Он прошел взад и вперед еще дважды. Внутри пузырился и булькал густой черный вар. Это чувство было скорее физическим, чем просто ощущение. Из груди вырвался истерический смех, Чжао Юнь Лан схватил один из дурацких здоровенных букетов, охапку белых лилий в хрустальной вазе, и изо всех сил швырнул в стену. Ваза взорвалась на омерзительных бежевых обоях с громким хрустом, цветы, вода и миллион острых сверкающих осколков разлетелись по всему выложенному плиткой полу.
Резкое движение отдалось в плече, Чжао Юнь Лан зашипел, стряхивая режущую боль и распространившееся по кончикам пальцев покалывание. Он был взрослым и осознавал, что такое поведение ни к чему хорошему не приведет, но черт подери, можно подумать, правильные поступки хоть когда-то помогали успокоиться. Схватив следующую вазу, он занес ее, чтобы швырнуть, как баскетбольный мяч.
И тут на предплечье сомкнулись пальцы. Они держали мягко, но крепко. Чжао Юнь Лан вздрогнул. Он не слышал, как вошел Шэнь Вэй. Возможно, он и дверью-то не пользовался.
— Чжао Юнь Лан, — начал Шэнь Вэй, но не проронил больше ни слова, только смотрел на его руку.
Чжао Юнь Лан рванул запястье, и Шэнь Вэй выпустил его. С каменным лицом он смотрел, как Чжао Юнь Лан подчеркнуто аккуратно ставит букет обратно на стол и поднимает руки, показывая, что не собирается больше покушаться ни на что вокруг.
— Все, больше эту дрянь и пальцем не трону. Доволен?
У Шэнь Вэя дернулись губы. В этом движении было столько всего: беспокойство, разочарование, жалость, упрек?
— Юнь Лан, — тихо произнес он, — что тебе нужно?
Чжао Юнь Лан снова рассмеялся и сам услышал, до чего ломкий получился смех. Развернувшись, он попытался укрыться от серьезного взгляда Шэнь Вэя. Тот явно считал, будто его нужно от чего-то отговорить, и это бесило.
— Пачка сигарет и бутылка водки пришлись бы кстати, — выдавил он.
Шэнь Вэй повторил:
— Юнь Лан, — и теперь его голос определенно прозвучал укоризненно.
— Может прекратишь, а? — рявкнул Чжао Юнь Лан и развернулся. — Я в норме! Не надо мне, чтобы надутое министерское старичье нянчилось со мной как с младенцем, у меня тут подозреваемый неизвестно где шляется. Так что даже не начинай! Не нужно мне от тебя ничего!
Шэнь Вэй потрясенно распахнул глаза. В его взгляде промелькнули смятение, растерянность, а затем боль, и на несколько секунд Чжао Юнь Лана обдало злобной радостью от того, что сумел укусить до крови. Шэнь Вэй дважды сглотнул, быстро заморгал, опустил голову и произнес:
— Конечно. Мои извинения.
Отступив, он развернулся и ровным шагом направился к двери.
Чжао Юнь Лану хотелось ссоры, скандала со взаимными обвинениями, чтобы ушла уже эта давящая тяжесть. Хотелось — да просто наорать на отца. А вместо этого он получил Шэнь Вэя, который воспринял его слова всерьез и ушел. Нет. Он бросился за ним, схватил за плечо; Шэнь Вэй остановился, но застыл так напряженно, будто готов был вот-вот рвануться прочь.
— Шэнь Вэй, — неверным голосом произнес Чжао Юнь Лан, — Шэнь Вэй, не в тебе дело. Не в тебе, детка. Я знаю, ты пытаешься помочь, просто... просто я не могу, — чего именно, он и сам не знал. Он потер свободной рукой лицо. От движения снова задергало швы, и это стало последней каплей: все вокруг поплыло от выступивших слез. — Твою мать, — задушенно вытолкнул он, шумно втянул воздух и мазнул по глазам, но все было тщетно. Что бы он ни думал насчет слез, их было не остановить.
Сдавшись, он притянул Шэнь Вэя, вжался лицом ему в шею и прерывисто задышал. Шэнь Вэй попытался обернуться, но сейчас не нужно было никаких объятий. Хватало абсолютного знания, что Шэнь Вэй рядом и ему ничто не угрожает - он ведь этого и хотел. Чжао Юнь Лан стиснул руки крепче, а тот не стал возражать, просто накрыл их своими, позволив вволю поливать слезами и хлюпать носом в дорогой пиджак и крахмальный воротничок.
В рвущемся наружу плаче не было и капли достоинства. И навзрыд Чжао Юнь Лан не рыдал лишь потому, что не хватало дыхания. Голову и грудь сдавило болью, а легче все не становилось, были только напряжение и свинцовая усталость, бьющие через край. Творившееся с ним сейчас ничем не напоминало ни то, как он мальчишкой плакал по матери, ни то, как в голос надрывался по Шэнь Вэю год назад, но злость все равно выбило напрочь. Осталась только пустота внутри и никаких сил, а лицо, наверное, и вовсе все опухло и пошло пятнами.
Когда дыхание выровнялось, Чжао Юнь Лан дал Шэнь Вэю обернуться. Не выплачься он только что досуха, он разрыдался бы снова от безысходной нежности в огромных темных глазах. Шэнь Вэй вытащил платок. Фыркнув, Чжао Юнь Лан взял его, попытался привести себя в порядок.
— Мы можем уйти, — тихо предложил Шэнь Вэй.
— Нет, — возразил он. Голос звучал хрипло и сорванно. Просто класс. — Нет. Я должен хотя бы присоединиться к процессии. И пусть думают что угодно — все равно ведь будут. К тому же, — отступив, он махнул рукой в сторону банкетных столов и спрятал сдавленный всхлип хриплым смешком, — если мы сейчас уйдем, нам не достанется торта!
--
В расположившейся в департаментовском подвале лаборатории шла бурная деятельность. Чжао Юнь Лан безуспешно промахал в камеру кучу времени, пока его наконец не заметили и не впустили внутрь. Как-то раз он попытался разобраться, чем там занимаются, но проектов было какое-то невероятное количество. Следствием такой занятости стала толпа свежеиспеченных докторов наук, как один погруженных во всякие… исследования. Вот и впустивший его сотрудник выкрикнул:
— Директор Ли! — и тут же испарился.
— Начальник Чжао, очень рада вас видеть. Простите, что не пришла на похороны, сегодня столько дел, — поспешила к нему Ли Цянь.
— Ничего страшного, там было отстойно, — заверил Чжао Юнь Лан, засунув большие пальцы в карманы.
От такой прямоты Ли Цянь рассмеялась.
— Ох, как плохо. Вы, наверно, тоже заняты, — заметила она, глядя поверх него туда, где не было Шэнь Вэя. — Вы к нему? — она указала через плечо на дальнюю часть лаборатории.
— Да, перебросимся парой слов, если ты меня впустишь.
Они прошли мимо какого-то оборудования, обогнули стойки с серверами, поднырнули под наполовину поднятую предохранительную решетку и оказались в узком коридоре со стенами, обитыми гофрированной сталью. Чжао Юнь Лан бывал здесь сотню раз и все равно испытывал жуть. Свернув в конце коридор направо, Ли Цянь поднесла к сенсору на двери висевший на шнурке бейдж. Раздался писк, и она вежливо отступила.
Чжао Юнь Лан замер, так и не коснувшись дверной ручки.
— С ним кто-нибудь разговаривал? Насчет моего отца?
Ли Цянь прикусила губу.
— Он в курсе. Знаете, он ведь читает новости.
— А. Точно.
Чжао Юнь Лан посмотрел на нее, не представляя, как выразить благодарность за то, что она делала, просто улыбнулся, собрался с духом и шагнул внутрь.
Снаружи помещение, в котором он оказался, напоминало противоядерный бункер или тюремную камеру, но внутри казалось отлично обставленной крошечной квартирой с растянувшимся на всю стену ковром, картинами, двумя заполненными книжными полками и кухонным уголком. Разве что окон не было. Чжан Ши сидел за письменным столом, наблюдая на ноутбуке за чем-то вроде вывода данных в режиме реального времени. Компьютер подключался к браслету у него на запястье. Услышав шаги, он поднял взгляд.
— А, Юнь Лан. Я ждал тебя.
Его вид до сих пор вызывал оторопь. Отчасти Чжан Ши в теле Е Цзуна даже больше походил на Шэнь Вэя, чем на его брата. Выражение лица у него было мягче, а держался он прямо и расслабленно. Свитер и брюки со всей ясностью напоминали о паре десятилетий, которые тот разделил с Чжао Синь Цы. За тысячелетия Чжан Ши, вероятно, выработал некий этический кодекс по обращению с телом-носителем, в который входила смена одежды без согласия, но уже не вписывалась радикальная стрижка, так что длинные серебристые волосы оказались собраны в узел. И вот одеждой и прической Чжан Ши так решительно отличался от Шэнь Вэя, что Чжао Юнь Лан испытал облегчение.
