уж если наш профессор в состоянии обмануть технологии, то кто-то, разбирающийся в них, тоже, возможно, сумеет отыскать способ, — поддразнил он. Низко склонившись над стойкой, Чжао Юнь Лан смотрел на Шэнь Вэя из-под полуопущенных ресниц, и в его голосе было столько тепла.

Шэнь Вэй вцепился в запястье Чжао Юнь Лана как в спасательный круг — словно Чжао Юнь Лан мог уберечь его от себя же, как будто Шэнь Вэй мог такого хотеть — и попытался придумать, что сказать.

— Я… я думаю, женщина — наш единственный шанс, — Чжао Юнь Лан слегка помрачнел, Шэнь Вэй тут же пожалел, что опять заговорил о расследовании, но виновато продолжил, — ни свидетели, ни камеры не заметили мальчика. Видимо, он находился в слепом пятне, а после первого выстрела удачно спрятался.

— Тебе не кажется, что Чэнь Бао Мин все-таки соврал? — склонив голову на бок, Чжао Юнь Лан вгляделся в лицо Шэнь Вэя.

— Не думаю, но ты разбираешься в таких вещах лучше меня.

— Нет, я согласен, его рассказ слишком хорошо сочетается с фактами, о которых он не знал. Наверно, он мог ошибаться, но, как ты сказал, на ребенка у нас ничего нет, а потому нечего сейчас засорять этим голову, — выпрямившись, Чжао Юнь Лан с хрустом потянулся. — Ох, просто с ног валюсь.

Поднявшись, он явно собрался направиться на диван или в кровать.

— Юнь Лан, — тихо окликнул Шэнь Вэй, не разжимая пальцев. Чжао Юнь Лан замер, обернулся, мгновенно полностью сосредоточившись на Шэнь Вэе. То, как он смотрел, без всякого намека на заигрывание, помогло почти без усилий сказать то, что хотел. Чжао Юнь Лан всегда умел выудить из него правду. — Это… этого не должно было случиться. Мне так ужасно, невыразимо жаль.

— Ох, мой дорогой, — взгляд Чжао Юнь Лана сделался грустным, он накрыл ладонь Шэнь Вэя своей, переплетая пальцы. Отвернувшись, дважды сглотнул, облизнул губы и заговорил уже громче. — Не стоит. Он был просто неприятной частью работы и наконец получил по заслугам. — С усилием улыбнувшись, Чжао Юнь Лан зарылся свободной рукой в волосы Шэнь Вэя. — И уж точно не нужно мне сочувствовать. Ни для кого не секрет, как старый козел меня ненавидел.

Шэнь Вэй замер в растерянности. Он знал, что Чжао Юнь Лан просто храбрится, но думал — полагал, — что с ним он не будет чувствовать в этом необходимости. Видимо, он хотел слишком многого. Говорить что-то еще было страшно, да и в любом случае он даже не знал, с чего начать. Возможно, Чжао Юнь Лан винит его — как Посланника — за то, что он позволил всему этому случиться. Это было бы справедливо. А какие-то жалкие извинения уже не могли ничего исправить.

Он был стольким обязан Чжао Юнь Лану — своей жизнью, и не раз, и вещами куда более ценными, чем она, — но теперь, когда дело дошло до возврата долгов, он почти ничего не мог для него сделать.

Высвободив руку, Чжао Юнь Лан шагнул назад.

— Мне нужно поспать, — объявил он, ткнув большим пальцем в сторону кровати. — Приходи поскорее, ладно?

--

Он и правда устал. Отключился, пока Шэнь Вэй еще мыл посуду, убаюканный привычными звуками, с которыми тот ходил по квартире. А потом проснулся из-за желания наведаться в уборную и теперь никак не мог уснуть снова.

Шэнь Вэй лежал рядом, Чжао Юнь Лан чувствовал его крепкое, теплое тело, касающееся волос на затылке размеренное дыхание. Одной рукой тот обнимал его поперек живота. Приподняв ее, Чжао Юнь Лан тихонько выскользнул из постели, затем пробрался обратно, а Шэнь Вэй только чуть поерзал во сне и придвинулся ближе. Очевидно, не он один устал сегодня до чертиков. После их возвращения Шэнь Вэй тоже стал спать больше. Пусть ему по-прежнему не требовалось так много времени на сон, как Чжао Юнь Лану, чтобы избавиться от побочных эффектов, но это казалось смешной ценой за возможность сбежать от смерти.

Тьфу ты, опять она. Казалось, любая мысль неизбежно пробуждала одну и ту же картину — раскромсанное тело отца в луже крови, с вываленными внутренностями и лицом, искаженным от самой последней и самой худшей в его жизни боли. В отчаянии Чжао Юнь Лан уткнулся лицом в подушку. Место преступления было поганым, но он видал смерти и похуже. Как и людей, растерзанных куда сильнее. Да между ним и отцом и любви-то никакой не осталось, так почему это так…

Помнится, их отношения слегка изменились, когда тот опять появился в его жизни. Чжао Синь Цы и Чжан Ши явно действовали сообща, и люди, работавшие с ними, за неимением лучших идей решили, что отец и сын наконец сблизились. Возможно, благодаря этому их общение стало проще — если не сердечным, то хотя бы любезным — когда им приходилось встречаться. А уже тогда, под конец, они и вовсе заключили что-то вроде мира. Чжао Юнь Лан простил все детские обиды, последовавшие затем годы холодного молчания, чтобы иметь возможность умереть без застарелой злости. Чжао Синь Цы знал об этом. Он почти убедил Чжао Юнь Лана, что огорчится, когда того не станет.

А потом он вернулся, и чуть ли не первой фразой отца, стоило спросить о Чжан Ши, стало: «Я же говорил тебе держаться подальше от Посланника в Черном». На этом все иллюзии насчет более полного прощения развеялись дымом.

Отец оказался неисправимым ублюдком. Вежливость, которую они проявляли друг к другу в последний месяц или около того, продержалась бы ровно до того момента, как один из них упомянул Шэнь Вэя, маму, Дисин, мотоцикл или любой другой пункт из гигантского списка заплесневевших от старости аргументов. Да и вообще, сколько раз они виделись? От силы пять? Шесть? Проговорили наедине в общей сложности минут десять? Привет, папа, как дела, хорошая сегодня погода, что ж, у меня есть дело, которое нужно раскрыть, пока. Чжао Юнь Лан старался, но трогательная история о примирении вышла вряд ли. Разве что получилось заложить фундамент конструктивных отношений с начальством.